Кеес Адмирал Тюльпанов
Шрифт:
– А что он украл?
– Что он украл? Да целую связку новеньких башмаков только с верстака!.. Куда ты её дел, разбойник?
– Потише, потише, – сказал Мудрила. – Сейчас разберемся. Ты кто такой, мальчик?
Лис уже приободрился и выглядел не таким испуганным,
– Я вечный странник высокого происхождения, – заявил Рыжий Лис. – Я странствую инкогнито.
– Ах, негодяй! – закричал краснолицый. – «Высокого происхождения»! Не я ли подобрал тебя
– Он и сейчас-то не очень одет, – заметил Караколь.
– А ты кто, почтенный человек? – спросил Мудрила.
– Я кломпенмакер, башмачный мастер Берендрехт, ваша милость. Должно быть, вы из суда?
– В некотором роде, в некотором роде, – согласился Мудрила. – Так что у вас приключилось, башмачник Берендрехт, и у тебя, вечный странник?
– Что приключилось, ваша милость? Месяц назад я подобрал этого оборвыша на дороге, дал ему приют и пищу…
– Он пригласил меня погостить, – сказал Рыжий Лис.
– Ах ты… Ну ладно. Я стал обучать его ремеслу, ваша милость. Вы же знаете, что нет благородней ремесла башмачника.
– Ну, есть поблагородней. Например, ремесло трубочиста. Это очень благородное ремесло.
– Трубочиста? Хм… Я уж не знаю, но, словом, я стал обучать его башмачному делу. Я показывал ему, как распилить полено, как сделать из него заготовку. Я учил работать всеми ножами… Этот бездельник немало поломал у меня инструмента. Я делаю кломпы всех фасонов, ваша милость. Остроносые аппельдоронские, и тупые беезо, фрисландские… знаете, с такой дужкой, и лейдердорпские – такие, как на вас. Все знают мастера Берендрехта! И вот я взялся учить этого проходимца. Мало того, что он рыжий, он оказался ещё и вором!
– Так, – сказал Мудрила. – Ну, а ты, вечный странник, что скажешь?
Лис затараторил:
– Этот человек заманил меня в дом. Он сказал, что сразу признал во мне графа Аренландского. А графам не полагается спать на дороге. Он просил оказать ему честь и погостить в его доме. Я объяснил, что путешествую инкогнито. А он сказал, что никто и не узнает. Ну, вот он меня пригласил…
По мере того как Лис рассказывал, лицо Берендрехта из красного становилось малиновым, потом фиолетовым. Казалось, вот-вот его хватит кондрашка. А Лис ничуть не стеснялся.
– А когда я вошёл, на меня накинулись слуги и заковали в тяжелые цепи…
– Да у меня слуг-то нет! – закричал Берендрехт. – И цепей тоже.
– И этот человек сказал, что не отпустит меня, пока не получит выкуп от моего отца, герцога Аренландского. Тогда я сделал вид, что согласен. Я написал письмо папаше, а его слуга сел на коня…
– Нет у меня коня, боже правый!
– …и повез письмо в Аренландию. А я попросил башмачника позабавить меня какой-нибудь работой. Тогда он всучил мне сразу десять ножей, похожих на крючки и лопатки…
– Это мой инструмент, – прошептал башмачник,
– …и велел скоблить ими сосновые чурки.
– Я учил его по совести.
– Из этих чурок он делал какие-то кораблики, плошки и скорлупки…
– Башмаки! – закричал Берендрехт.
– …а мне говорил, что это особые деревянные капканчики.
– Боже милостивый!
– Когда выставляешь эти капканчики на дороге,
то в них обязательно попадёт человек или птичка. Признаться, точно так же он поймал и меня. Я шёл, шёл, потом – хлоп! – наступил на какую-то деревяшку…– Постой-постой, – сказал Мудрила, – ты говорил, что спал на дороге, а он пригласил тебя погостить.
– Ну да, конечно, я спал. Когда я попал в деревянный капканчик, то решил, что не выпутаться, и лег спать. Иначе зачем бы мне спать на дороге?
– Действительно, непонятно, – сказал Мудрила.
– Да он просто валялся на обочине, ваша милость! Там сено обронил кто-то с воза.
– Ну вот, я и лег на это сенцо, а нога в капкане. Тут он подошёл, надел на меня кандалы…
– Ты же говорил – цепи.
– Цепи – те дома. Вы же слышали, я говорил: накинулись слуги и заковали в цепи. А здесь были кандалы, точно помню.
Мудрила почесал затылок. Караколь смотрел на Лиса с каким-то восхищением. А я и не знал, что думать. На что уж язык у меня подвешен, но до такого вранья далеко, А Лис тараторит:
– И вот когда я научился делать капканчики, я смастерил четыре для него самого. Два больших на манер лейдердорпскихи два поменьше, фрисландских. Одни для ног, другие для рук. Потом я прибил их к полу гвоздями и стал болтать, что мой дорогой папаша, герцог Аренландский, обожает носить башмаки на руках и ногах, а потому ходит на четвереньках.
– Первый раз слышу, – пробормотал Берендрехт.
– Он очень удивился и спросил, как папаша это проделывает. Я объяснил, что сначала папаша раскладывает башмаки – вот так, потом влезает в них четырьмя лапами и ходит целые дни напролет. А больше никому ходить не позволяет, потому что это такое блаженство… Даже я не носил четырех башмаков, а очень хотелось. Тогда этот глупый человек развесил уши и полез в мои башмаки. Бац! – капканчики захлопнулись!
– Ну и ну! – сказал Караколь, а глаза у него так и блестели.
– И вот он попал в капканчики, а они ведь прибиты к полу. Я подошёл, вытащил у него ключ из кармана и дал ещё хорошего пинка сзади. Этим ключом я открыл замок, снял с себя цепи и решил убежать. Но сначала подумал: зачем подводить других людей? Надо взять у него все капканчики. Так я и сделал. Пошёл в мастерскую, снял со стены связку…
– Грабитель! – сказал башмачник.
– Сколько же там было капканчиков? – спросил Мудрила.
– Не знаю… целая связка. Все эти капканчики я отдал одному охотнику на крыс, который…
– Он продал их! – закричал башмачник. – Целый месяц работы! Боже, на что я буду кормить семью?
– А это тоже капканчик?– спросил Мудрила. Он стал разглядывать мой башмак.
– Это не мой, – сказал башмачник. – Я выудил его из канала и просто положил сушиться.
– Вот видите! – сказал Рыжий Лис. – Не его! А те совсем другие. Внутри пружина, стальные зубцы. Как сунешь ногу…
– Он сумасшедший, – сказал башмачник. – Какое будет решение, ваша милость? Я только один вижу выход. Выдрать его, взять обратно, и пусть работает, покуда не выплатит мне убытки.