Каждому - свое
Шрифт:
– Смотрите, новичок!
– молоденькая вампирша засмеялась, указывая тоненьким пальчиком на Эриха.
– Тебя как зовут? Меня - Габи!
– Привет, Габи... Я - Эрих. Ты тоже...вампир?
– юноше стало почему-то не по себе из-за любопытного взгляда девчонки.
– Смешной какой! Мы тут все вампиры, и ты - вампир. Хелен никогда не притаскивает жертвы сюда, предпочитает кушать их на дому. Эриху показалось, что Габи издевается над ним. Он насупился и пробурчал:
– Меня никто не кушал, я сам кого хочешь съем...
– А ты не из Кельна?
– продолжала расспрашивать его вампирша.
– Я тебя ни разу здесь не встречала.
– Я из Дюссельдорфа, приехал навестить мою бабку...
– А сколько тебе лет?
– допытывалась Габи.
– Восемнадцать, -
– Везет тебе, - с завистью сказала девочка, - а мне всего-то тринадцать, больше уже не вырасти...
– Внимание!
– звонкий голос Хелен эхом раздался по всей зале.
– Прошу тишины! Господа, с радостью хочу сообщить вам, что сегодяшней ночью наш орден пополнился еще одним достойным собратом! Прошу любить и жаловать Эриха!
Вампиры зааплодировали, а Эрих, страшно смущаясь, неуклюже поклонился почтеннейшей нечистой публике. Хелен, между тем, продолжала:
– Я выбрала его потому, что не хотела, чтобы мерзкое дыхание старости коснулось тела этого мальчика.
– Толпа недовольно загудела, но вампирша сделала знак рукой и все стихло.
– Hе надо обвинять меня в предвзятом выборе - у Эриха, помимо красоты, есть сила, необходимая для того, чтобы стать одним из нас. Разве не справедливо я говорю? Разве я когда-нибудь ошибалась?
– Она обернулась к юноше, который непонимающе взирал на происходящее, и отчетливо произнесла: - Hаш орден принимает в свои ряды только достойных. Мы не превращаем живых людей в нежитей без особой надобности, лишь тех, чья кровь предназначена быть пищей вампира, мы чувствуем такого человека и берем на себя заботу о нем. Ты, Эрих, всегда ведь чувствовал себя одиноким, каждый раз с тоской вглядывался в предутреннее светлеющее небо, когда с восходом солнца душа изнывает от несбывшихся надежд, ожиданий и отчаяния, моля о продлении ночной темноты. Я рассказываю правду?
– Да...
– тихо промолвил парень.
– Ты был рожден с душой вампира, которая томилась в слабом теле человека, я освободила ее и взяла на поруки, пока она еще неопытна и полностью не освобождена от человеческих привязаннностей. Мы, странствующие вампиры, путешествуем по всему миру в поисках людей, подобных тебе. Мы независимы ни от кого - ни от Бога, ни от Сатаны, наши души принадлежат только нам. Да...
– Хелен замолчала, задумавшись о чем-то своем.
– Правда за такую привилегию мы должны платить, отправляя ежегодно определенное количество душ в ад... и в рай тоже. Hо, поверь мне, Эрих, это очень маленькая цена за свободу, так что роптать с нашей стороны - неблагоразумно. И еще одно важное замечание: мы отличаемся от обычных вампиров тем, что наши тела уязвимее, мы ближе стоим к живым, нежели к мертвым - можем испытывать физическую боль, можем подвергнуться увечьям, можем быть слабыми и беспомощными, но лишь тогда, когда пропадают наши сверхъестественные возможности: днем, под воздействием определенных вещей, длительных болевых ощущений. Однако, ночью и по мере отдыха, мы постепенно восстанавливаем утраченные силы, вот тогда берегись, смертный! Убить нас можно только одним способом с помощью осинового кола. Я надеюсь, что ты запомнил мои предупреждения. Я также уверена в правильности своего выбора, мне бы совсем не хотелось разочароваться в тебе. А сейчас мы удалимся, и я посвящу тебя во все тонкости нашего ремесла. Мне нужен помощник.
– Предводительница странствующих вампиров обвела взглядом притихших собратьев.
– Габи, пойдем с нами, - попросила Хелен, тут же обернулась летучей мышью и выпорхнула в окно ратуши.
V. Прошедшее время, перед рассветом.
Возле грубо сделанной деревянной колыбели, громко споря, колыхались три полупрозрачные фигуры.
– Да ведь это совсем еще младенец!
– возмущался Эрих.
– Hу и что?
– недовольно отвечала ему Габи.
– Как что?! Вы же сами говорили, что не кусаете понапрасну! Ребенок не может стать вампиром!
– Тише, ребята, - шипела на них Хелен.
– Габи, для первого раза могла бы найти другую жертву!
– Да где же я вам найду ее под утро? Тем более,
девочка некрещеная.– Может не успели...
– возражал Эрих.
– Дурак, ее родители погибли! С ней тетка нянчится, ей не до крестин сейчас. Hе волнуйся ты так! Хочешь, мы ее не отдадим, сами вырастим?
– Габи явно понравилась неожиданная идея.
– Хелен, можно?
– Hу, я не знаю... Впервые слышу, чтобы вампиры растили детей.
– Значит, мы будем первыми! Давай, Эрих, не упрямься, кусай!
– Hе могу... Вы обещаете, что будете воспитывать девочку, как приемную дочь?
С минуту Хелен молчала, потом кивнула:
– Ладно. Я постараюсь уладить этот вопрос. Все равно ребенку житья не будет с теткой, всю жизнь станет расплачиваться за ее добродетель. Пожалуй, примем ее в нашу семью, а в ад отправится кто-нибудь другой, тот, кто достоин вечных мук. Эрих, скоро рассвет, принимайся за дело!
Молодой человек склонился над колыбелью, девочка захныкала и заворочалась, юноша отпрянул от нее, с отчаянием посмотрел на Хелен. Она одобрительно улыбнулась, показывая длинные белые острые клыки. Эрих снова нагнулся к младенцу, осторожно проткнул артерию на шее зубами, содрогнувшись от неожиданно нахлынувшего приятного чувства, которое принесла с собой сладкая детская кровь.
– Все, - сказал он, выпрямившись и вытирая рот рукой.
– Отлично! Поздравляем тебя - ты стал настоящим вампиром! Хором произнесли Габи и Хелен, а последняя добавила:
– Забираем ребенка и уходим, пока солнце не застало нас в дороге. Придется идти пешком, в мышином обличье мы не дотащим девочку до дома.
– А где наш дом?
– поинтересовался Эрих, беря младенца на руки и заворачивая его в лохмотья, лежавшие в колыбели.
– Заброшенная усадьба баронессы фон Моргенштерн, - отозвалась Хелен, - там наш временный приют.
VI. Прошедшее время, после полудня.
Торговля цветами всегда была прибыльным делом, поэтому к полудню воскресного дня у Ханны разобрали почти все: глянцевые розы, мохнатые гвоздики, белоснежные ромашки, лишь одна корзина - с бордовыми, почти черными розами - оставалась нетронутой. Цветочница понимала людей, которые не желали брать этакую экзотику, да и сама продавать не хотела проклятые цветы из заброшенного сада баронессы, но Карл так старался, пытаясь ей угодить, что не хотелось его обижать - и она приняла розы от назойливого поклонника, предполагая, окуда эти цветы, и с твердым намерением продать их по утру.
К ней приближались двое, и Ханна, оживившись, закричала:
– Цветы! Цветы! Для вашей невесты, для украшения дома, для ублажения жены, для приятственного настроения! Розы разные: белые и красные! Гвоздики резные покой принесут, ромашки забыть о печали дадут! Цветы, господа! Покупайте цветы! За счастье недорого заплатите вы!
Прохожие подошли к торговке, с любопытством разглядывая цветочный ассортимент, а Ханна с не меньшим интересом рассматривала новых покупателей. Высокая, бледная, хорошо одетая женщина с очень красивым лицом, огромные темные глаза ее проникали в самую душу, а алые пухлые губы, видать, соблазнили многих сластолюбцев. Рядом с ней был симпатичный юноша, его мягкие золотые кудри обрамляли аристократически тонкое, тоже бледное, лицо. Похоже, оба являлись знатными особами. Вот только, что они забыли на грязной тесной улочке, где обитали в основном одни ремесленники, да торговцы мелким скарбом?
– Смотри, Эрих, какие прекрасные розы! Как раз для нашего дела!
– произнесла приятным голосом женщина.
– Хелен, они же почти черные?!
– Мой любимый цвет... после красного. Фройляйн, сколько с меня за этот чудный букет?
Ее вопрос привел Ханну в чувство, все это время она сидела оцепенев, слушая чарующую речь незнакомцев и любуясь ими.
– Полпфеннинга за штуку...
– Отлично. Мы забираем всю корзину, за корзину я заплачу отдельно.
Hе успела Ханна опомниться, как покупателей след простыл, лишь мелочь в ее руке говорила о реальности их существования. Торговка быстро осенила себя крестным знамением, сунула деньги в большой карман на переднике, собрала оставшиеся корзинки и, поминутно оглядываясь, побежала домой, вниз по улице.