Катрин Денев. Красавица навсегда

Венский королевский двор собрали со всего мира. Императрицу Елизавету, мать Рудольфа, играла американская звезда 50-х Ава Гарднер; в свои 45 лет она уже воспринималась как роскошная «уходящая натура». Самого Рудольфа изображал египтянин Омар Шариф, всего на десять лет младший своей экранной матери. «Один из худших актеров мира» (титул, пожалованный ему критиками) приглашался на самые эффектные роли международного кинорепертуара. Он переиграл роковых мужчин и авантюристов всех мастей, воплощал загадочную славянскую душу доктора Живаго, представал на экране то заправским янки, то арабским шейхом, то Чингисханом, то Че Геварой. Теперь дошла очередь до принца Рудольфа, ставшего жертвой аристократической спеси, собственных комплексов и политических интриг.

На съемках «Майерлинга», проходивших в Вене и Венеции, журналисты отслеживали милые подробности типа того, как пудель Авы Гарднер сгрыз белокурый парик Катрин Денев. Обсуждали, по каким причинам Шариф и Денев сменили планировавшихся сначала на главные роли Мела Феррера и Одри Хепберн (Денев уже второй раз оказывалась на месте этой актрисы). Параллельно снимался фильм о съемках «Майерлинга» под названием «Вена: памятные годы». Когда же сам «Майерлинг» наконец появился на экранах, результат совпал с ожиданиями: сравнительная добросовестность постановочной части при полном отсутствии вкуса и стиля.

«Майерлинг» обмазан штукатуркой «культурного слоя»: здесь и ассоциации с «Жизелью», и намеки на фамильный декаданс в доме Габсбургов, и тень доктора Фрейда, павшая на отношения Рудольфа с матерью, и цитата из Годара в финале фильма, где запечатлено вечное рукосплетение влюбленных-самоубийц. Кронпринц Рудольф предстает неврастеником, мечущимся между дворцовой политикой и частной жизнью, и, если бы не топорное исполнение Шарифа, акцент безумия, дурной наследственности, больного подсознания был бы еще очевиднее. Не стоит забывать также, что Янг работал над «Майерлингом» под живым впечатлением от несостоявшегося участия в жюри Каннского фестиваля 1968 года, который был сорван Годаром, Трюффо и другими революционерами.

«Майерлинг», – пишет критик Алексей Васильев, – был одним из редких образцов евроголливуда. Евроголливуд, в отличие от просто Голливуда, оставлял больше простора для режиссерских амбиций. Создавая «Майерлинг», Янг позволил себе быть поэтом: долгие планы с зимними равнинами, снятые Алеканом, он озвучивал музыкой Арама Хачатуряна»^[27].

Но Голливуд в это время уже сам был заражен хиппизмом и студенческими бунтами, «Майерлинг» устарел, не успев родиться, а сегодня смотреть его – «что перебирать изысканные драгоценности, обладательница которых так и не успела покорить свет, скоропостижно скончавшись от чахотки»^[28].

Но был и другой евроголливуд. Почти синхронно с «Майерлингом» Висконти снимает «Гибель богов» и «Людвига» – трагические саги о привилегированных немецких династиях; в них тоже обнаруживается теснейшая связь психологических комплексов и атмосферы наследственного вырождения с большой политикой. А кончивший помешательством Людвиг Баварский, чья драма воссоздана Висконти, приходится Рудольфу дядей по материнской линии, о чем как бы между прочим, но не без умысла упоминается в «Майерлинге». В «Людвиге» Елизавету опять играет Роми Шнайдер: она могла сравнивать методы больших художников и ремесленников, клепавших исторические сериалы.

Катрин Денев тоже имела материал для сравнений. Актрисе, чьи крупные планы в фильме стилизованы оператором-классиком Анри Алеканом под «головки Греза», впору было проявить самокритичность. О «Майерлинге» она говорит понимающе: «Да, в самом деле… А ведь можно было кое-что сказать и в этой истории». И хотя картина принесла очень неплохие кассовые сборы, была номинирована в Америке на приз «Золотой глобус», Денев ни на минуту не заблуждалась в ее достоинствах и не считала эту роль успехом.

И все-таки даже в этих обстоятельствах Денев остается тонкой актрисой, спасая несколько сцен с их ужасными диалогами и назойливой символикой. В игре Денев – и только в ней – ощутимо дыхание истории. По-своему прав и проницателен был один из рецензентов, усмотревший здесь урок исторической культуры работ Висконти – урок, опосредованно усвоенный Катрин Денев. Она безошибочно чувствует стиль «времени и места»: даже ее природное изящество становится иным, не современным и не французским, словно преобразуясь в атмосфере Вены времен Франца-Иосифа.

Впрочем, поскольку ни что иное в фильме отнюдь не передает этой атмосферы, приходишь к парадоксальному выводу, что ее привносит сама исполнительница. По сравнению с Даниель Дарье она вносит в образ Марии Вечеры куда больше холода и трагизма: возможно, Денев сделала это сознательно, имея опыт работы с Дарье и не желая ее копировать.

В том же самом переломном для Европы 1968 году Катрин Денев едет в Америку, чтобы сняться в фильме «Апрельские безумства». Ее встречают так, как встречали Марлен Дитрих. Возят в огромных «линкольнах», селят в апартаментах для глав государств и организуют мощную рекламную кампанию. После того как провалились попытки голливудской карьеры всех ее соотечественниц – от Мишель Морган до Брижит Бардо (чей инфантилизм быстро приелся и стал раздражать американскую публику), в Голливуде сделали серьезную ставку на Денев.

Журнал «Ньюсуик» называет ее самой прекрасной женщиной мира, пишет: «Французские актрисы, так же как французские вина – нетранспортабельны. Кроме Катрин Денев». Джордж Кьюкор, ветеран голливудской режиссуры, работавший с крупнейшими звездами в истории кино от Гарбо до Монро, следующим образом представляет актрису американским телезрителям: «Катрин обладает исключительной властью над публикой. Ее романтизм проявляется в ролях самых жестоких и реалистичных. Считаю также, что она не предназначена для какого-то одного типа ролей, но может играть любые».

Денев очень осторожно относится к этим похвалам. Она вообще долго колебалась, прежде чем решиться на голливудский вояж, и только под давлением своего агента подписала разовый контракт. Речь не идет о долгосрочных. Она должна сначала присмотреться и понять, в каких отношениях находится с Америкой.

Первые впечатления странные и скорее не в пользу заокеанского стиля жизни. Во Франции она привыкла, что на съемочной площадке ее боготворят как женщину, звезду, актрису. Здесь впечатление, что все заняты только делом. Да и сами условия работы на американских студиях для ее «латинской натуры» не идеальные, приходилось вставать куда раньше, чем она привыкла, и рабочий день казался изнурительным. Но главное было в другом. «Хочу жить полноценной жизнью, а в Голливуде это невозможно, – решительно заявила актриса. – Я слишком хорошо узнала, что означает работать в условиях, когда все вращается вокруг финансовой выгоды. Американцы вообще не обращают внимания на то, что вы женщина».

И это сказано после всех комплиментов, полученных за океаном! Неблагодарная Денев и в этом случае осталась верна своему принципу – не отрываться от родной почвы. Когда ее спрашивали, чего ей не хватает в Америке (Камамбера? Красного вина? Парижа?), она отвечала: «Нет. Кстати, там есть прекрасный сыр и превосходные вина. Да, Парижа, тут вся моя «семья» в широком смысле слова». Актриса и не помышляла о том, чтобы обосноваться надолго в Голливуде: решительно отринув предложения подписать контракт на длительный срок, предпочла эпизодические выезды за океан. И даже о них отзывается сдержанно.

Вместо того, чтобы славословить, американцы могли бы найти для нее, блиставшей у Деми, Поланского и Бунюэля, более интересные роли, чем та, что она сыграла в «Апрельских безумствах» Стюарта Розенберга. Фантазии сценариста и режиссера хватило лишь на то, чтобы назвать героиню именем актрисы – Катрин: это была легкомысленная француженка, сбегавшая в Париж с влюбленным в нее брокером. Фильм не провалился, но и не вызвал большого энтузиазма и не оправдал ожиданий Денев.

«Это могло быть комедией, – вспоминает она, – но я, увы, получила роль романтической девушки… Сценарий мне понравился, но, думается, там мне следовало начать с другого типа картины. Фильм неудачно выпустили во Франции, среди лета… Впрочем, когда фильм действительно удачен, его можно выпускать и в августе»^[29].