Катастрофа

— Отвечу вашими же словами. Приказов слишком много. Я не успеваю читать их. Но в одном могу заверить вас, господин полковник… Имеются ли подобные ограничения власти командующих армиями в других оккупированных районах или нет, я не знаю, но у себя в армии я не потерплю исполнения приказов об уничтожении мирных людей. С вашего разрешения, я солдат, а не палач.

— П-палачи, господин командующий, к сожалению, п-профессия, необходимая при соответствующих обстоятельствах.

— У меня в армии их нет и не будет! — выкрикнул Паулюс. — Слышите, не будет!

— Все возможно, господин генерал-полковник. — Комендант пожал плечами.

— Хорошо, оставим это. Вернемся к тому, с чего я начал. Вы сказали, что все мирные жители, за исключением немногих, покинули город. Это было до прихода моей армии сюда?

— И п-после.

— Как они могли уходить, если все входы и выходы из города закрыты?

— Их ловили, очевидно.

— Кто?

— Н-не русские же, господин командующий.

— Значит, их ловили…

— Мы. То есть действующие на оккупированных территориях группы СД.

— Но ведь группы СД, как я знаю, наблюдают за безопасностью в зоне военных действий и в тылу, разве не так? Это служба безопасности, если определить точно функции СД.

— С-совершенно верно. Но русские с их ужасно примитивным мышлением называют группы СД карателями. Может быть, потому, что СД действительно карает ослушников и врагов рейха.

— То есть заботятся об охране политической нравственности русского населения, оставшегося на оккупированных нами территориях, так, что ли? — Паулюс нагонял и нагонял на себя раздражение.

— В-в принципе, конечно. Но для этого СД и специальным группам, называемым эйзацкоманден, приходится заниматься делами не совсем приятными.

— То есть?

— Господин генерал-полковник, — взмолился комендант. — Скажите, ради бога, вы шутите или всерьез?

«Ах, вот как? — рассвирепел генерал-полковник. — Вдобавок ко всему ты подозреваешь меня в комедиантстве? Ну, поберегись!»

— Молчать! — выкрикнул он. — Я сейчас так далек от шуток, как никогда… Что вы называете не совсем приятным делом?

— Л-ликвидацию…

— Ликвидацию кого?

— Тех, кто угрожает безопасности армии, рейха и подрывает политическую н-нравственность русского населения, вверенного нашему попечению.

— Кто они?

— Н-ну, в первую очередь комиссары, потом евреи и вообще так называемые советские служащие.

— Советские служащие? То есть чиновники?

— Так точно.

— Чиновники угрожают нашей армии и рейху? Да вы что, издеваетесь надо мной? — Генерал-полковник повысил голос. — Мой отец был чиновником, и я знаю, чиновники — самые мирные и спокойные люди… Много их было а городе, когда мы вошли сюда?

— П-порядочно.

— И некоторые из них хотели покинуть город?

— Так точно.

— Слава богу, наконец мы добрались до желтка. Значит, СД и эйзацкоманден ловили мирных людей, когда они по неизвестным причинам собирались покинуть город, а их… Как вы сказали?

— Л-ликвидировали.

— Ликвидировали только за то, что они не желали оставаться в зоне военных действий и хотели спасти свои жизни?

Комендант молчал.

— Командование армией знало об этом… об этом мероприятии?

— Б-безусловно, господин командующий. Как же иначе!

— Кто мог знать об этом из моих подчиненных?

— Если этого не з-знали вы, господин генерал-полковник, то об этом н-непременно должен знать генерал-лейтенант Шмидт. То есть оп-перативная часть штаба.

«Великолепно! — со злорадством подумал Паулюс. — Значит, есть еще один виновник, и он — Шмидт! Пусть отвечает вместе с этим сукиным сыном. Уж кого-кого, а Шмидта я не пожалею!» И вслух сказал:

— Почему вы думаете, что об этом знала оперативная часть армии?

— Потому что через оперативное управление группы армий фельдмаршала Вейхса она п-подчиняется главному оперативному управлению Генерального штаба сухопутных войск, господин генерал-полковник.

— То есть генерал-лейтенанту Адольфу Хойзингеру?

— Так т-точно!

— Я знаю генерала Хойзингера, долго работал вместе с ним. Он принимал деятельное участие в составлении плана «Барбаросса»…

— Плана нападения на Советы, хотите вы сказать? — с намеком произнес комендант. Ему было известно, что Паулюс приложил руку к этому плану.

— Я сказал, что сказал, — раздраженно заметил генерал-полковник. — Но при чем генерал Хойзингер в данном случае?

Комендант снова оторопело посмотрел на сгорбившегося командующего армией.

— Да ведь именно генерал Хойзингер п-подписал директиву о том, что п-политические руководители Красной армии не считаются военнопленными и должны уничтожаться, самое п-позднее, в т-транзитных лагерях. Генерал Хойзингер прямо указывает, что самое лучшее — устранять их посредством повешения.

— Но ведь это касается только комиссаров, насколько я понимаю.

Комендант пожал плечами.

— Н-ну, не совсем так. Имеются в виду и те, кто мог бы быть обременительным свидетелем…

— Свидетелем чего?

— Наших, э-э, акций по ликвидации всех врагов рейха. А русские, см-мею заметить, почти сплошь враги рейха.

— Так и сказано в директиве Хойзингера?

— Б-безусловно, господин генерал-полковник. Он же связан с гестапо и п-полицией безопасности, а они занимаются этим же. И фюрер, н-насколько я з-знаю, очень доволен его решительностью в уничтожении врагов германской нации.

— Хорошо. Последний вопрос: чем занимаетесь вы?

— Я?

— Да, вы!

— Н-навожу порядок в городе.

— «Порядок в городе»… Разве еще остались люди, которые могли бы нарушить его?

— Они были.

— Но теперь их нет. И вы, значит, не страдаете от обилия работы?

— П-пожалуй.

— Так вот вы возьмете автомат и с этого часа будете просто солдатом. Комендантом я назначу человека, который далек от политики и очень хорошо знает, что такое мирный человек и как с ним надо обращаться. Итак…