Кайнокъ
Шрифт:
Пирогов перевернул фотографию изображением к себе. Пухлый кудрявый юноша невинно глядел ему в глаза.
«Ищи такого. Хоть бы примета какая… Родимое пятно, шрам… Пост, рисует, танцует… Или хромает… Любит ковырять в носу, нюхать подмышку… Пиво любит и балыки… Зубы в коронках или собачий прикус…Ну были ж у него человеческие признаки, привычки, слабости? А в описании — одна уголовка. Сплошной приговор… А разве приговоришь всех? Почти миллион таких красавцев кормились у Колчака.»
Отложил Кочурова, взял следующего.
Паскин Ф. М., 1894 г. Служащий Семипалатинского отделения Монголторга. В период белого переворота в Сибири был наводчиком на ценности Центросоюза. Выдавал партийных и советских работников. Привел банду Шишкина на разъезд, где квартировал
«Что значит — кружит? Где? У Семипалатинска? По Сибири? Здесь?»
У третьего глаза глубоко посажены. Надбровные дуги выдвинуты вперед козырьком. Потому не видно глаз. На их месте — будто непроницаемые черные очки.
Ищи эти очки!
Булычев. 1899. Прапорщик. Командир отдельного алашского взвода в банде есаула Тарарыки. Состоял в партии эсеров. Отошел. В 1920 заигрывает с командованием красного полка. В 1921, выведав систему охраны границы, бежал к Тарарыке, привел его тайными тропами прямо к казармам и штабу. В 1923 уходпл за границу. Поступил в китайскую разведку. В 1937 году опознан в Барнауле. При задержании оказал сильное сопротивление. Ушел. По сведениям — недалеко.
«Оптимисты, — мысленно проворчал Пирогов, имея в виду управление. — От дедушки ушел, от бабушки ушел. Что ж мои внучки с ним поделают? И вообще, не к ночи разговор, странный набор личностей получается. Как в академию Генштаба… Ну хотя бы один карманник, хулиган уличный, вымогатель или многоженец… Что-нибудь попримитивней, попотешней… Так ведь нет — сплошное офицерье. А где они — там политика… Может, составители картотек пересаливают, нагнетают ужасы, чтоб замутить водичку и ловить в ней свои месячные оклады? А может, напоминают лишний раз, что инакомыслие невозможно и опасно для жизни…»
Пирогов оглянулся. Не видит ли кто его, не подслушивает ли невольные сомнения. Не составители картотек боятся и душат инакомыслие, не Ударцев вызвал инфаркт у инженера-строителя, а норма жизни, охватившая всю страну.
Между фотографиями оказался стандартный лист тонкой мелованной бумаги, сложенный вчетверо. По нему тесно, как сгрудившаяся в непогоду отара, чернели машинописные строчки.
Азаров Василий Трофимович, прочел Пирогов. Следом в скобках и кавычках заглавными буквами: Васька Князь.
«А этот-то зачем? — удивился и немного испугался Корней Павлович. О Ваське Князе он уже был достаточно наслышан от местных жителей. — Он ведь в Маньчжурии… Или еще где…»
Успокоился, вспомнив, что сам просил Лукьяненко познакомить с материалами о Ваське. Судя по свежему листу бумаги, кто-то из управленцев по просьбе или приказу Лукьяненко сделал выписку из дела. Специально для Пирогова. Для образования, надо понимать.
«Значит, Азаров по родителю своему… Князем стал, силу и власть набрав… Из грязи в князи потянуло…»
Азаров Василий Трофимович. (Васька Князь). 1891 г. р. Из средних крестьян. Эсер. По складу характера — вожак-анархист. Неглуп.
Декабрь 1917 — разгон Шуйского совдепа. Март 1918 — резня в Роси (12 чел.). Июль 1918 — столкновение под Мунами с карателями белого капитана Соснина. Разогнал, частью истребил. Август 1918 — разбил и разогнал полусотню казаков подъесаула Волкова. Октябрь 1918 — полным своим эскадроном вступил в партизанский полк Токарева. Ноябрь 1918 — ликвидирует белые гарнизоны вдоль тракта (Черпа, Шуя, Ржанец, Токса и др.). В январе 1919 полковник Иваницкий посылает депешу лично Колчаку: «Осмелел, нуждается в усмерении». Август 1919 — в бою под Каншей терпит неудачу, самовольно отводит эскадрон, создав условия для разгрома Токарева. Декабрь 1919 — оказывает сопротивление передовому отряду Красной Армии. Уходит в горы. В бои не вступает. Март 1920 — соединяется с бандой Тарарыки. Разбой в Мунах, Черпе, Шуе (44 чел.).
Апрель 1920 — захватывает красноармейский обоз, уничтожает конвой (7 чел.). Май — август 1920 в составе банды Тарарыки разгоняет красноармейские посты вдоль тракта. Ликвидирует Советы. Ноябрь — декабрь 1920 — окружен вместе с Тарарыкой. Разногласия. Январь 1921 — покидает Тарарыку, сдается властям. Учитывая добровольность сдачи с оружием, власти прощают его, не привлекают к ответственности. 1921–1928 гг. — крестьянствует, набирает силу как кулак (110 лошадей, тысяча овец, 60 коров, дорогой сельхозинвснтарь). Держит больше десяти постоянных работников. Нанимает сезонных. 1929 — противится коллективизации. Предупрежден за агитацию. Бросает хозяйство на жену, с десятью дружками уходит в горы, где у него было припрятано оружие. Совершает жестокие налеты на сельсоветы, активистов коллективизации. Свидетели подтверждают личное участие в убийствах. В Тягуле и Кокче нападает на милицию. Тактика: осторожная, тщательная разведка, внезапный налет ночью, засады на дорогах. Дерзок при отходе. Умело заметает следы, путает направление. К 1934 г. число бандитов достигло 40 чел. Против Князя были брошены отряды НКВД и пограничников. В том же, 1934 году, не выдержав плотной осады, понеся потери, по одним сведениям, банду распустил, по другим — уничтожил в глуши, чтоб сохранит), тайну логова, и с тремя дружками бежал за границу…У Пирогова даже испарина выступила на лбу.
«Хоро-ош, сукин сын… Натворил выше короба… Выше Пурчеклы. Конечно же, уничтожил… Ведь логово так и осталось неизвестным…»
Содрогнулся, представив это зрелище, ужас обманутых, загнанных людей. Волк — хуже волка.
У входной двери возня и голоса послышались. Кто-то запричитал жалобно.
Пирогов спрятал фотографии, поднялся навстречу.
Перед Каулиной стояла Василиса Премудрая и тихонько плакала.
— Да врут, врут же! — с отчаянием повторяла Каулина. — Нет же его. Нет! Ну честное слово! Иди посмотри. Сама проверь. Врут же!
Тут она увидела Пирогова, обрадовалась, бросилась к нему.
— Товарищ начальник, скажите вы ей. Скажите, что нет у нас Якитова. Это трепачи языки полощут… Трепачи…
— Трепачи полощут, — машинально подхватил Корней Павлович, испугался, как в детстве, когда приходилось выкручиваться таким образом. — Интересно, кто распускает слухи… нелепые.
Якитова промолчала, но перестала всхлипывать.
— Вы можете назвать мне, кто распускает слухи?
— Люди промеж собой. Выхожу, а суседка: беги, говорит, твово в милицию привезли. Беги, говорит, от верных людей слыхала.
Василиса заплакала горше.
— Перестаньте. Вы же взрослый человек. — Пирогов не знал, как себя вести. Ему бы лучше с Кочуровым или Булычевым встретиться, чем лгать в заплаканные глаза. «Или девки проболтали, или Сахарова умышленно мутит?»
Каулина обняла Василису, повернула лицом к келье.
— Глянь, глянь туда. Видишь, дверь нараспашку? Как же бы он сидел там? А больше негде у нас. Иди, глянь сама.
Якитова от слов этих почему-то еще пуще залилась.
— Убили? Он, убили-и-и… — заголосила жутко.
— Прекратите, — Пирогов ладонью стукнул по столу. Шлепок напугал Василису. Разом замолчав, она попятилась к двери. — Паникуете, дела не спросив. Нельзя так!
— Но почему люди-то бают?
— Людям вы верите, а нам с Саблиной не хотите.
Кое-как они успокоили, выпроводили Якитову. Напомнили, что опаздывать на работу — великий грех по военному времени.
— Думала, кончусь, — сказала Каулина, садясь в присутствии Пирогова. — Не люблю слез. Они меня дурой делают.
Ирина Петровна не пришла ни без минуты восемь, ни ровно в восемь. Это был непорядок. Черновик рапортички лежал на столе у зачехленной машинки. Пирогов хмуро стоял над ней, думал, что предпринять, чтобы не вылился этот случай в «бунт на корабле». Опоздав на пять минут, прибежала Астанина, увидела Пирогова, остолбенела. Астанина никак не имела права опаздывать, потому что работала от и до. Следом появились Пестова и Ветрова.