Казанскй треугольник
Шрифт:
Обиженный на себя за то, что не смог убедить начальника, я вошел в свой кабинет и, налив крепкого чая, начал размышлять.
Что может быть общего между Светланой и Марковым? Почему замужняя женщина, жена одного из руководителей Обкома партии, не жалея репутации мужа, рвется на эти свидания? О чем они могут говорить, что и каким образом она передает ему? Эти свидания непростые.
Я перечитал допрос Фазлеева, но он не давал нам ничего нового. У нас было множество пробелов, а теперь, после рассказа Алмаза, их стало еще больше.
Где теперь искать этих неизвестных, про которых рассказал Алмаз? Кто они? Работают на фабрике или нет? Как они могли так долго заниматься хищениями и не попасться?
— Слушай, Стас, что у
Стас пожал плечами.
— Шеф, источника еще не поднимали, как поднимут, сразу сообщу, — пообещал он и добавил: — я сегодня поднимал Фролова, он жалуется, что мы не можем раскачать Маркова. Марков, со слов Фролова, недавно был наверху и встречался с адвокатом и какой-то женщиной. Женщина передала ему маляву, а адвокат сообщил, что милиция задержала его друга. Эти новости сильно расстроили Маркова, и он вновь замкнулся. Хотя и верит в своего друга, как в себя, но почему-то сильно за него боится. Фролов по-прежнему считает, что Марков имеет непосредственное отношение к налету на машину с контейнерами. Фролов уверен в этом на сто процентов, но сам Марков, по его мнению, никогда не признается, и поэтому необходимо что-то предпринять, чтобы вывести его из состояния равновесия.
Однако что конкретно нужно предпринять, мы на тот момент не знали. Нам казалось, что мы уже сделали все, что можно.
Сергей Иванович Ермишкин с затаенной тревогой следил за расследованием уголовного дела, по которому проходил Максим. Вот и сегодня после доклада заместителя министра внутренних дел уверенность, потерянная было Ермишкиным, постепенно стала возвращаться. Из доклада следовало, что Марков и его подельник не признаются в совершении разбойного нападения на контейнеровоз с мехами. Следствие уже длительное время топчется на месте ввиду отсутствия доказательной базы. А водитель автомашины, на которого так рассчитывало следствие, не опознал в них преступников, напавших на машину.
Показания сожительницы подельника Маркова также не дают возможности привязать их к этому преступлению. Подельник Маркова, следовало из аналитической справки, признается, что он стал свидетелем кражи неизвестными ему лицами мехов с предприятия, которые впоследствии он стал воровать у них.
При этом подельник полностью отрицает, что Марков знал об этих мехах, в частности, о месте их хранения.
— Возбуждено ли уголовное дело по факту краж с меховой фабрики? — спросил Ермишкин у замминистра.
— Нет, — коротко ответил он. — Дело в том, что у нас отсутствует заявление со стороны администрации предприятия, следовательно, нет потерпевшей стороны.
Ответ министра привел в ярость Ермишкина.
— По-вашему получается, что можно воровать бесконечно, до тех пор пока не попадешь с поличным? Лишь тогда милиция подумает, стоит возбуждать уголовное дело или нет? А кто-нибудь из вас подумал, что все эти меха принадлежат трудовому народу? Что получается? Теперь, если преступник сознается в преступлении, его невозможно привлечь к уголовной ответственности лишь потому, что не было своевременно возбуждено уголовное дело? Такой вопиющей безответственности органов внутренних дел я не ожидал. Думаю, не ожидали и другие наши товарищи по партии. Извините меня, но я вынужден об этом доложить первому секретарю Обкома партии, — заявил Ермишкин.
Лицо заместителя приобрело серый оттенок. Он прекрасно представлял себе, чем все это может закончиться, в том числе и для него лично. Внутри у него похолодело.
— Вы все силы бросили на раскрытие разбоя, это хорошо, с одной стороны. Но так вы явно буксуете и, я не исключаю, что вами задержаны вовсе не те люди, которые совершили этот самый разбой. Но почему вы не работаете по делу, в котором фигурируют меха, пусть не норка, пусть другие, мне непонятно. У вас есть реальный человек, на которого можно повесить это преступление. Ведь это реально —
раскрыть преступление? Я лично позвоню директору меховой фабрики и решу вопрос с заявлением. Думаю, что на сегодняшний день кража мехов с предприятия — такое же резонансное преступление, как и этот разбой. Раскройте его в самые сжатые сроки, и тогда, я думаю, мы можем даже забыть разбой.Заместитель министра вышел из кабинета Ермишкина и, достав из кармана форменных брюк платок, нервно вытер пот со лба.
Ермишкин сидел в кресле и наслаждался прохладой, исходящей из кондиционера, и мир казался ему очень привлекательным.
«Как я его! — подумал Ермишкин. — Пусть знает, кто здесь хозяин! Распустились совсем, пальцем не желают пошевелить!»
Он снял трубку и попросил секретаря связать его с директором меховой фабрики. Не прошло и минуты, как на том конце провода раздался заискивающий голос руководителя.
— Что у вас там происходит? — взял быка за рога Ермишкин. — Скоро все у вас растащат, куда вы там смотрите? Вам милиция привозит ваши меха и слезно просит написать заявление, а вы отказываетесь? Может, вам не нужны эти меха? У вас там и так много? Вы не забывайте, что меха — это народное добро, и вам никто не позволит растаскивать его. Чтобы сегодня же было заявление в милиции, если вам дорога ваша должность. Мы еще разберемся с вами по этому вопросу. Надеюсь, вы меня поняли?
Ермишкин опустил трубку и представил себе лицо директора. Это вызвало в нем прилив радости, и он заулыбался.
Сделав глоток уже остывшего чая, партийный босс приступил к своим семейным делам.
Его бывшая супруга уже в эту среду должна была переехать в новую квартиру. Оформление сделки закончилось, и сегодня ему сообщили об этом из БТИ.
Да, этот переезд окончательно развяжет ему руки, и он сможет жить с Татьяной в привычном для него месте. Что ни говори, дом есть дом. Он еще никогда не чувствовал себя так хорошо, как у себя дома!
Да и второй вопрос он уже практически решил для нее. Если заместитель министра не дурак, то перебросит силы с этого разбоя на хищение мехов с предприятия.
«Пусть только вернет мне эту явку, и я покажу им все, на что я способен!» — со злостью думал Ермишкин.
Будущая его жена вот уже неделю работала на новом месте — в Тресте столовых и ресторанов города Казани в должности заместителя управляющего треста. Он сделал все, чтобы ей досталась эта должность, и сейчас считал себя вполне состоявшимся человеком. Он не корил себя за то, что бросил жену, так как считал это вполне закономерным событием в своей жизни. Сергей Иванович был уверен, что у Светланы никогда не было мужчин — она не могла их иметь просто по складу характера, да и сама всегда осуждала таких людей.
«Были бы у нее дети, она бы никогда не привязалась к этому Максиму, — размышлял Ермишкин. — В ней просто проснулось материнское начало, и она привязалась к нему, как к ребенку».
То, что Светлана и Максим способны по-настоящему полюбить друг друга, Ермишкин не мог представить даже в самом тяжелом бреду.
Откинувшись на спинку кресла, он вспомнил свой недавний монолог перед заместителем министра внутренних дел.
«Вы, люди в погонах, совсем не понимаете политику партии! Поймите, партии нужны не удачи, а победы, реальные победы! Вы думаете, что мы, в отличие от вас, не подозреваем этих ребят в совершении разбоя? Подозреваем! Еще как подозреваем! Но, как доказать это, если нет ни свидетелей, ни изъятых вами мехов!!! Меня каждый день спрашивает первый о результатах дела, что мне ему отвечать? Мол, есть подозреваемые! Смотрите, товарищ, на вещи проще! Я считаю, что намного легче доказать регулярные кражи с предприятия. Ведь мы располагаем всеми составляющими для нашего успеха — подозреваемые есть, меха, изъятые из сарая, есть, есть один из подозреваемых. Что еще нужно? И им легче признаться в этом преступлении, чем в разбойном нападении!»