Кавалер умученных Жизелей (сборник)

Воображение отказывалось видеть в ней славную заботливую няню. Однако же, все так оно и было, пока племянник не сорвался из гнезда.

Но Инга не дала себе сломиться, бездельничать в плену воспоминаний. Там, в Вильнюсе, у Алика был Дом, а тетя Инга – самый близкий человек. Он в юности отправился в Москву, а Инга с головой ушла в науку. Она была талантливым ученым, и беззаветным, яростным служением склонила в свою сторону удачу. Ей поручалась разработка инноваций, светила степень доктора наук.

И Катя, почему-то, оробела, когда к ней эта дама подошла. И, с ласкою, любуясь, говорила:

– Глаза и брови у тебя Агнешкины (так звали Ингеборгину сестру). Да, и фигура, – как и та в семнадцать лет.

Антон подумал о приезжей: «Леди Тэтчер. Я про такое даже не мечтал. Украсит свадьбу, никаких сомнений».

* * *

Собрали всю возможную «элиту» – Антон и дядю, и родителей просил. Все было очень чинно в важном месте с привычным и сухим названьем ЗАГС.

Их пригласили «сочетаться браком», Екатерина любовалась женихом. Он словно был рожден во фрачной паре, смотрелся классно, было видно, что влюблен.

А что уж относительно невесты, то, кажется, она всех потрясла. Копна из светлых, мелко вьющихся волос, была сострижена почти до истребленья. Кудряшки сантиметра в полтора открыли профиль, как у греческой богини, и царственную форму головы. Её венчала белоснежная фата, а шею украшал прекрасный жемчуг.

– По дядиным словам – ты Афродита, – сказал Антон, не разжимая губ.

– А Том сказал, что ты из Coza Nostra, – невеста улыбалась всем вокру г.

– Ты чувствуешь, как мы нужны друг другу? – сказал Антон, входя в банкетный зал.

– Но я ещё не то, что ты в квадрате, – шептала сквозь улыбку Катерина.

Зал явно был дизайнерской удачей, Антон не должен был стыдиться за проект. Да, грех бы, при обилии информации, суметь все сделать наперекосяк. Банальный чёрно-белый интерьер не выглядел уж так претенциозно, зато и аскетизмом не давил. Удачно размещенные подсветки, «спонтанный хаос» расстановки всех столов, и возвышение эстрады в центре зала, – все, в целом, создавало ощущение, что это будет клуб «больших» людей. Смотрелось респектабельно и стильно. Вписался бело-мраморный “Steinway”.

Все разместились и замолкли перед стартом – когда уже начнется торжество?

Под сводами запел волшебный голос – великолепный мощный баритон. Он обращался к высшим иерархам; конкретно – пел «тебе, Бог Гименей».

По просьбе новобрачной Катерины лилась «Эпиталама» Рубинштейна.

Катюша выбирала эту запись. Влюбленных славил Дмитрий Хворостовский.

Никто другой не смог бы так пропеть.

– Я знаю, что ты очень удивишься, – невеста прошептала жениху.

* * *

Как происходят свадьбы – знают все. Но тут были особенные гости.

Была родная тетя и певица, специально прилетевшая на свадьбу, оставив зарубежное турне.

И Алла уловила время – спеть, когда оно действительно настало.

Ей не хотелось, чтоб на свадьбе пелось грустное, хоть не было так весело в душе. Ей вовсе не хотелось петь «заморское» на свадьбе в русском городе Москве. Она вдруг поняла, что ей хотелось.

Недолго наставляла музыкантов – те схватывали просто на лету.

– Я, Катенька, спою для вас заветное. Давно уже считается классическим. Но время все же вносит коррективы. Спою, как это чувствую теперь.

Она запела чудный русский вальс, из тех, что проникают прямо в сердце. Но Юля не форсировала звук, а выпевала широко и величаво. Но что-то просочилось от спиричуэлс – грудной глубокий голос с хрипотцой, слова слегка украсились акцентом. Хотя, какое дело «что и как», когда внимают, затаив дыханье.

Сначала Билл и Том пропели проигрыш, задали ритм, мотивы главных тем. Когда же Алла спела полный текст, в насыщенном синкопами «пьяниссимо» свели на нет последние слова. А Алла пела здорово и ровно, лишь раз чуть не смахнула в текст слезу, произнося заветное желание:

– Лишь бы вернуть мне любовь и весну.

Закончила, и поклонилась в пояс. А дальше – обратилась к молодым.

– Вот, милые мои, живите счастливо, – и с губ слетел воздушный поцелуй.

А Инга обняла её за плечи, как только Алла возвратилась за свой стол, и что-то они долго обсуждали.

– Скажи, Антон, как у тебя с английским? – внезапно осенило Катерину. – Я спела бы сегодня для тебя.

Невесту тут же высветил прожектор, и камера открыла крупный план на спущенном из потолка экране.

Катюша вспомнила тот всем известный шлягер, её внезапно охватило вдохновенье, когда нашла, кому его пропеть:

I wanna be loved by you, just you,nobody else but you,I wanna be loved by you, alone!Boop-boop-de-boop!

Народ молчал, пока Катюша пела. Потом пошли недружные хлопки. Антон сообразил – пора идти.

Он подошел к возлюбленной жене,дал руку – символ мужеской опоры,и убежденно произнес: «Don’t, Катя, worry».А Алина, тайком смахнув слезу,чтоб не смотреться чуточку нелепо,перекрестила Катерину вслед,с напутствием: «Be, маленькая, happy!».

* * *

Пошло широкое застолье, часть из гостей сопровождала молодых к апартаментам, со всех сторон под ноги сыпались цветы.

Внезапно Катя, оторвавшись от Антона и лишь промолвив: «Я сейчас», решительно направилась туда, где мама Вера, Ингеборга с Аллой застыли, оставаясь на местах, и только взглядом провожали новобрачных.

Среди гостей, в столь непривычной обстановке, и мама Вера будто изменилась. Она с достоинством расцеловалась с Катериной – как можно показать при посторонних, насколько грустен для неё сегодняшний, столь судьбоносный день.

Катюша подошла и к Ингеборге – та обняла, шепнула добрые слова.

С особой теплотой взглянула девушка на Аллу, и встретилась с певицею глазами. У Кати были новые, неведомые прежде чувства. Впервые появился человек, с кем можно, не стесняясь, говорить, советоваться, обсуждать, и, что там, даже больше – мыслить вслух.

– Ты видела? – Катя хотела бы понять, что происходит, – Антонова родня и гости суют какие-то конверты, вручают их Антону, или дяде.

– Я думаю, что это деньги, – беспечно объяснила Алла.