Катарсис. Том 2

Коридор второго этажа оказался пустым. На первом этаже курили двое верзил в коже, уставились на спокойно подходящего Тарасова.

— Эй, ты… э-э… — заговорил первый, с бородкой и усами.

— Все нормально, мужики. — Глеб сделал еще два шага, ловя момент для атаки. — Хозяин сейчас спустится. — Еще шаг и еще. — Пойдемте со мной.

Его уверенный вид сбил охранников с толку, и они дали капитану возможность подойти вплотную и обойтись без стрельбы. Парень с бородкой в нерешительности посмотрел на своего длинноволосого напарника, тот открыл рот, собираясь что-то сказать, и в этот миг Тарасов прыгнул.

Удар в голову отшвырнул бородатого к колонне в глубине холла. Длинноволосый схватился за оружие, вместо того чтобы ответить рукопашкой или хотя бы защититься блоком, и Глеб уложил его тремя ударами — по руке, выбивая пистолет, в грудь и в горло. Затем добил бородатого, пытавшегося встать.

На шум в холле никто не появился, и капитан порадовался тому, что пока удается обойтись без огневого контакта, что всегда чревато непредсказуемыми последствиями.

Возле особняка теннисного клуба слонялся мрачный водитель «Лады», поджикивая камешки и пиная покрышки колес машины. Заметив Тарасова, он открыл рот.

— Тебя отпустили?! А где Витя?

— Поехали, Кирпич, — будничным тоном сказал Глеб, направляясь к машине. — Витя подъедет позже.

— Куда?

— На мусоросжигалку. Садись быстрей!

Водитель в сомнении поскреб макушку, посмотрел на окна особняка, потом на Глеба и переменился в лице, увидев направленное ему в лоб дуло пистолета.

— Садись! — жестко приказал Тарасов.

Кирпич вспотел, засеменил к машине, оглядываясь, сел в кабину, завел мотор. Глаза его вдруг раскрылись шире.

— Ты их… замочил?!

— Витя умер сам. Остальные будут жить, хотя я с удовольствием прикончил бы вас всех! Поехали!

Кирпич выжал сцепление и повел машину к воротам. Посигналил. Ворота открылись. Охрана на мониторе, наверное, еще не знала, что случилось в офисе босса. «Лада» выехала на Угличскую, и лишь после этого Глеб вздохнул с облегчением и позволил себе немного расслабиться.

Он еще не представлял, каким образом будет действовать дальше, но верил, что сориентируется на месте и освободит Акулину.

ВОЛОГДА Булавин

Отец первым заметил необычную заторможенность сына во время вечерней тренировки и остановил схватку.

— Ты о чем думаешь, мальчик?

Дмитрий расслабился, опустил руки, с трудом вернулся из заоблачных высей, куда улетели его мысли. Усмехнулся.

— Я давно не мальчик, папа, хотя иногда страшно хочется вернуться в детство.

— Для меня ты всегда мальчик, несмотря на твои тридцать с лишним лет. Кстати, разница между мальчиком и мужчиной заключается лишь в стоимости их игрушек. Что тебя беспокоит? О чем ты думаешь? Раньше ты сам делился своими проблемами, не ждал, когда я спрошу.

— Эта проблема называется Диана, — снова улыбнулся Дмитрий, мельком подумав, что о приглашении в КОП отцу говорить не стоит.

— Та девица, что вручала тебе награду на турнире?

— Она самая.

— Так в чем дело? Она не отвечает тебе взаимностью?

— Об этом вообще речь не идет. Я встречался с ней всего три раза, и каждый раз она давала мне понять, что ей что-то мешает. Или кто-то.

— Может быть, у нее что-то случилось?

— Не говорит, я спрашивал.

— Не так спрашивал. Надо вести себя таким образом, чтобы женщина сама рассказала все, что хочет узнать мужчина.

— Спасибо за совет, отец. Я им воспользуюсь… если она позволит.

— Один писатель говорил: женщины думают, что все мужчины одинаковы, и в этом их сила; мужчины считают, что все женщины разные, и это их губит. Надеюсь, ты не проверяешь этот постулат на практике?

— Конечно, нет. Она мне нравится, отец, очень нравится… но что будет дальше, я не знаю. Вот думаю о ней все время…

— Это заметно. — Булавин-старший стащил с себя футболку, направился в душ; торс у него был не мускулистый, но перевитый мышцами, как канатами, жилистый и сухой. Не верилось, что отцу уже стукнуло шестьдесят лет.

— Пошли мыться, — оглянулся Михей Олегович. — Я слышал, к твоей красавице давно подбивает клинья Симон Калабриади. Так вот, постарайся не связываться с этим человеком.

— Откуда ты знаешь… о Симоне?

— Мир слухом полнится.

Дмитрий покачал головой, с сомнением глядя на отца.

— Иногда мне кажется, что ты знаешь обо мне больше, чем я сам.

— Так оно и есть, — кивнул Михей Олегович серьезно. — Учти мой совет, хорошо?

— Хорошо, — вздохнул Дмитрий.

Постояв под тугими струями горячей, а потом холодной воды, он вытерся насухо, оделся и попрощался с отцом.

— Тебя подождать?

— Не надо, сам доберусь. А ты что ж, сегодня сразу домой? С Дианой своей не встречаешься?

— Если бы своей… Только вчера ходили в театр, боюсь показаться назойливым.

— А если она ждет, пока ты тут играешь благородного дона?

— Ты думаешь? — оживился Дмитрий.

— Позвони и узнаешь.

— Уже десять часов…

— Самое время для прогулки по набережной.

Дмитрий в нерешительности потоптался в раздевалке, потом все-таки достал мобильный телефон. В трубке раздался тихий голос Дианы:

— Слушаю вас.

— Это я, — сказал Дмитрий. — Добрый вечер. Не поздно?

— Нет.

Показалось, что в ее голосе прозвучала нотка радости, или он выдает желаемое за действительное?

— Что у тебя с голосом?

— Так, ничего, простыла немного.

— Каким образом? Август на дворе!

— Посидела в машине с кондиционером, и вот результат.

— Хочешь, я тебя вылечу?

— Прямо по телефону?

— Зачем по телефону? Давай встретимся, и я научу тебя дышать по-акульи.

— Как-как? — удивилась девушка.

— Ученые разгадали секрет, почему акула никогда не болеет, хотя у нее слабый иммунитет. Все дело в эндогенном дыхании. Акула использует кислород, вырабатываемый клетками собственного тела. Этому можно научиться, применяя тренажер Фролова, а можно и без тренажера, я методику знаю.

— Это сложно?

— Не сложнее, чем научиться плавать.

Пауза. Дмитрий затаил дыхание.

— Хорошо, приезжай.

— Жди, через двадцать минут я у тебя.