Каторжник император. Беньовский

Что представляет собой здешнее побережье? Это низменные болотистые джунгли, переходящие в прибрежные мангровые заросли. Но можно выбрать относительно возвышенное место, не подверженное воздействию приливов и наводнений и пригодное для жилья. На одном из таких холмов обосновался торговец Хамуд, кстати, его, Максуда, земляк. Тоже выходец из Маската. Он держит лавочку и работает от торговой компании, с которой связан сам господин Дюма, губернатор. Скупает у малагасийцев разные ремесленные изделия, рис, кожу крокодила, а продаёт всякую всячину, какая может пригодиться в хозяйстве. Здешние жители принадлежат к народу бецилисарака. Их язык заметно отличается от языка других малагасийцев.

И ещё Максуд сообщил, что от побережья к торговой фактории Хамуда проложена тропа. Там, где она начинается, поставлен опознавательный столб, увенчанный пучком камыша. По этому, своего рода, маяку могут ориентироваться торговые шхуны.

Беньовский поинтересовался, насколько местные жители миролюбивы. Хамуд считает, что к торговцам и вообще иностранцам они относятся доброжелательно, хотя между племенами и отдельными деревнями и случаются кровавые свары. Хамуд давно живёт среди малагасийцев, и его мнению на этот счёт можно верить.

Прошли устье реки, и вскоре Морис Август заметил на берегу опознавательный столб. «Орлеан» бросил якорь и спустил паруса. На первой же шлюпке в сопровождении личной охраны, переводчика Филиппа и лоцмана Максуда Беньовский съехал на берег. Там шлюпку встречали торговец Хамуд с двумя чернокожими африканцами, не то слугами, не то рабами, и кучка смуглых малорослых малагасийцев, просто любопытных зевак. Они занимались ловлей креветок и первыми заметили приближение корабля и поспешили сообщить об этом в селение и торговцу.

Беньовский проворно выпрыгнул из шлюпки, врезавшейся носом в прибрежный песок, и приветствовал туземцев на языке бецилисарака. К этому же народу принадлежал и Филипп. Из его уроков Морис Август уже усвоил слова приветствий. Малагасийцы в ответ заулыбались и приветственно подняли вверх руки. Лоцман заговорил со своим соотечественником по-арабски.

— Мой друг и земляк приглашает гостей к себе, — перевёл Максуд Беньовскому.

— Приглашение принимаем, — сказал Морис Август.

Двоих вооружённых солдат он оставил сторожить шлюпку, а остальным приказал следовать за собой. Его вестовой Андреянов взвалил на плечо увесистый саквояж с подарками для туземцев.

Цепочка людей потянулась по узкому коридору, прорубленному в зелёной толще зарослей. Сразу сделалось жарко, как в парилке. Пахло гнилой сыростью болота. Мириады москитов обрушились на пришельцев. Под ногами хлюпала болотная жижа. Кое-где наиболее глубокие выбоины, заполненные этой смрадной жижей, были присыпаны песком и мелкими каменьями. Это постарались по распоряжению хозяина слуги-африканцы.

Хамуд сказал что-то одному из слуг, и тот поджёг пучок травы. Тлеющая трава издавала резкий специфический запах, отпугивающий москитов. Рослый африканец приблизился к Морису Августу и стал отгонять от него кровожадных насекомых.

— Смотрите под ноги, — предупредил торговец, — не наступите ненароком на змею.

— Тьфу ты, матка боска! — воскликнул Беньовский. — А на крокодила не рискуем наступить?

— Крокодилы водятся в реке, мосье полковник, и обычно далеко от берега не удаляются. А мы всё больше отклоняемся от Большой. Прошли примерно полмили. И заросли расступились. Тропа пошла в гору. На невысоком пологом холме, расчищенном от зарослей, показалось небольшое поселение. Оно состояло из нескольких строений, сооружённых из бамбука и крытых камышом, — лавки, хозяйской хижины, в которой жил сам торговец с семьёй, барака для слуг-африканцев, амбаров и навеса для домашней птицы. Всё это было опоясано крепким частоколом. При приближении людей визгливо залаяли собаки.

— Повадились хищники кур да индеек таскать. Вот и пришлось псов завести, — пояснил Хамуд.

— Разве на острове водятся хищники?

— Тигров, гиен, слава Аллаху, нет. Но немало всякой мелкоты. Дикая кошка, виверра — твари прожорливые.

Как только торговец открыл калитку, навстречу людям с разливистым лаем выбежали три собаки неопределённой породы. Хамуд властно прикрикнул на них, и псы мигом сникли, поджали хвосты и удалились. Торговец пригласил Беньовского с лоцманом и переводчиком на веранду, вернее, открытый с трёх сторон навес, примыкающий к его жилищу, и отдал распоряжение старшему из слуг-негров накормить солдат на кухне. Из-за занавески, прикрывавшей вход в дом, выглянули два мальчугана лет шести и восьми.

— Младшенькие мои, Ахад и Ахмад, — пояснил Хамуд. — Есть ещё старший, Ибрагим. Он поехал в дальнее селение по торговым делам.

Хозяин усадил гостей в лёгкие кресла, сплетённые из ротанговых пальм, и поставил перед ними на низенький столик блюдо с фруктами и золотистыми бананами.

— Извините, господа, Хамуд правоверный мусульманин, сын Аллаха, и крепкие напитки не употребляет. Но для гостей кое-что найдётся.

Из хозяйских тайников была извлечена бутылка рома. Расспрашивая торговца, Беньовский выяснил, что вблизи находится крупное туземное селение. Его отсюда хорошо видно. Невдалеке от него ещё два селения, поменьше. Все они составляют одну независимую сельскую общину, управляемую старостой Ракутубе. Жители её выращивают рис на заливных полях, разные фруктовые деревья. Отчасти занимаются рыбной ловлей. Скота разводят мало из-за отсутствия удобных пастбищ. Скотоводство больше развито на центральном плоскогорье у народа имерина и в южной, степной части острова. Несколько выше по реке находятся ещё две независимые общины со своими старостами. Все они считают себя связанными узами родства и дружбы с общиной Ракутубе. Иногда они проводят совместные религиозные церемонии. Люди из этих трёх общин — частые посетители его лавки. У здешних малагасийцев в ходу французские, турецкие и португальские монеты. Допускается и натуральный обмен, если у покупателя нет серебряных или хотя бы медных монет. Малагасийцев особенно интересует домашняя утварь, ножи, ткани. Любой покупатель может расплатиться с продавцом предметами ремесла, кожей крокодила, ценными породами дерева, морскими раковинами. Конечно, предпочтительнее изделия из золота и серебра.

— И такой обмен даёт вам немалую выгоду? — спросил испытующе Беньовский.

— Какой же купец торгует без выгоды для себя! — в тон ему сказал араб.

Далее Хамуд рассказал, что с другими сельскими общинами у него связи нерегулярные. Они затруднены непроходимыми джунглями и болотами. Да и у старосты Ракутубе отношения с дальними соседями не то чтобы враждебные, но натянутые. В недавнем прошлом дело доходило и до вооружённых столкновений. Тот, кто посильнее и побогаче, стремился подчинить себе более слабого соседа.

Выслушав рассказ араба, Беньовский стал вглядываться в опушку джунглей. На западе отчётливо просматривалась шеренга деревенских хижин с высокими камышовыми кровлями. Возле хижин копошились люди. Было заметно оживление жителей. Они собирались кучками, чем-то встревоженные. Несомненно, причиной тревоги был приезд чужеземцев.

У Беньовского моментально созрел план. Для начала надо опереться на эти три общины, о которых говорил Хамуд, задарить подарками вождей, внушить им необходимость принять покровительство французского короля. И одновременно припугнуть, продемонстрировав силу французского оружия. Устроить впечатляющий поход против действительных или мнимых недругов старосты Ракутубе и его друзей. Потом склонить и их на свою сторону. Несложный и гениальный план!

— Любезный Филипп, — обратился Беньовский к переводчику, — тебе важное поручение. Отправляйся сию же минуту в эту деревню. Пусть Хамуд даст тебе сопровождающего. Отыщи старосту. Как его...

— Ракутубе, — подсказал торговец.

— Пригласи от моего имени этого Ракутубе сюда. Скажи, посланец великого короля Франции Людовика хочет дружить с Ракутубе. Привёз ему подарки.

Ждать старосту пришлось долго. Возможно, он не решился сразу принять приглашение и совещался со старейшинами. А возможно, малагасийские правила хорошего тона требовали повременить.