Каждый его поцелуй

– Вам не понравится, – предупредила Грейс.

– Понравится мне или нет, не имеет значения. Вы солистка. Вы главная. А теперь начинайте.

Он приступил к игре, и она последовала его примеру. Мур облегчил ей задачу, строго придерживаясь нот первоначально опубликованного произведения, предоставив Грейс свободу действий. Она предельно сосредоточилась на игре, уверенная, что без нот забудет и пропустит какой-нибудь отрывок. Грейс не импровизировала, лишь добавляла вариации других солистов. Будь она виртуозом, то тут же придумала бы что-нибудь своё, но она не могла, не на глазах у Мура. Грейс справилась.

Доиграв до конца, она облегчённо вздохнула, ожидая вердикта Мура. Он обещал, что не будет смеяться и не станет разносить её в пух и прах, так что любые его слова будут милыми, безобидными и ужасно неискренними.

– Грейс, почему вы отказывались? Вы прекрасно играете. Единственное, вам бы не помешало немного уверенности в себе.

– Спасибо, – поблагодарила она, неловко переминаясь с ноги на ногу, – но вы заметили, что я заимствовала каждую каденцию.

– Вы импровизировали внутри каденции.

– Чтобы облегчить себе задачу.

Дилан покачал головой, не веря ей.

– Сыграйте ещё раз каденцию из первой части.

Она повиновалась, но он почти сразу же её остановил.

– Вот! – сказал он. – Например, здесь. Вы сыграли вариацию в духе Паганини. Вы вставили маленькую трель в середине, а трели обычно бывают только в конце. Ваша импровизация прекрасна и к месту. Мне понравилось.

Грейс глубоко вздохнула.

– Вам необязательно лгать.

– Я не лгу. Вы добавили дюжину таких маленьких нововведений, и все они уникальны и к месту.

Дилан встал из-за рояля и повернулся к Грейс. Она отвела взгляд, боясь посмотреть ему в глаза и увидеть в них ложь.

– Я думаю, если бы вы больше доверяли себе, – сказал он, – то смогли бы придумать свои собственные каденции, и вам даже не понадобились бы для этого мои ноты.

– Вы же это не просто так говорите?

– Даже не для того, чтобы затащить вас в постель.

Она чуть было не рассмеялась, но что-то в выражении его глазах её остановило. Никто не произнёс ни слова, в воздухе повисло тяжёлое напряжение. Грейс не могла пошевелиться. На каминной полке начали бить часы, но, когда они затихли, она понятия не имела, который сейчас час. Грейс не могла отвести взгляд от его чёрных-пречёрных глаз.

– Уже поздно.

Его голос разрушил странные чары. Она сглотнула и посмотрела на часы. Полночь.

– Да, – ответила она, внезапно почувствовав неловкость. – Мне пора отправляться наверх.

Он поклонился.

– Спокойной ночи, Грейс.

– Спокойной ночи.

Мур проводил её до выхода и открыл перед ней одну из дверей. Грейс хотела проскользнуть мимо него, но остановилась на полпути и повернулась.

– Я думаю, вы ошибаетесь насчёт себя, – сказала она. – Вы могли бы стать настоящим другом кому угодно, даже женщине.

Он взял её руку и поцеловал, а потом одарил улыбкой, которая ни в коей мере не была ни доброй, ни искренней.

– Хотите сказать, что доверяете мне?

Грейс улыбнулась в ответ.

– Ни в коем случае.

С этими словами она ушла. По пути в спальню Грейс поняла, что сейчас, возможно, вляпалась в ещё большие неприятности, чем раньше. Она сама предложила дружить в качестве компромисса. Ей нужно остаться на год, и самым разумным было сохранить между ними дистанцию, но она не чувствовала себя разумной.

У неё складывалось ощущение, словно она направлялась на край земли. Туда, где обитали драконы, где любовь и любовная интрижка – это одно и то же, где можно играть с огнедышащим драконом и не обжечься.

Она закрыла за собой дверь спальни и прислонилась к ней спиной. Грейс, спустившись вниз четыре часа назад, оказалась права в одном. Этот мужчина ей не по зубам.

Глава 8

На следующий день Грейс обнаружила, что не только Дилану Муру трудно соблюдать правила. У его дочери, похоже, была та же проблема. Проведя целый день за покупками, Грейс пришла к полному пониманию, почему стала тринадцатой гувернанткой Изабель.

– Изабель, мы закрыли тему, – сказала она, остановившись в фойе, пока два лакея, сопровождавшие их по магазинам, выносили из кареты множество пакетов и коробок. – Теперь у тебя есть уйма игрушек. Тебе не нужны экзотические домашние животные из Аргентины. Когда поедем за город, поиграешь с животными в усадьбе. А пока, если хочешь посмотреть на животных, мы пойдём в зоопарк.

Лицо Изабель исказилось от негодования.

– Другие гувернантки разрешали мне заводить домашних животных.

– Это останется на их совести, – парировала Грейс и по хмурому лицу подопечной заключила, что та больше не считает её слишком милой для гувернантки. Она передала свои плащ, шляпку и перчатки горничной и повернулась к дворецкому, который стоял рядом, ожидая указаний. – Осгуд, мебель, которую я выбрала, доставят в течение недели. Не могли бы вы проследить, чтобы её поместили в детскую, когда она прибудет?

– Сколько ещё мне вам говорить, что я не хочу жить в детской! – взвыла Изабель.

Казалось, она смирилась с ситуацией днём ранее, но сегодня всё началось по новой. Не обращая внимания на капризы Изабель, которая устала, проголодалась и, самое главное, пребывала в плохом настроении, Грейс вытащила два пакета из груды покупок на полу.

– Их я заберу, – сказала она Осгуду. – Пусть остальные покупки отнесут наверх в детскую.

– Да, конечно. – Дворецкий продолжил руководить лакеями, которые заносили в дом результаты целого дня похода по магазинам. Изабель расплакалась. Грейс взяла пакет за ручки из бечёвки и отправилась в музыкальную комнату, решив, что с неё хватит. Изабель последовала за ней. Чем ближе они подходили к комнате, где находился её отец, тем громче становились вопли.

Лакей открыл одну из двух дверей. Грейс вошла первой, следом за ней – сердитый плачущий ребёнок. Дилан уже встал из-за рояля и находился на полпути к выходу, вероятно, услышав рыдания дочери. Увидев их, он остановился.

Изабель мигом кинулась к нему.

– Папа! – воскликнула она и обняла отца. – О, папа, я её ненавижу! Она ужасная. Пожалуйста, помоги!

Грейс кивнула Дилану, не обращая внимания на разъярённую маленькую девочку, которая цеплялась за него, как за спасательный круг. Грейс прошла мимо них обоих к кушетке и поставила пакет с покупками на коричневую бархатную подушку.