Казначей общака

Билл сунул руку в карман. Этот момент был наиболее благоприятным, чтобы пнуть ногой фэбээровца в солнечное сплетение, а потом размазать его нахальную физиономию по неприбранному столу. Но обыкновенная осторожность заставила Глухого не делать этого. Вряд ли Билл заявился в пентхаус один. Скорее всего у парадного подъезда его дожидается лимузин, который в две минуты переправит непокорного в казенный дом.

Листок бумаги аккуратно лег на стол, поверх – гелевая ручка.

– Что писать-то? – осторожно взял ручку Глухой, как будто коснулся гремучей змеи.

– Напишите своими словами… Я, Глухов Петр Иванович, тайный осведомитель ФБР, получил от Билла пятьсот тысяч долларов за сведения о казначее Барине и о воровском общаке, – лучезарно улыбался Билл.

– Я пока еще ничего не сказал, – прищурил от ужаса глаза Глухой.

– Всему свое время, – поднялся Билл, забирая бумагу и аккуратно убирая ее в карман пиджака. – Мне кажется, деньги вам сегодня ни к чему. – Его широкая ладонь ухватила толстенный пакет. – Эти русские так любят разгул, шабаш! Будет лучше, если мы сами переведем пятьсот тысяч на ваш счет. Можете не сомневаться, мы знаем его номер. Это будет для вас спокойнее и для нас тоже.

И, весело помахивая полумиллионом долларов, он вышел из номера Глухого.

Глухой пробыл в Америке еще месяца полтора. За это время он четырежды встречался с Биллом, сообщая ему исчерпывающую информацию обо всех законных ворах. Как правило, Билл ничего не записывал, лишь понимающе кивал головой. Но Глухой был уверен, что где-то в недрах пиджака Билла прячется диктофон, который с жадностью ловит каждое слово.

Последний разговор с Биллом долго не давал ему покоя.

– Сколько человек находятся в общаковой братве? – поинтересовался Билл.

Глухой давно усвоил, что Билл почти свободно оперирует зэковской феней, как будто и сам не один год парился в российских лагерях.

Но на самом деле он был просто способный ученик и с жадностью впитывал каждое брошенное слово. Не исключено, что фэбээровец пользовался какими-то специальными справочниками.

– Много здесь не бывает, максимум человек пятнадцать-двадцать. Иначе это будет не общаковая братва, а колхоз, – резонно заметил Глухой. Билл довольно хохотнул, понимающе закивав, шутка ему понравилась. – Если народу будет очень много, то конспирация невозможна. Лично я знаю десять человек.

– Чем конкретно они занимаются?

Разговор проходил в небольшом стриптиз-баре, уютном и очень располагающем к задушевной беседе. Столиков было не больше десятка, за каждым из которых сидело по два-три человека. Обыкновенные средние американцы, решившие после тяжелого капиталистического гнета расслабиться в баре бутылочкой вина, а заодно насытить усталые очи откровенной женской натурой.

– Каждый отвечает за свой участок работы. Например, они могут служить «крышей» какого-нибудь банка, где находится часть общака. Бывает так, что наличность сосредотачивается в самой обыкновенной квартире. Тогда эти деньги охраняют день и ночь, в три смены. Это тяжело! При малейшем подозрении, что наличность засвечена, ее перевозят в другое место, более безопасное. Но за всех ответить я не могу, все зависит от Барина, он знал нас всех, а некоторые из нас даже незнакомы друг с другом, этого требует конспирация.

– Чем конкретно занимался ты?

– Всем! – хмыкнул Глухой. – Однажды мне пришлось переправлять наличность из Москвы во Владивосток. – Помолчав, он добавил: – В обыкновенном багажном вагоне.

– Для каких целей?

– Общаковая братва не имеет права задавать такие вопросы. Но, как мне представляется, деньги шли на подкуп местной администрации. Да мало ли для чего! В другой раз мне пришлось охранять какого-то фраера. И как потом выяснилось, у него был чек на два миллиона баксов. Мужик был с гонором, зашел в кабак, а к нему трое бандитов привязались, пришлось их успокоить, – деловито произнес Петр, как будто речь шла о пятикопеечном пустяке.

– Сколько авторитетов осело в Америке?

Глухой потянул через длинную соломинку сладкий коктейль и пожалел о том, что не взял русской водки. Дернул бы стакан от души, икнул для сытости, и порядок. А от заморского пойла только в желудке потягивает.

– За всех не ручаюсь, но лично мне известны восемь человек законных. Пятеро из них осели в Нью-Йорке и Чикаго шесть лет назад, а трое других в Бостоне, два года назад. – И, улыбнувшись, добавил: – Кажется, они живут на пособие. Есть и другие, о них я знаю понаслышке.

– Вы встречались с этими людьми?

– У меня другие задачи, – оборвал его Глухой, – вместе с другой братвой я отвечаю за общак.

– Понимаю. Вы можете мне назвать всех законных в Америке, о которых вы хоть что-то знаете? Возможно, о некоторых из них мне тоже известно, а если нет, то не помешает пополнить картотеку.

– Попытаюсь вспомнить, – напрягся Глухой. – Кирюха Невский, живет в Нью-Йорке под фамилией Мельников. Гарик Быковский, погоняло Бык, осел в Лос-Анджелесе, там у него целый особняк за полтора миллиона баксов. Тоже мне безработный, етит твою мать. – Глухой неторопливо перечислял фамилии, кликухи законных, которых знал, – и видел, каким азартом сверкают глаза господина Билла. Наверняка ему мерещилось очередное повышение. А когда Петр наконец закончил, тот положил на стол толстый конверт и равнодушно произнес:

– Это ваш гонорар, здесь двадцать тысяч долларов. Вы их заслужили. И только прошу вас, потратьте эти деньги достойным образом. Конечно, эта женщина хороша, – он кивнул на очередную стриптизершу, – но она никак не стоит десяти тысяч долларов. – Улыбнувшись, продолжил: – Мне она обходится значительно дешевле. И еще прошу учесть, что любая из них может быть информатором ФСБ. Ха-ха-ха! Желаю вам приятно провести время, – поднялся Билл, – а меня еще ждут кое-какие государственные дела. И не пейте вы много, а то, не дай бог, свалитесь где-нибудь на дороге и вас обчистят карманники. Будет очень жаль, если вы потеряете свои деньги.

Беседа с Биллом не прошла бесследно, и, как успел понять Глухой, тот был человеком действий. Первых четырех законных арестовали уже в следующем месяце. Причем Кирюха Невский был представлен едва ли не отцом российской мафии. Конечно, он был вором выдающимся, но до такого определения ему было далековато. И у каждого законного, кто прочитал о нем в газете, невольно кривились в ухмылке губы.

Братва со своей стороны сделала все возможное, чтобы выручить законных, но американская Фемида крепко держала воров за самые чувствительные места и ни за какие деньги не спешила расставаться с лакомой добычей. Ее невозможно было умилостивить и ублажить, как поступают обычно с барышней перед тем, как гнусно овладеть ею. Она просто была другой, совсем не похожей на российскую.

В следующие два месяца угодили за решетку остальные законные, и Глухой с ужасом думал о том, что зловещую роль в их судьбе сыграли те двадцать тысяч долларов, что он взял у господина Билла в последнюю встречу.

Как это ни странно, но, вернувшись в Москву, о Билле он позабыл. Напрочь. Слишком несопоставимы были две страны, совершенно разные реальности. Разнозаряженные полюса. И американский служака совершенно не вписывался в российские рамки.

В реальности произошедшего Глухой сумел убедиться через год, когда ему неожиданно передал привет от Билла малоприятный человек в мятом костюме. Он больше смахивал на незадачливого бизнесмена средней руки, сумевшего выползти на поверхность из очередного дефолта, чем на штатного сотрудника ФСБ. Но, как бы там ни было, он представился именно так и в доказательство своих слов продемонстрировал фотографию, где Глухой сидел рядом с Биллом. Эдаких два голубка, воркующих на приятные темы. Для большей убедительности он дал прослушать одну их беседу с Биллом, где Глухой методично, с подробностями, закладывает законных. Глухой с ужасом подумал о том, сколько сейчас аналогичных копий находится на руках и что с ним будет, если хоть одна из них попадет к ворам. Даже за сотую часть сказанного ему не стоит рассчитывать на четвертование, его муки будут куда страшнее.