Кавалер ордена Улыбки

Именно этого покоя многие и хотели от него. Те, кто придерживался традиционных способов лечения переломов, — ничего, что с большими издержками, выше себя, как говорится, не прыгнешь. Жена, которая устала от фанатичной его веры в свое открытие, от постоянного безденежья, потому что скромная зарплата его уходила на поездки в Москву, на опытные образцы аппаратов. А огульные формулировки, метко рассчитанные на то, чтобы не признавать, не поддерживать, дискредитировать: «Слесарный подход к медицине», «Шарлатанство», «Чудак» и подобные нелестные выражения, далекие от честной борьбы научных идей! Один наш медицинский журнал пытался доказать, что приоритет в создании аппарата принадлежит… иностранцу.

Сейчас страшно даже подумать, что Илизаров мог бы уступить. Задержись разработка нового метода сращивания сломанных костей хотя бы на несколько лет, и сколько бы людей так и остались инвалидами.

Но доктор Илизаров никогда не был борцом-одиночкой. Его всегда поддерживали и поддерживают партийные и советские органы, хозяйственные организации. Рядом с ним всегда друзья и единомышленники.

Каждый раз, приезжая в Курган, председатель Центральной ревизионной комиссии КПСС Геннадий Федорович Сизов бывает в институте, которым руководит Илизаров.

— А помнишь, — смеется Геннадий Федорович, — как появился у меня в кабинете с мешком собачьих костей?

— Да не с мешком, — смеясь, уточняет Илизаров, — с аппаратом, а в нем для наглядности кость.

В полной уверенности, что в областном комитете партии поймут и разберутся, пришел Гавриил Абрамович, не коммунист тогда, на прием к первому секретарю обкома Г. Ф. Сизову.

Геннадий Федорович слушал внимательно, переспрашивал:

— Ну сжали, зафиксировали кость, а дальше?

— А дальше, — у Гавриила Абрамовича перехватывает дыхание, — самое главное: сейчас мы можем сделать все, что необходимо. Срастить кость, удлинить, исправить искривление и вернуть в естественное положение, избавиться от гнойного процесса… И все способом чрескостного компрессионно-дистракционного остеосинтеза.

— Постой, постой, давай по порядку.

Специалистом в области медицины Сизов не был и не все понял в профессиональных медицинских терминах. Но почувствовал основное: одержимость Илизарова — не бесплодная фантазия, а мужественная партийная позиция в борьбе во имя человека.

Раньше он встречал его как-то мельком, время от времени интересовался ходом дел и поддержал решение перевести Илизарова из Долговской районной больницы в областную, а затем поставить на заведование травматологическим отделением госпиталя инвалидов Великой Отечественной войны.

Но они впервые вот так близко сидели против друг друга, и, когда Илизаров замолчал, изложив суть своего изобретения, Сизов, слушавший как-то отрешенно, вдруг посмотрел на него долгим испытующим взглядом и разом увидел проседи в смоляных волосах, безукоризненно ухоженные руки хирурга, воспаленные от частого недосыпания глаза, выутюженный старомодный и, наверняка, единственный костюм…

«Сколько же Илизарову лет? — невольно подумал секретарь обкома. — Должно быть чуть больше тридцати. Молод. Хорошо, что молод, — вся борьба впереди».

Под пристальным и потеплевшим взглядом первого секретаря Илизаров смутился, смешался и стал собирать разложенные на большом полированном столе аппараты, муляжи костей, фотографии. Старинные большие часы в углу просторного кабинета пробили семь часов вечера.

— Извините, я отнял у вас много времени.

— Сколько в отделении госпиталя коек? — остановил его Сизов. — Для широких научных исследований этого мало. Не дело, что больные заполнили все коридоры. Давайте ваши предложения, будем искать выход. Совершенно правы в том, что необходимо дать теоретические обоснования практических результатов. Без теории нет науки. Впрочем, — Геннадий Федорович улыбнулся, — вы это знаете не хуже меня. Дерзайте. Поможем, поддержим, — и он протянул широкую крестьянскую руку, проводил до двери.

Потом еще долго сидел один и думал, как скорее развернуть в Кургане базу для внедрения в практическое здравоохранение предложений начинающего ученого. Нет не только научных кадров, оборудования, даже нет помещения. Первые сотни людей при помощи аппарата Илизарова обрели здоровье. А сколько нуждается?! Печать начинает говорить в полный голос о внимании к изобретению. «Правда», «Известия», «Комсомольская правда» выступили, остро, проблемно: открытие курганского хирурга является новым направлением в отечественной и мировой ортопедии и травматологии. Министерство здравоохранения и руководство Центрального института травматологии молчат. Почему? Только ли закономерная осторожность не делать поспешных выводов?

Одного ли признания добивался Илизаров, когда докладывал на Ученом совете ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии в Москве) результаты первых четырех лет применения аппарата?

Он хотел скорее двинуть новое дело в широких масштабах. Но принятая скромная резолюция: «Аппарат Илизарова Г. А. может получить в клинике применение», — не оправдала надежд, с которыми он ехал в Москву на встречу и разговор с ведущими учеными.

Сначала он даже не понял, что руководила многими из них прежде всего боязнь отказаться от собственных устаревших понятий и методов лечения. А когда понял, стало обидно и горько: разве может настоящий ученый, гражданин, поставить личное благополучие выше общественных интересов?

А больные со всех концов страны и из-за рубежа едут и едут в Курган, записываются в очередь на операцию, готовы ждать сколько угодно, только бы отбросить прочь костыли.

И встреча в обкоме и все последние годы до мельчайших подробностей вспомнились Илизарову в ночь перед защитой.

В Пермь он приехал, когда стояла золотая пора затянувшегося бабьего лета. Отлетали уже серебристые паутины, и с Камы тянуло близким холодом.

Снова прочитал текст своего получасового, как и предусмотрено регламентом, выступления и расстроился. Как можно в полчаса уложить семнадцать лет поисков, находок, раздумий? И до самого начала Ученого совета уже не прикасался к машинописным аккуратным листам, словно они стали для него чужими. А когда встал на трибуну и начал говорить — не услышал собственного голоса: волновался, оставаясь внешне спокойным и сдержанным.

— Молодец, собран как в операционной, — шепотом перекинулись между собой доктора медицинских наук из Свердловского научно-исследовательского института травматологии и ортопедии З. Лубегина и В. Фишкин.

— Помните, — спросила Лубегина, — как Гавриил Абрамович у нас появился?

— Как не помнить…

На прошедшей в Свердловске научной конференции ортопедов и травматологов доклад Илизарова вызвал бурю эмоций необычностью бескровных, щадящих операций и ошеломляющих их результатов. В это невозможно было поверить и в них не поверили. Хуже того, неверие сменилось неприятием и в вопросах сквозило нескрываемое раздражение:

— Какая необходимость заставлять больного ходить па третьи сутки после операции?

— Вы догадываетесь или доказали, что костная ткань имеет способность регенерировать?

— Каковы разумные пределы удлинения конечностей?

На многие вопросы он сам искал ответа и не мог дать полной научной картины, создаваемых аппаратом оптимальных механических и биологических условий для активного восстановления костной ткани и происходящих в результате процессов. Если бы в Кургане были такие же возможности экспериментальных и лабораторных исследований, кадры ученых!