Казаки

— А скажите, дядько, что сталось с Машей…, с Марий…, ну, той самой девкой, которую я притащил?

Прохор посуровел:

— Что с ней сталось? Да ничего не сталось! Определили её пока с пленными бабами в одной землянке жить. До выяснения, так сказать, всех обстоятельств данного прецедента, — любил старый казак завернуть мудрёные словечки:

— Ох, и заварил же ты парень кашу! Шибко зол на тебя атаман. Каждое утро спрашивает не очнулся ли ты. А мы с тобою схитрим маленько. Ежели кто заглянет в землянку, притворись спящим. За сегодня ещё окрепнешь чуток, а уж потом на суд атаманский пойдёшь… Ты лежи пока, а я на склад скатаюсь. Совсем работу свою оставил из-за тебя…. Жрать захочешь — на печи в котелке похлёбку найдёшь.

С этими словами Прохор пристегнул крошечные лыжи себе на тележку, накинул старую вылезшую кухлянку и выполз из землянки. Слышно было как, кряхтя, взбирался он по крутым обледенелым ступеням, потом раздался скрип снега и всё стихло.

Митяй остался один. Спать не хотелось. Подкинул дров в печку, заменил затухающую лучину. В землянке кто-то заботливо разложил всю его одежду и снаряжение, повесил на стену новый арбалет и колчан со стрелами. Пошарив на полке над нарами, обнаружил там трофейный «Викторинокс».

От нечего делать взял берестяную книгу, забытую Прохором на столе. Прочитал странный заголовок: «Кама-сутра. Трактат о любви». Поудивлявшись похабным рисункам на первой странице, открыл на закладке:

«…Знатоки учения говорят, что существует четыре вида любви: от привычки, от воображения, а так же от веры и чувственных наслаждений. Та любовь, что связана с чувственным восприятием, — очевидна и утверждена в мире, ибо несёт превосходные моды: остальные же виды подчинены ей.

При первом наслаждении мужчина стремителен и быстр во времени, при последующих — наоборот. У женщин же это наоборот — пока не истощится семя. И истощение семени у мужчин наступает раньше истощения семени у женщин.

Женщина удовлетворяет желание не так как мужчина. Благодаря мужчине зуд её облегчается непрерывно. И в этом чувстве рассудок её удовлетворен….» [18] Покрутил головой Митяй. Ну и книженции читает Прохор! Ай да старый чёрт! Видать не брехали люди, когда говорили, что частенько то вдовы, то пленные бабы поутру со склада крадучись выходят…

Уже поздно вечером Прохор, вместе с клубами морозного воздуха, ввалился в землянку.

— Митяйко! — закричал он с порога: — Всё спишь? Глянь-ко, чо я принёс!

18

К сожалению, полностью привести здесь содержание этого трактата невозможно. Автору посчастливилось прочесть только одну страницу, приведённую выше. Казачья молва утверждает, что те, кому довелось ознакомиться с полным содержанием этой книги, приобретают необычайную сексуальную силу. Возможно, поэтому она тщательно прячется и оберегается от посторонних глаз. Примечание автора.

Стремительно подкатив к нарам, он сунул ему под нос что-то зажатое в огромном кулаке.

Ничего не понимая спросонья, Митяй взял небольшой мешочек из крысиной замши.

Развязав шнурок, вытряхнул на ладонь блестящие наручные часы. По циферблату резво скакала секундная стрелка. Повернув их к свету, с трудом разобрал надпись, написанную крохотными буковками: «Командирские».

Недоумённо посмотрел на Прохора:

— Это ещё зачем? Такая роскошь только атаману впору.

— Точно, угадал! Часики эти ты вместе с другими трофеями атаману оттащишь. Он у нас на подарочки падкий. Глядишь и помилует тебя. Терять-то нечего…

— Да как же нечего терять? Да за такие часы целый мешок грибного зелья дадут! А вы, дядько, их за просто так отдаёте. Негоже так…

— Да ладно ты, Митяй! Дают — бери, бьют — беги! Если жив останешься, как-нибудь потом со мной рассчитаешься. — Прохор, давая понять, что разговор окончен, отъехал к печке и загремел посудой:

— Вот я парочку крысок ещё притащил из своего питомника. Счас мы с тобою ужинать будем. Жарёху сделаем, да супец из потрошков заварганим. У меня чуток грибовочки припасен. Отметить надо твоё выздоровленье-то…

* * *

Когда рассвет забрезжил в крохотном оконце, затянутом мутной пластиковой плёнкой, Митяй был уже на ногах. Помолившись, надел на счастье под низ кальсоны, подаренные Прохором. Сложив в мешок подарки, предназначенные атаману, с тяжёлой душой вышел на улицу.

Морозный воздух, после спёртого земляночного духа, шибанул в голову не хуже вчерашней грибной настойки. Багровое солнце сквозь утренний туман выползало из-за зубцов частокола. «Эх, доживу ли сегодня до заката…» — некстати подумалось Митяю: «Тьфу, тьфу, тьфу!» — суеверно сплюнул он, гоня дурные мысли.

Узкой тропинкой, протоптанной среди высоких, в рост человека сугробов, прошёл к командирской землянке в центре станицы. Постоял у двери, собираясь с духом и, постучав, решительно толкнул дверь.

Жил атаман в своей землянке роскошно. На стене висело большое красное полотнище с вышитым на нем профилем бородатого Бога и надписью: «Будь готов!». Чуть пониже висел длинный искривленный нож — символ атаманской власти. Просторное и высокое помещение, где можно было стоять в полный рост, вместо лучины освещало целых три жировых лампы. «Людям жрать нечего, а он жир зазря на свет переводит…» — подумалось Митяю.

Отсалютовав, он неловко потоптался у порога:

— Здрасьте вам! Вызывали, дядько Остап?

Атаман, не глядя на вошедшего, продолжал со смаком хлебать берёзовую кашу. [19]

Не спеша, Остап опорожнил всю миску, облизал ложку, сыто отрыгнул и только тогда взглянул на вошедшего:

— Давно я тебя, Димитрий, поджидаю. Поди догадываешься, зачем?

— Догадываюсь, догадываюсь дядько Остап! А я вот, лично для вас, подарки из вылазки принёс, — метнулся Митяй за дверь, где оставил объемистый мешок:

19

Берёзовая каша готовится из подкоркового слоя берёзового дерева, находящегося под берестой. Измельчается, заливается водой и кипятится. Вода несколько раз меняется для удаления горечи. В результате, после нескольких часов варки получается настоящая каша. Питательная ценность такого блюда не велика, но с голодом позволяет успешно справляться. Примечание автора.

— Вот арбалет трофейный со стрелами, вот ножичек «Викс» швейцарский, а вот ещё часы… командирские… как спецом для вас, дядько…

Нахмурился Остап, сумрачно глядя на подношения. У Митяя захолонуло сердце. Вся его жизнь и судьба решались в этот момент. Томительная тишина повисла в землянке. Даже грудной младенец, жалобно всхлипывающий в закутке на дальних нарах, затих.

Неспешно потянулась мохнатая лапища атамана к часам. Повертел он их перед глазами и швырнул на стол. Небрежно отодвинул сверкающий красной пластмассой и полированным металлом нож. На чудо-арбалет даже не взглянул.

«Вот и всё» — подумалось Митяю: «К вечеру, наверное, на корм пустят меня…»

— Ладно, Димитрий, — наконец нарушил молчание Остап, — хоть и сильно ты виноват пред станичным обчеством в том, что бабу, тобой пленённую, трахнул, однако прощаю тебя. Забирай её и живи пока с ней! Вот только паёк ты будешь получать на себя одного. Да не как на взрослого мужика, а как на малолетку — потому как испытание не прошёл. Всё! Ступай прочь!

Весь в поту выскочил Митяй из командирской землянки. Сняв шапку, подставил голову морозному ветру, в момент покрывшему волосы бархатистым инеем. Разговор с Остапом привёл в недоумение. Атаман сказал, чтобы Маша с ним жила — тогда получается, что вроде как мужем и женой они станут! Может даже и дети у них пойдут…. А испытание-то он, получается, не прошёл…. Снова на правах ребёнка в станице будет. Да ещё с девкой на руках! Да ещё новое испытание впереди!