Казаки в Персии 1909-1918

За доблесть, постоянное нахождение полка на острие атак подъесаул Бабиев только за вторую половину 1915 года был награжден тремя боевыми орденами: Святого Станислава 2-й степени с мечами (19 июня), Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом (1 сентября), Святой Анны 2-й степени с мечами (18 декабря).

«В конце декабря 1-й Кавказский полк на боевых позициях меняли Лабинцы, Квартирьером от 3-й сотни прибыл урядник с дву-

_гаь*

мя Георгиевскими крестами и доложил полковому адъютанту Кавказцев хорунжему Елисееву, что «Их Высокоблагородие подъесаул Бабиев приказали мне найти их благородие хорунжего Елисеева и доложить им, что они, подъесаул Бабиев, остановятся на ночлег толь-ки у них». Всех офицеров в 1-м Лабинском полку казаки титуловали «Ваше Высокоблагородие», как принято было в гвардии. По уставу так обращались только к офицерам, начиная с чина есаула и выше. Лабинцы бравировали и гордились этим.

В полутемноте показалась кишка колонны. Перед биваком 1-го Кавказского полка шедший впереди Бабиев выстраивает свою сотню, равняет, громко командует и спешивает ее. Повернув свою кобылицу, скачет к нам. За несколько шагов, желая круто остановиться, его лошадь поползла по гололедице... Соскочив с седла, бежит к нам вприпрыжку по обледенелым кочкам снега, подбежав, бросил руку к папахе и подкупающе приятно улыбается.

— Что так поздно прибыли, Коля? — спрашивает подъесаул Ма-невский⁶⁹² (командир 3-й сотни 1-го Кавказского полка).

— Да этот Абашкин!.. Не хотел подходить к вашему полку разрозненными сотнями. На подъеме гололедица, «склизка» (Бабиев любил иногда запустить простым станичным словом, чтобы была более понятно и рельефно выражена мысль). Ну и чертовались там... пришлось «четверить» обоз. Там обоз четверили, а сотни маялись, ожидая его.

(Войсковой Старшина Абашкин тогда временно командовал 1-м Ла-бинским полком. Отличный офицер. В 1919—1920 годах он был генералом и Атаманом Баталпашинского Отдела.)

Мы в нашей землянке. К Бабиеву пришел вахмистр сотни за распоряжениями. Отдав их, он бросил коротко вахмистру:

— Прислать пятерку!

Вахмистр учтиво докладывает, что казаки устали, весь день были на морозе, проголодались, и просит дать им отдых.

— Прислать пятерку после ужина! — повторяет Бабиев, не глядя на своего вахмистра, чем показал ему, что это его распоряжение есть точное и не подлежит суждению вахмистра.

Очень скоро явились пять урядников в черкесках, при шашках и кинжалах. У каждого на груди было по два Георгиевских креста. Войдя» они приняли стойку в положении «смирно». Бабиев, взглянув на них, строго спросил:

— Почему без винтовок? Марш в сотню и прибыть с винтовками!

Урядники скоро вернулись и, держа винтовки «у ноги», замерли в

воинской стойке «смирно».

— Селям! — коротко и строго произнес Бабиев и грозно глянул на них.

— Чох саул! — дружно, коротко ответили они...

— Садись! — бросает им Бабиев, и урядники, быстро опустившись на одно колено, поставили винтовки вертикально впереди себя, обхватив стволы обеими руками и опустив головы вниз, словно для молитвы.

— Мою любимую! — произносит Бабиев.

И один из урядников, сняв папаху и прикрыв ею рот, словно издалека, находясь в степи, затянул:

Ой-да сторона, да ты моя,

Да родимая моя сторонушка...

И остальные урядники тихо, грустно, тягуче вступили:

Ой-да ни сам я сюда зашел да заехал...

Ой-да занесла меня сюда, братцы, неволюшка...

Бабиев опустил голову и слушал»⁶⁹³.

Ужин с коньяком; угощаются и урядники. Песни сменились лезгинкой. Среди ночи Бабиев пожелал вызвать хор трубачей, и, несмотря на слабые протесты их начальника полкового адъютанта Фостикова, все началось сначала, из «Алаверды»: «Нам каждый гость дается Богом...»

Наутро бодрым, словно не было бессонной ночи, задорно крикнув: «Здорово, третья лихая!», Бабиев впереди своей сотни, широкой рысью, уже уходил вперед...

Еще в самом начале войны командир в приказе по полку подчеркивал: 1) командирам сотен строго следить за казаками, чтобы они не чинили насилий над оставшимися в селении жителями и без разрешения ничего не брали; 2) казака 3-й сотни Д. за то, что позволил себе без разрешения взять чужую вещь, арестовываю на 10 суток строгим арестом⁶⁹⁴.

Лихость и казачья вольница выливались в неразборчивость по отношению к чужому имуществу. Ярость к неприятелю — после тяжелейших переходов, постоянных обстрелов, потерь друзей-станичников — в отмщение, даже пленным, в ходе боя.

12 января 1916 года 1-й Лабинский полк двинулся к перевалу. «Дороги совершенно не было никакой. Шли по глубокому снегу в один конь. Курды все время обстреливали колонну. Головная

3-я сотня Подъесаула Бабиева, спустившись в долину, ударила в тыл ближайшему батальону турок, смяла его, изрубив 118 аскеров. Батальон растерялся и положил оружие. В плен взято 9 офицеров и 187 нижних чинов. 3-я сотня потеряла двух казаков убитыми и одного раненым»⁶⁹⁵.

По статуту за пленение в бою неприятельских офицеров не ниже штаб-офицерского чина Бабиеву полагался орден Святого Георгия. Но там же, в уличных боях за город Хныс, казаки его 3-й сотни, ворвавшись в военный госпиталь, изрубили несколько «активных», легкораненых турок и присвоили себе их вещи.

Из штаба дивизии и распоряжением начальника отряда полковника Носкова⁶⁹⁶ войсковому старшине Абашкину предписывалось «произвести дознание о действиях 3-й сотни полка 12-го сего января у села Кара-кепри на предмет представления командира названной сотни Подъесаула Бабиева к награждению Орденом Святого Великомученика Георгия»⁶⁹⁷.

Абашкин дает указание Бабиеву «подробно изложить действия Ваши и вверенной Вам сотни... изложить Ваше личное управление сотней, от которого зависела успешность работы ее по пленению турецких офицеров и солдат»⁶⁹⁸.

Затем «в штабах», видимо, вспомнили о госпитале и казаках баби-евской сотни — и об ордене Святого Георгия пришлось пока забыть...

Атаку под Кара-Кепри Бабиев отобразил в таких строчках:

То не соколы крылаты Вылетали из-за туч,

Третьей сотни казачата Понеслися из-за круч.

Шапки белые мелькали,

Шашек острых виден блеск;

Кони добрые скакали,

Под собой взрывая снег.

Из селенья Кара-Кепри Пулеметы говорят...

Пули смертные несутся,

Но Лабинцам не вредят.

Нам дорогу преградила Крутобрежная река —

Лед кругом, вода в средине,

И крутые берега.

Кони быстро подобрались,

Подтянулись повода.

Миг — и сотня очутилась На другом краю села.

Быстро спешившись у рощи,

Обстреляли мы врага,