Казначей общака

Происшествие, которое стоило вору титула законного, произошло с ним незадолго до того, как он угодил в следственный изолятор. В то время он был положенцем и следил за порядком в Тюмени, без конца примиряя между собой враждующие группировки. Получалось у него неплохо, чем он искренне гордился. Однако сходняк давно тревожили непонятные разборки, так сильно ударяющие по вложениям общака, и он решил откомандировать в регион своего эмиссара, чтобы тот разобрался на месте. Но уже через два дня эмиссар был убит. Воры связывали такой исход дела с его миссией, но Аркаша Печорский убеждал в том, что все обстояло иначе. Эмиссара, как и полагалось по рангу, встретили с надлежащими почестями и дали ему полный расклад по поводу поступления денег.

К концу дня тот изрядно утомился и пожелал развлечений. В программу досуга входило посещение стриптиз-бара и ресторана, но у гостя неожиданно обнаружился свой план: оказалось, что в этом городе у него проживала старая пассия, с которой он не виделся два года. Отослав от себя охрану, он отправился на окраину города. Охрана, проявляя благоразумие и стараясь не засветиться, проводила подопечного до старой покосившейся хибары. Из этого дома он уже более не вышел – сожитель подруги тишком перерезал вору горло, даже не подозревая о том, на кого поднял руку.

Былую пассию почившего вора вместе с ее сожителем заколотили в один гроб и похоронили живыми на окраине кладбища, там, где обычно покоятся бомжи. Но смерть законного Аркаше не простили и сместили с положенцев, а когда он, возмутившись, спросил, за что же его обидели, один из воров, хмуро улыбнувшись, произнес:

– Странный ты, однако, малый. Похоже, что вообще рогом не шевелишь. Если бы было за что, так давно бы уже убили!

Этот случай неприятным образом всплыл опять, когда на Аркашу надели корону законного. Плечи еще ныли от боли, организм еще боролся, усваивая впрыснутую под кожу тушь, а он уже был развенчан и не имел абсолютно никаких перспектив, чтобы подняться на самую верхнюю ступеньку в иерархии уголовного мира.

Если коронация была отпразднована шумно и во все концы России блатными были разосланы малявы о том, что на одного законного стало больше, то развенчание произошло сдержанно – воры пощадили самолюбие Аркаши Печорского и, сославшись на давний случай, объявили свой вердикт. Для Аркаши Печорского до сих пор оставалось загадкой, каким это образом к нему в камеру проник представитель схода – Барин, сидевший в то время за пятьсот километров отсюда. Чтобы провести подобную операцию, понадобилось немало денег! Как бы там ни было, пилюлю предстояло проглотить, и сделать это нужно было с такой равнодушной физиономией, как будто бы ничего не случилось.

В то время Аркаше Печорскому это удалось, но рана, оставшаяся на сердце, не затянулась, а даже, наоборот, со временем начинала кровоточить сильнее. Особенно больно было в тот момент, когда он осознал, что безнадежно отстает, а молодежь, еще недавно числившаяся у него в учениках, уже обгоняет его на целую голову.

У Аркаши Печорского был достаточный повод, чтобы возненавидеть законных. Как же так, он должен был быть одним из них, а сейчас вынужден прозябать на периферии уголовного мира и с завистью наблюдать за взрослением недавних пацанов!

Глупо было бы тягаться с ворами всерьез, но кровушки он может попортить им немало даже при своих скромных возможностях. Первое, что Аркаша решил сделать, так это сколотить вокруг себя небольшую армию, способную по одному его желанию уничтожить всякого, кто посмеет встать на его пути. Аркаша Печорский начал с того, что обыгрывал в «три звездочки» зэков, жадных до адреналина и чувства опасности. Превращаясь в «торпеды», они готовы были выполнить любое его желание, только чтобы не угодить в касту отверженных. Первый человек, с которым он рассчитался с помощью «торпед», был тот самый законный, который отправил о нем нелестную маляву на сход. Внешне все выглядело вполне невинно – его задавило штабелями бревен, и только два человека знали, что произошедшее не было трагической случайностью.

Позже, когда Аркаша вышел на волю, то не брезговал услугами опущенных, понимая, что у них особое отношение ко всем блатным и вряд ли они откажутся от возможности пощекотать перышком кого-нибудь из обидчиков на воле. Действовал он очень осторожно, и когда законных находили с простреленными черепами, то подозревали кого угодно, но только не Аркашу Печорского.

По своему мировоззрению и делам Печорский был ближе к бандитам. Собрав в зонах мощный кулак, он тайно объявил законным войну, и вел ее не без успеха. Чем немало способствовал закреплению власти бандитов. Не однажды он имел с ними дело на воле, но чаще всего предпочитал работать в одиночестве.

Сильное и одновременно очень слабое место в организации законных – общак. Стоит только разворошить его, и тогда претензиям законных друг к другу не будет конца. И у Печорского на этот счет имелся план…

– Вот эти деньги тебе за работу, – небрежно бросил Аркаша пачку долларов, перетянутых тоненькой резиночкой розового цвета.

Аркаша Печорский делал все продуманно, он привык выверять каждую мелочь. Даже в обычном разговоре важно уметь держаться и выбирать нужные слова, а что говорить о лице, которое иной раз бывает гораздо красноречивее, чем самая изысканная речь. Тем более не может быть случайностей там, где присутствуют деньги. Всем своим видом Аркаша Печорский старался продемонстрировать, что деньги – это мусор, и в то же время в его жесте присутствовала какая-то сдержанная суровость, которая должна напомнить о том, что просто так башли не даются и, прежде чем они прилипнут к рукам, следует изрядно попотеть.

Кажется, ему это удалось, Паша Фомичев проникся сполна. Аркаша Печорский не без интереса смотрел, как же он поднимет деньги. Такое действие, как ни одно другое, характеризует человека. Ждать пришлось недолго. Сначала Костыль гипнотизировал доллары тяжелым взглядом, прикидывая, сколько же здесь может быть. Двадцать тысяч… Двадцать пять… А может быть, все тридцать! По большому счету, таких денег он никогда не имел, точнее, он не ощущал их реально. Даже если к нему и попадала очень ценная вещь, то она, словно пугаясь его рук, оставляла его немедленно, и в лучшем случае он получал десятую часть ее реальной стоимости. Но все это были рубли. Деревянные. Очень несерьезно. А здесь крепкая валюта с портретами заморских президентов. И обладание такими деньгами делает человека увереннее, сильнее.

Аркаша Печорский и Паша Фомичев играли в одну и ту же игру. Первому полагалось как можно небрежнее швырнуть пачку «зеленых», а второму непринужденно поднять их, всем своим видом демонстрируя, что с подобными суммами он сталкивается едва ли не каждый день.

Пачка долларов беспризорной кипой лежала в самом центре стола, а заграничный президент с полуулыбкой поглядывал на сидящих рядом и терпеливо дожидался их действий. Наконец Костыль посчитал, что достаточно проявил выдержки, и, погасив в зрачках алчный огонек, взял со стола деньги, как бы пробуя их на вес. После чего сунул пачку во внутренний карман куртки.

Костыль мгновенно представил, какими глазами будет смотреть на него новая молоденькая подружка, когда он, как бы между прочим, доставая из кармана зажигалку, вытащит пачку долларов.

В глазах у Аркаши Печорского что-то промелькнуло, похоже, он угадал ход его мыслей и строго, добавляя в голос металла, предупредил:

– Деньгами не свети… За такие бабки голову оторвут. Здесь ровно пятьдесят тысяч. Приоденься, тачку купи себе приличную. Постарайся выглядеть пореспектабельнее, что ли, а то на вахлака какого-то похож. А ведь мы с тобой делами нешуточными занимаемся.