Кавказская война
Шрифт:
Влияние крепостного права не ограничивалось одним этим. Подчиняя неволе с лишком двадцать миллионов людей, разбросанных по всему пространству России, оно заставляло в то же время держать во внутренних губерниях грозную силу для предупреждения всякого движения и таким образом ослабляло боевую силу государства массой людей, хотя вооруженных, но вооруженных не против внешнего врага. До Крымской войны численность всей внутренней стражи, под разными наименованиями, простиралась до 180 тысяч. Если вспомнить при том, что у нас почти все нужное для армии делалось тогда армией же, людьми под военным мундиром; что всякий солдатский сын поступал с детского возраста на казенное содержание; если исчислить всю массу резервов всевозможных нестроевых команд, военные поселения, то не кажется удивительным, что из миллиона людей, находившихся под названием войска на казенных пайках, Россия могла выставить действительно военных, действующих войск не более, если не менее, всякой первоклассной державы. При несоразмерном протяжении наших пределов, сколько же оставалось их для действующих армий, по которым исчисляется внешняя сила государств? Наша военная организация оставалась, в сущности, организацией XVIII века, не изменившись в своих основных чертах, между тем как вся Европа жила уже давно в полном XIX столетии. В этом положении дела застала нас восточная война.
Общее преобразование наших военных учреждений, начавшееся с 1861 года, справедливо может быть названо девятнадцатым февралярусской армии.
Во-первых, она
98
Императора Александра II, которого часто так называли.
Нынешние размеры вооружения главных европейских государств стали таковы, что прежняя система постоянных войск, пополняемых с переходом на военное положение рекрутами, оказалась совершенно недостаточной. А потому каждому пришлось сообразоваться с общей системой и располагать такой же относительной силой, как неприятель, по расчету населения. Ясно, что в каждую строевую единицу, особенно пехотную, можно разом ввести большое число новых солдат, не разрушая тем сложившегося в ней характера и не понижая ее боевых качеств. Характер каждого человеческого общества, большого и маленького, выражается преимущественно в личностях, за которыми признается некоторая доля авторитета; а так как хозяевами в военной части бывают натурально люди, составляющие ее кадры, и так как всякий новичок невольно преклоняется перед их авторитетом, то закал их сейчас же распространяется на вновь поступивших; надобно только, чтоб эти вновь поступающие были уже предварительно подучены строю и владению оружием, так как самой армии, переходящей на военное положение, некогда их учить. Опыт доказал, что части можно расширять и сокращать по произволу, по крайней мере до некоторой степени, без вреда их качеству. Но совсем другое дело формировать новые части, особенно перед войной, когда приходится вдруг и спешно образовать множество частей: тут что ни шаг, то затруднение. Из всех подобных импровизаций удалась только одна, создание французской армии весной 1813 года. Для успеха ее нужен был гений Наполеона и чрезвычайное обилие военных элементов в тогдашней Франции, столько лет уже обращенной в военный стан; результатом же ее были все-таки весьма посредственные войска. Прочие попытки этого рода кончались всегда тем, что на иждивение государства поступало бесчисленное множество людей, а настоящего войска не было. Мы достаточно испытали подобный пример над собой во время восточной войны.
На основании этих бесспорных истин совершено было преобразование нашей армии в 1863 году. В основание его положены два правила: 1) с переходом из мирного положения в военное никакой части действующих войск не формировать вновь, а только приводить в комплект существующие части; 2) пополнять войска не иначе как обученными людьми, и для того иметь в запасе полное количество бессрочно-отпускных, составляющее разницу между мирным и военным положением. Пополнение производить постепенно, переходя от низшей, узаконенной численности частей, к высшей. Даже в мирное время не ставить в действующие войска неприготовленных рекрут, а предварительно обучать их в резервных батальонах. Материальные запасы по боевому итогу войск должны, разумеется, всегда находиться в наличности.
Имея под рукой полное количество бессрочно-отпускных для укомплектования армии, можно было значительно сократить численность людей в каждой строевой единице, а вследствие того, оставляя тот же итог людей в армии по мирному положению, разделить ее на значительно большое число этих строевых единиц. Таким образом, вместо прежних 28 пехотных дивизий, наши действующие силы возвысились до 47 дивизий, то есть к ним прибавилось 19 новых дивизий, равных численностью всей прусской армии (без ландвера), очевидно, это приращение усилило могущество России в наступательной войне, нисколько не обременяя ее финансов. Для постепенности перехода с мирного положения на военное, а также и для внутренних потребностей, которые всегда надо иметь в виду в таком обширном государстве, установлены для батальона, имеющего около тысячи человек комплекта, три степени численности в 220, 500 и 680 человек. Вследствие того, с водворением полного спокойствия извне и внутри русская пехота может быть сокращена в одну треть своего боевого комплекта; перед войной же она будет исполняться не вдруг, как бывало прежде, а постепенно, возводя части от низшего состава к высшему, отчетливо устраивая их на каждой ступени, чтоб избежать суматохи, неразлучной с внезапным приливом нескольких сот тысяч людей. В нынешнем веке нам приходилось уже несколько раз готовиться к войне, до которой в действительности не доходило; в таком случае наши вооружения будут теперь подвигаться постепенно, сообразуясь с мерой опасности; мы можем быть готовы к столкновению, когда оно станет неизбежным, не доводя безвременно напряжение сил и расходов до конца. Для пополнения убыли в войсках приготовленными людьми, а не сырым материалом, составляющим силу только на бумаге, сформированы резервные батальоны, эскадроны и батареи, в которых рекруты должны подучаться предварительно до поступления в действующие части. Очевидно мы сделали большой шаг вперед в развитии национального могущества. Если б нынешняя организация существовала у нас во время восточной войны, мы стояли бы на одной ноге с противниками; но с тех пор Европа снова далеко ушла вперед.
Со времени восточной войны, в десять лет, пока Россия напряженно трудилась над своим внутренним преобразованием, Европа приняла совершенно новый вид. На наших глазах рушилось не только положение дел, созданное Венским конгрессом, но и вся политическая система, установленная Вестфальским миром; кончилась Европа, какой знали ее не только мы, но наши прадеды и прапрадеды. Сумма европейских сил чрезвычайно возросла, распределение их стало совсем иным. Вместо трех первоклассных и одной полупервоклассной державы (Пруссии), составлявших так долго вместе с Россией всю политическую систему мира, возникли шесть в полном смысле слова первостепенных государств: Англия, Франция, Германия, Австрия, Италия и Соединенные Штаты. Силы Германии и Италии, прежде все равно как бы не существовавшие в общем итоге, вносят теперь в политическое
равновесие мира полмиллиона никогда не слыханным доселе действующих войск, а с Соединенными Штатами этого приращения нельзя даже исчислить.Новое распределение сил ставит нас совсем в другое положение, чем то было прежде.
В расчете войны надобно принимать в соображение только армии первоклассных держав; остальные, многочисленные в итоге, в действительности очень мало значат, еще недавно все видели, насколько силы Германского союза, действовавшего, казалось, единодушно, помогли Австрии [99] . Полевые, находящиеся налицо в пределах Европы армии первоклассных государств составляли в 1853 году по военному положению приблизительно [100] :
99
В ходе войны 1866 г., в которой Австрия действовала как руководящая держава Германского союза, малые германские государства выступили на ее стороне против Пруссии, но оказали весьма незначительное влияние на ход и исход военных действий.
100
Исчислены все полевые войска, снабженные обозом, а не те только, которые государство могло вывести за границу, и притом по списочному состоянию.
| Английская армия | 50 000 |
| Французская армия | 330 000 |
| Австрийская армия | 380 000 |
| Прусская армия | 280 000 |
| 1 040 000 | |
| Русская армия (без кавказской и казаков) | 470 000 |
Русская армия относилась к итогу прочих первоклассных армий, как 1:2 1/4 .
Ныне эта пропорция следующая:
| Армия английская | 72 000 |
| «французская | 480 000 |
| «итальянская | 300 000 |
| «северо-германского союза | 507 000 |
| «австрийская | 485 000 |
| 1 844 000 | |
| Армия русская (не считая 6 дивизий на Кавказе) | 650 000 |
Но этот расчет еще не дает точного понятия об относительном могуществе держав, если не принять в соображение массы внутренних войск, состоящих за действующей армией, так как из этой массы значительные силы могут в случае крайности принять прямо или косвенно участие в действиях. Кроме тех внутренних войск, которые могут быть обращены в подвижные, надобно также приложить к действующей силе по крайней мере резервы, занимающие крепости, некоторые границы и проч., иначе пришлось бы отделить на этот предмет часть действующей армии. С этими вспомогательными средствами могущество государств выражается следующим образом (мы не принимаем в расчет запасных войск, служащих единственно для обучения рекрут, т. е. для комплектования армии).
| Дейст. войск. | Резерв. | ||
|---|---|---|---|
| Англия | 72 000 | 120 000 | милиции и, кроме того, волонтеры |
| Франция | 480 000 | 400 000 | национальной гвардии положим действительно хоть 200 000 |
| Италия | 300 000 | – | |
| Северо-Германский союз | 507000 | 200 000 | ландвера, кроме запасных войск |
| Австрия | 485 000 | 150 000 | 5 и 6 батальонов, пограничных войск волонтеров; кроме 4 бат. запас. |
| Россия | 650 000 | – | кроме 13 крепостных батальонов ничего |
Десять лет тому назад действующие русские силы составляли почти половину суммы первоклассных европейских армий, теперь они составляют треть их; считая же резервы (имеющие свое назначение на войне), которых у нас совсем нет, наши силы составляют лишь пятую часть против суммы пяти главных держав. Такая разница произошла сколько от политических перемен, столько и от преобразования военной организации на Западе.
Умаление одиночной силы, сравнительно с суммой европейских сил, отзывается, конечно, на всяком другом государстве; но значение это там иное. Во-первых, каждая из старых держав Европы, кроме одной Австрии, приобрела какие-нибудь значительные выгоды в этом вихре событий. Сплочение Германии, уединяя в некотором отношении латинскую расу, может теснее сплотить ее около Франции, к приращению могущества этой нации, захватившей уже заблаговременно Ниццу и Савойю, простирающей, может быть, свои виды на Бельгию. Пруссия стала великой державой. Англия приобретает в новой немецкой империи такой устой для своей политики, который в высшей степени развязывает ей руки, разъединяя опасных для нее противников. Даже Австрия утратила одни мечты, конечно, очень розовые, но потерпела мало ущерба в действительности. Только Россия несет на себе невыгодные последствия европейского переворота. В освобождении Италии мы проиграли тем, что к лагерю, конечно, не дружественному, прибавилась двухсоттысячная армия; в объединении Германии потеряли ненарушимый прусский союз, прикрывавший половину нашей западной границы, потеряли обеспеченность будущего с этой стороны и утратили свое исключительное положение на Балтийском море; поражение Австрии, задвинутой теперь стеной от остальной Европы, оставленной с нами с глазу на глаз, может иметь последствием то, что сделает любезные отношения 1854 года с этой державой постоянными. Далее, кроме неблагоприятного для нас передела, Западная Европа еще подвинулась к нам так близко, как никогда прежде не бывало, забирая в свои руки дела, остававшиеся чуждыми ей до последнего времени. Не говоря уже о дипломатическом походе за Польшу, во время восточной войны была речь о Финляндии. Румынские княжества и христианские населения Турции приняты под европейскую опеку, а в интимных дипломатических кружках был возбужден даже вопрос о Кавказе; по крайней мере не подлежит сомнению, что в фантазии некоторых дипломатов этот угол русских владений до сих пор еще представляется средством вознаграждения Турции, в случае каких-либо комбинаций. Наконец, насколько бы ни изменилось отношение силы того или другого государства Западной Европы к общей сумме ее сил, для них это дело совсем иное, чем для нас. У них идет спор между своими, у нас он идет с чужими. Наше положение совершенно исключительное. Хотя великие западные державы обрезывают, не церемонясь, когда смогут, одна другую, но существование каждой из них, даже существование в нормальной силе, за ней признанной, обеспечено всей Европой. Это обеспечение нисколько не простирается на нас. Если бы можно было лишить Россию ее европейского положения, отрезать ее от морей, забросить ее даже за Москву, многие были бы рады содействовать такому счастливому событию, а из прочих никто бы о нас не потужил, не написал бы ни одной дипломатической ноты в нашу пользу.