«Катюши» – «Сталинские орга?ны»

Чтобы поставить все, нужна ночь. Нас подвозили к огневой на грузовиках. Но машины не всегда могли подъехать прямо к позиции. Иногда это передний край. Приходится все это хозяйство: рамы, снаряды – тащить на себе. Тяжелый труд.

Ветераны, воевавшие на «катюшах», говорят, что после залпа они сразу уходили, так как их тут же накрывала немецкая артиллерия.

Они уходили, им хорошо. Сел и поехал. Мы, если время есть, на позиции отрывали ячейки, потому что после залпа артналет обязательно должен быть. Во время обстрела кто бежит, кто лежит. Рамы не очень страдали, это же решетка обычная, бывает, перевернет взрывом. А потом пехота пойдет, уже легче.

Давайте вернемся к тому времени, когда вы попали на фронт.

Перед Курской дугой у нас в училище было много офицеров подготовленных. Но не выпускали. Потом вышел приказ выпустить 1000 человек. Им дали сержантов и старших сержантов, несмотря на то, что они курс прошли, и отправили в войска. Нас оставили. По какому принципу отбирали – мы не знали. Но очень переживали, что война кончается и нам не удастся повоевать. В декабре выпустили и нас, младшими лейтенантами. Обмундирование было только солдатское. Кирзовые сапоги, шинель, ремень – ничего офицерского не было. Я, когда войну закончил, у меня не было настоящей офицерской фуражки.

Из Миасса пассажирским поездом отправили в Москву в резерв гвардейских минометных частей. Наше ГМУ (училище) было создано на базе эвакуированного из Москвы Первого московского Краснознаменного гвардейского артиллерийского училища им. Красина. В его московских казармах нас и разместили. Я там пробыл неделю. Затем нас троих молодых ребят 1924 года рождения направили в опергруппу ГМЧ 2-го Украинского фронта. Шли бои за правобережную Украину. Какое-то время был в резерве фронта, а в апреле меня направили командиром огневого взвода в 8-ю гвардейскую тяжелую минометную бригаду. Там был командиром огневого взвода. Командир взвода управления дивизиона вскоре заболел, и меня назначили на его место. Под Яссами я был командиром взвода управления, потом он выздоравливал и опять болел, в общем, мне два раза пришлось менять должность, в должности комвзвода управления и закончил войну.

Расскажите про свой первый бой.

До августа фронт стоял в обороне. У нас были занятия, разведка работала, но боев пока не было. Первый бой был под Яссами, я был командиром взвода управления. Взвод управления – это отделение проволочной связи, отделение радиосвязи и разведчики. Моя задача была находиться с двумя разведчиками и двумя связистами на командном пункте стрелкового полка, обеспечивать связь с дивизионом. Населенного пункта рядом не было, помню железную дорогу и тоннель, в нем разместился медсанбат. Огневую оборудовали без меня, я был с пехотой. На рассвете должен был быть залп, но команды не поступало, пехотный комполка тоже не знал, в чем дело, ему не сообщали, это же общее наступление, все ждут команды. Нас обстреливали, там меня контузило, но отлежался еще до атаки. Рассвело, немцы засекли наши огневые, начали обстрел. А станки все уже заряжены, ракеты стоят. И в это время командир полка мне говорит: «Я боюсь, что вы можете своих задеть, младший лейтенант, подними станки на два деления».

Он имел право дать такой приказ? Ведь расчеты уже сделаны.

Имел, без его команды мы и не выстрелим, мы его поддерживаем. Про расчеты он не знает, его дело указать, куда стрелять, наше дело расчеты сделать. Если он решил поменять цель, мы должны сменить прицел.

На огневой находился командир нашей бригады, и вот он, вместе с командиром дивизиона, другими офицерами, побежал менять угол возвышения. Рамы загружены минами, взрыватели ввернуты. 3–4 человека залазят под раму, на плечах поднимают, двое переставляют штыри. Так, под опасным обстрелом, поменяли угол. Комполка скомандовал, мы дали залп. Удачно. Потом пехота пошла, а я с ними, вдруг где-то нужно еще будет залп дать. Пехота пленных много набрала. Немцы мало сопротивлялись. Но все же много наших было ранено. Я не забуду, как сидел на бруствере один пожилой солдат с усами и руками кишки обратно в живот вкладывал. Тут немцы пленные сразу сообразили, соорудили носилки из плащ-палаток. Мы им показали, куда нести, они понесли раненых. Сами, без сопровождения. Мы прошли метров 500, я увидел – домик стоит, решил там наблюдательный пункт устроить. Пошли туда с разведчиками. В открытую идем, по нам уже не стреляют. Оказывается, в этом доме у немцев был командный пункт и он окружен минным полем. Противопехотные мины были соединены между собой проволокой. Я заметил эту паутину, крикнул: «Мины!» Тут все присели, потом потихоньку, перешагивая, добрались до этого домика. Это трудный бой был, остальные были не намного легче, но были и такие, когда мы давали залп и оставались на месте, без ответного обстрела.

Офицеры IV дивизиона 1945 г.

Август, сентябрь, октябрь наступали и дошли до Плоешти. После взятия Плоешти нас отправили на формировку. В Гороховецких лагерях, между Горьким и Москвой, формировались гвардейские минометные части. Повезли нас туда, но высадили раньше, в Луцке, это Западная Украина.

В Луцке мы принимали пополнение, занимались боевой и политической подготовкой. В бригаду пришли новые машины БМ-31 – 12. Это как «катюша», только у «катюши» направляющие – рельсы, а тут металлический каркас. Но уже заряжали без ящиков, подъемный механизм. М-31 у нас снаряды, а 12 – количество зарядов. Два ряда по 6 штук. Такими машинами оборудовали 1-й и 2-й дивизионы. 3-й и мой, 4-й, остались на «рамах».

С бандеровцами встречались?

Луцк – это бандеровский край. Мы в деревнях сами видели надписи «Смерть Сталину, смерть Гитлеру». Внутренние войска воевали с ними. Нас же часто привлекали к прочесыванию местности. Ну, мы несерьезно к этому относились, потому что всегда ходили впустую, никого не ловили. Считали, что это все шуточки.

Вещевое довольствие, вооружение нам присылали, а продовольствие получали по разнарядке в колхозах. Однажды замкомбата Сапричян поехал за картошкой в район. Там уже была Советская власть, но бандеровцы командовали. Председатель сельсовета, рассказывали, ночевал всегда в разных местах, ходил с ружьем, старался не встречаться с бандеровцами. Сапричяну дали три машины, на каждую он взял по сержанту и по два солдата, вооружились ручными пулеметами, гранатами.

Приехал, а председатель ему говорит: «Я тебе все дам, только нужно подождать, у нас тут свадьба, пусть они отгуляют, потом возьмете картошку». Свадьба была у бандеровцев. Они Сапричяна даже позвали на свадьбу, говорят: «Не бойся, мы тебя не тронем, мы только против краснопогонников, это внутренние войска. Можешь не охраняться, отгуляем и загрузим тебя». Сапричян взял с собой помкомвзвода, старшего сержанта и пошел. Пить он умел. Свадьбу отгуляли, погрузили картошку, и они благополучно вернулись. Сапричян приехал заросший, не брился неделю.

23 февраля был День Советской армии. Мы выпили, а я молодой был, непривычный и отравился. 24-го меня рвало, болел, в общем. Это меня спасло. Пришел приказ выделить дивизион на прочесывание. Послали по одной батарее с каждого дивизиона, еще хотели послать мой взвод управления, но, увидев мое состояние, послали взвод из 3-го дивизиона. Проводник оказался бандеровцем. Они подошли к селу, проводник велел всем остаться в лесу, взял с собой взвод управления, и они пошли в село на разведку. Наши в лесу ждали, услышали стрельбу, пошли и в центре села увидели весь взвод, около 20 бойцов с командиром, лежат в круговой обороне застреленные. Это были самые большие потери на моей памяти. 26-го похоронили их в Луцке у вокзала, а 27-го нас отправили на фронт. Вот это то, что я сам знаю о бандеровцах.

Как награждали в гвардейских минометных частях?

У нас в части скудно награждали. Под конец войны хорошо награждали те части, что наступали на Берлин. Я получил только медаль «За отвагу» за Братиславу.

Расскажите подробнее.

Через Будапешт в марте мы приехали под Братиславу. Там мы пришли ночью на позицию, поставили станки. Позиция была в первой немецкой траншее, накануне отбитой нашими. Но нашей пехоты в ней не было, должны были подойти утром, перед атакой. Ночь проходит, светает, а пехоты нет. А мы же не сами стреляем, а по команде пехоты. Рассвело, немцы нас сразу засекли. Наше счастье, что у них артиллерии не было, они решили нас просто захватить. Траншея-то немецкая, у них ходы сообщения есть. По этим ходам они пошли и окружили нас. И вот у нас часть солдат на позиции, ждут приказа на залп, а я со взводом управления, разведчиками, связистами в круговой обороне. Учти, это был 45-й год, и мы все равно себя чувствовали победителями. Батарею отстояли, ручной пулемет у нас был, автоматы. И потом они же тоже могли только по траншеям передвигаться.

Полевые занятия. г. Штоки, Чехословакия. Май 1945 г.

Март, апрель, май воевали в Чехословакии, Венгрии, Австрии, войну закончили в Чехословакии. Уже без особых происшествий. Приехали, дали залп, пошла атака.

Как относилось к вам местное население?

Чехи, словаки были к нам очень доброжелательны. Румыны капитулировали и воевали на нашей стороне. После войны, в деревне Штоки, стояла наша бригада и румыны. Чехи их задирали. Румын напьется пьяным, чехи поймают, побьют. Начались у них стычки. Румыны даже в наш штаб пришли: «Помогите». Вот, приходилось мирить их, заступаться. Чехи их не любили: «Они с немцами были, а сейчас уже с вами». Вот такая дружба народов.