Каждый его поцелуй

– Погода слишком мерзкая, – сказал он. – Я останусь дома.

Дилан переоделся в шаровары, накинул любимый халат из плотного чёрного шёлка с вышивкой в виде красного дракона. Выйдя из спальни, он встретил в коридоре лакея, который нёс ему бренди. Проходя мимо слуги, Дилан забрал бутылку с подноса и спустился вниз, в музыкальную комнату, где направился прямиком к роялю.

Он зажёг лампу и сел на скамью, уставившись на пюпитр, где лежал одинокий лист бумаги всего с дюжиной нот. Благодаря Грейс скоро их станет гораздо больше. Дилан свято в это верил, хотя и не мог объяснить почему.

Он снова глотнул бренди и положил свободную руку на клавиши. Закрыв глаза, Дилан несколько раз сыграл те самые ноты, стараясь заглушить все остальные шумы и сосредоточился на женщине и музыке, которая захватывала его воображение всякий раз, когда его муза находилась рядом.

– Почему ты постоянно играешь одни и те же ноты?

Дилан открыл глаза, повернул голову и увидел Изабель, которая растянулась на коричневой бархатной кушетке в дальнем углу комнаты. В полутьме явственно выделялась её белая ночная рубашка. Когда Изабель подалась вперёд и попала в свет лампы на пианино, он увидел, что за щекой она держала мятную палочку. Дилан даже не знал, что в доме есть конфеты.

Он нахмурился.

– Я думал, ты в постели.

Ничуть не испугавшись, Изабель тоже нахмурилась.

– Меня разбудил твой камердинер, – с мученическим видом пожаловалась она, размахивая перед ним мятной конфетой. – Разве можно заснуть, когда он без остановки причитает о твоих мокрых волосах прямо напротив моей комнаты?

– Что ты делала в спальне напротив моей? Твоя комната в детской, на третьем этаже.

– Я переехала. На третьем этаже совсем нет мебели.

– Слугам следовало принести мебель из другой спальни.

– Я велела им не утруждаться. Мне не нравится детская. Наверху слишком жарко.

Дилан чуть не рассмеялся, но вовремя догадался, что, когда ребёнок лжёт, отцу полагается напустить на себя суровый вид.

– Сегодня совсем не жарко. По правде говоря, на улице довольно прохладно.

– Может быть, сейчас, – ответила она, – но через несколько месяцев погода изменится, и было бы глупо обустраиваться наверху, чтобы потом переехать, тебе не кажется?

Если Изабель уже удалось убедить слуг позволить ей спать в комнате за пределами старой детской, Дилан подозревал, что в будущем она ещё наломает дров. У Грейс будет полно работы.

– Я нанял тебе гувернантку.

– Фу. – Изабель скорчила рожицу и откусила кусок мятной палочки. – Какой ужас! – воскликнула она, пережёвывая конфету. – А нельзя, чтобы вместо неё у меня появился свой мажордом?

– Мажордомы есть только у принцесс. А у обычных маленьких девочек – няни и гувернантки.

– Знаю, и это так странно. Я бы хотела быть принцессой. Тогда я смогла бы всеми командовать. Даже тобой. – Она взмахнула перед ним огрызком мятной палочки. – Дай мне нормальную спальню, или я заточу тебя в башне, – нараспев провозгласила Изабель со всем величием, на какое была способна восьмилетняя девочка. Дилан ухмыльнулся, и она засунула конфету обратно в рот. – Кроме того, – продолжила Изабель уже обычным голосом, – гувернантки ужасные. Они скучные и носят некрасивую одежду. Заставляют складывать цифры, кудахтают и суетятся, когда ты не штопаешь свои чулки.

Дилан поверил ей на слово.

– Эта гувернантка не такая.

– Она хорошенькая?

Хорошенькая? Едва ли это слово подходило женщине, которая преследовала Дилана во сне в течение пяти лет.

– Полагаю, она хорошенькая, – ответил он, поднося ко рту бутылку бренди.

– Она твоя любовница?

Дилан поперхнулся.

– Ради бога, откуда ты вообще знаешь о таких вещах? Не важно, – тут же добавил он, спохватившись, что вряд ли можно обсуждать подобную тему с ребёнком. – Думаю, тебе пора спать.

– Можешь мне рассказать. – Она положила подбородок на колени, посасывая конфету, и посмотрела на него с мудрым скептицизмом. Дилан не хотел даже задумываться, где она его приобрела.

– Она не моя любовница, – ответил он, убеждая себя в том, что это правда, во всяком случае, в данный момент. – И мы больше не будем заводить эту тему. Иди спать.

Изабель соскользнула с кушетки, но вместо того, чтобы направиться к двери, встала рядом с Диланом.

– Я не устала. Можно мне сыграть с тобой на рояле? Мы могли бы сыграть с тобой в четыре руки.

Он покачал головой, но Изабель продолжала настаивать.

– Я не буду отставать, правда-правда, папа.

Папа. Ему совсем не понравилось это слово. Оно подразумевало привязанность, которую Изабель никак не могла испытывать к Дилану, и ответственность, которую он не хотел на себя брать. Нужно сказать ей, чтобы она его так не звала.

Она положила руку на клавиши и сыграла несколько нот наугад.

– Я только что придумала, – сообщила Изабель. – Мне нравится. Думаю, это серенада, как считаешь?

– Возможно.

– У тебя ведь есть поместье за городом? – спросила она и сыграла ещё несколько нот. – Фруктовые сады. Груши и яблони. В местечке под названием Девоншир. Я читала об этом. – Изабель остановилась и встретилась с ним взглядом. – Я прочитала о тебе всё.

Дилан не знал, что сказать. Большую часть того, что о нём писали, ребёнку читать не следовало. Внезапно почувствовав неловкость, он отвёл взгляд и уставился на детскую ручку на рояле. Изабель опустила другую руку на клавиши и продолжила импровизировать.

– Папа, мы можем как-нибудь туда съездить? – спросила она. – Я никогда не была в деревне.

– Изабель...

– Было бы здорово поехать за город и завести пони.

В её голосе послышались печальные нотки, Дилан посмотрел на Изабель, её взгляд был полон тоски и надежды.

Недолго думая, он наклонился и поцеловал её в висок, этот небрежный знак внимания он выказывал всем женщинам с неуместными желаниями.

– Мне нужно работать, а тебе – спать. Мы поговорим о пони в другой раз.

Изабель нехотя отошла от рояля.

– Если мне не понравится гувернантка, можно я её уволю?

– Нет.

Она остановилась у выхода.

– А ты уволишь её ради меня?

– Нет, – без обиняков ответил он.

– Значит, любовница. – Она кивнула с мудрым видом, несвойственным восьмилетней девочке. – Так я и подумала.

С этими словами она ушла, а Дилан уставился ей вслед, раздосадованный предположением Изабель, хотя и не мог к нему придраться. Будь его воля, предположение стало бы правдой.