Кемаль Ататюрк

В конце ноября Калторп отметил, что «„Единение и прогресс“ становится центром, вокруг которого начинают группироваться силы турецких националистов». Чтобы как-то успокоить себя и Лондон, он добавил: «Учитывая силы союзников, находящиеся в городе и его окрестностях, мало вероятно, что турки попытаются предпринять что-либо подобное вооруженному восстанию».

Действительно, так. Но юнионисты, собравшиеся в доме Канболата, осознавали, что время играет против них и что им нечего ждать ни от англичан, ни от османского правительства. В самом деле, либералы, пробудившиеся после десятилетней «зимней спячки» во время правления «Единения и прогресса», спешат взять реванш. День за днем их пресса клеймит позором юнионистов, обвиняет их во всех смертных грехах и прежде всего в той ситуации, в которой оказалась страна. В конце ноября правительство создает военные трибуналы для суда над лидерами «Единения и прогресса»; через несколько недель Энвер и Джемаль, сбежавшие в Германию, были лишены армейских званий, был также послан запрос на их экстрадицию.

Инстинкт самосохранения, а также националистические убеждения побуждают Канболата и его друзей выбрать наступательную тактику и организовать сопротивление. «Мы пришли к обоюдному решению, — пишет Фетхи, — что только в Анатолии можно организовать национальное сопротивление».

Юнионисты решают отправить к султану «молодых командиров». Падишах остается символом верховной власти, он умен, проницателен и энергичен. Желательно было узнать его мнение по этому поводу, заручиться его согласием или, по меньшей мере, нейтралитетом. Фетхи, Рауф, Канболат и другие, зная отношение Вахидеддина к юнионистам, предпочли остаться за спиной армии, а не отправляться к султану. Армия в плачевном состоянии, но всё еще способна вдохнуть жизнь в национальное сопротивление, помочь султану, если он этого захочет, тоже встать на этот путь или, в противном случае, напомнить ему, что именно армия сместила его брата Абдул-Хамида.

Для этой ответственной миссии были выбраны два офицера, «ненавидевшие Энвера»: Кемаль и Кязым Карабекир.

Кто такой Кязым Карабекир?

Холеное лицо с гладкой кожей и полными щеками — внешне он больше походил на гражданского, несмотря на усы «а-ля пруссак». Карабекир, тридцати шести лет, не совершал героических подвигов. Тем не менее этот сын паши добросовестно служил, а за успешное командование на Кавказе был удостоен звания генерала. Именно кавказская армия должна была составить ядро военного сопротивления. Кампания против кавказских республик была победоносной и подняла дух турецкой армии.

Пока Карабекир добирался до Стамбула, Вахидеддин принял Кемаля и они беседовали с глазу на глаз в течение часа. Если верить воспоминаниям генерала, султан прервал его, когда он «начал излагать ему преамбулу»: «Я уверен, что генералы и офицеры тебя очень любят. Можешь ли ты дать гарантии, что они ничего не предпримут против меня?» Хитрый, как старый духовник, искусно скрывая собственные амбиции за полусонным взглядом, Вахидеддин загнал Кемаля в угол, и тот стал невнятно говорить о том, что совсем недавно прибыл в столицу и ничего не слышал о заговоре. В ответ на настойчивые расспросы султана генерал в конце концов сдается: «Я могу вас заверить, что вам нечего опасаться». И снова султан сказал: «Я говорю не только о сегодняшнем дне, но и о завтрашнем», а затем закончил встречу комплиментом, заставившим Кемаля задуматься: «Вы умный офицер, и я уверен, что вы сумеете просветить и успокоить ваших товарищей».

Кемаль покидает покои Вахидеддина «обескураженным и огорченным».

Период исканий

После описания встречи с султаном Мехметом VI Кемаль заключает: «В моем доме в Шишли я сам обдумаю ситуацию». Так заканчивается первая часть «Воспоминаний», которая была опубликована турецкой прессой весной 1926 года. Вторая часть, повествующая о «личных усилиях Кемаль-паши во время перемирия и охватывающая период до его прибытия в Самсун», будет опубликована только в 1944 году, после его смерти. Правда, смысл его «усилий» между ноябрем 1918-го и маем 1919 года не всегда достаточно ясен.

Конец 1918 года. Кемаль продолжает посещать императорский дворец. Разве он не почетный адъютант султана? Его появление не оставляет равнодушными дам во дворце. Светлые волосы с легким рыжеватым оттенком, голубые глаза, всегда элегантный вид — всё это придавало ему скорее славянский, чем анатолийский шарм, что обеспечило ему определенный успех и прозвище «Желтая роза». Поговаривали даже о браке с любимой дочерью султана принцессой Сабихой. Менее удачливый, чем Энвер, Кемаль никогда не станет зятем султана; Сабиха позже выйдет замуж за одного из своих кузенов.

Кемаль будет утверждать, что никогда и не думал жениться на этой принцессе из семьи, символизирующей закат империи; для скептиков он добавлял благовидный предлог, что не создан для семейной жизни. Другие говорили, что султан не захотел снова повторять ошибку, совершенную с Энвером, и был не готов отдать руку любимой дочери мужчине, чья склонность к плотским развлечениям и выпивке никак не предполагала его превращение в образцового мужа.

Как бы то ни было, Кемаль не ограничился только встречей с Вахидеддином, в ходе которой султан расспрашивал его о лояльности армии. Кемаль утверждает, что эта встреча состоялась в первую пятницу после голосования о доверии правительству Тевфика-паши и «в тот же день или накануне» роспуска парламента. Но голосование о доверии было 19 ноября, а роспуск парламента — 21 декабря. Кроме того, в своих «Мемуарах» Фетхи и Рауф называют дату этих встреч Кемаля с султаном — 15 ноября (Фетхи) и 16 и 30 ноября (Рауф). Но, согласно записям императорского камергера, Кемаль встречался с Вахидеддином три раза, 15 и 29 ноября и 20 декабря.

Каково было содержание этих встреч, Кемаль сохранит в тайне. Хотел ли генерал утаить проекты, касающиеся Анатолии, хотел ли он замаскировать разочарование, вызванное роспуском парламента, или хотел скрыть неудачу попыток добиться чего-то от султана в ноябре или декабре?

Факт тот, что тотчас после утверждения правительства Тевфика Кемаль решает остаться в Стамбуле и заняться политикой. При этом он рассчитывал на поддержку Канболата, Рауфа, с которым встречался почти каждый день, и особенно Фетхи. Бывший однокашник по Манастиру и военной академии покинул армию, чтобы стать дипломатом и политиком. Фетхи стал одним из важнейших звеньев в системе юнионистов, одним из тех, кто знал и держал в своих руках все нити этой сложной канвы. Даже англичане квалифицировали его как «интересную личность»! Сразу после перемирия Фетхи внес свою лепту в рождение партии «Ренессанса», другой партии «свободных османов», такой же кратковременной, и возглавил националистическую газету «Минбер».

В своих «Мемуарах» Фетхи сообщает, что газета была создана по инициативе Кемаля. Вернувшись в Стамбул, генерал обнаружил, что оппозиция использует прессу для нападок на юнионистов: «Наилучший способ мобилизации общественного мнения — действовать тем же методом, создав свою газету». И Кемаль становится акционером «Минбер», посвященной «политическим, научным, культурным, медицинским и экономическим проблемам», чтобы достойно «отражать яростные и несправедливые атаки». «Мы действовали только цивилизованными методами», — поясняет Фетхи.

Публикуя материалы на злобу дня, паша использует «Минбер» в целях предвыборной агитации; он регулярно выступает на страницах газеты, публикуя свои «Беседы с офицерами и командирами», написанные в Софии в 1915 году. Многие статьи и документы в газете имеют одну общую цель — продвижение Кемаля. Во-первых, как отмечает Фетхи, это «своего рода репортаж о его встрече с султаном Мехметом VI 15 ноября. Целая серия статей появилась под общим заголовком: „Что думает командующий боями при Дарданеллах о будущем своей родины в нынешних условиях?“ Он утверждает, что священный долг нации — бороться, чтобы заставить уважать себя». Было опубликовано также письмо, отправленное генералом 17 сентября одному из друзей, проникнутое ненавистью к Энверу и немцам: «Цель, какую я преследовал до сих пор, никогда не была личной <…> всегда в интересах родины, нации и армии… Я хотел бы, чтобы ты делал всё, что в твоих силах, чтобы наша страна не была замешана в этой мировой войне». Чтобы всё стало окончательно ясно, «Минбер» предваряет текст письма шапкой, где неизвестный редактор пишет: «Признаемся, что один из блестящих умов, а также первый, по отношению к которому родина не оказалась достаточно щедрой, — это Кемаль-паша, чьи заявления публикуются в газетах „Минбер“, „Заман“ и „Вакит“. Несмотря на то, что он является одним из лучших представителей своей нации и родины, именно он не оценен по заслугам. Но чья это ошибка? Сам он настолько избегает славы, он настолько скромен, что в течение долгого времени не признавался, что был единственным защитником Анафарты и освободителем Стамбула…» Кемаль скромен — поистине, дружба Фетхи не знает границ!

«Минбер» добивается определенного успеха, но прекращает существование 22 декабря, сразу после роспуска парламента. Политический способ решения потерпел неудачу.

Предчувствовали ли Кемаль и Фетхи подобный исход во время их беседы с графом Сфорца? 17 декабря 1918 года итальянский военный комендант отправляет телеграмму в двадцать три строчки, начинающуюся так: «Делегация лидеров „Единения и прогресса“, состоящая из Фетхи-бея и Кемаля-паши, героя Дарданелл… попросила встречи со мной». Уверенный в скорейшем возвращении к власти «Единения и прогресса», Сфорца принимает эту делегацию. Ни французы, ни англичане не были проинформированы об этой встрече, что отвечало духу времени: разве турецкая пресса не объявила недавно, что некоторые юнионисты «делают попытки получить поддержку представителей Антанты в деле создания новой организации „Единения и прогресса“, представляющей значительную силу в стране и симпатизирующую (!) Антанте»? Сфорца упрекает своих собеседников в том, какую политику ведут лидеры «Единения и прогресса» по отношению к нетурецким национальностям империи. Военный комендант тем не менее достаточно откровенен: если бы турки доказали свое желание превратить империю в «Соединенные штаты Турции», они могли бы еще спастись.