Кемаль Ататюрк

Когда Роулинсон стал расспрашивать об Энвере, Кемаль не вспылил, но его ответ был однозначным: «Энвер мне писал, я отказался от какого бы то ни было сотрудничества с ним, и, если бы он приехал в Эрзурум, я бы его арестовал». Можно представить себе презрение, обиду, огорчение, испытанные Кемалем при чтении письма Энвера с изложением его нового мусульмано-социалистического увлечения.

Кемаль, несмотря на враждебное отношение к Энверу, не подвергал такому же остракизму дядю Энвера — Халиля, бежавшего из стамбульской тюрьмы, куда он был брошен союзниками по обвинению в жестокой расправе с армянами и военнопленными. Прибыв в Анатолию, Халиль предлагает свои услуги Кемалю и Карабекиру. Посредственный персонаж, он, как и другие «жалкие типы» Эрзурума, может быть полезен: он хорошо знает азербайджанцев. Кемаль с Карабекиром решают отправить его в Баку. «Наша главная задача — объяснить правительству Азербайджана нашу позицию, чтобы предотвратить оккупацию Азербайджана Россией». Сложная задача: Карабекир был убежден, что «Россия не может существовать без Баку», так как «нефть, мазут жизненно необходимы для промышленности и флота России». Впрочем, Кемаль просит его вступить в контакт с большевиками: «В 1918 году вы руководили операциями нашей армии на Кавказе и тогда лично познакомились с большевиками. Поэтому вы можете оказать нам неоценимую услугу. Вы поможете нам выяснить ситуацию на востоке и в случае успеха обеспечить нам очень важную помощь».

Кемаль, Энвер, Ленин: каждый по-своему, эти три человека намерены определить будущее Турции. Через две недели после донесения Роулинсона высокопоставленный сотрудник министерства иностранных дел записывает: «Недавно мне описали Кемаля как турецкого Ленина, но отличающегося большим практицизмом, и похожим на Энвера по способности заражать энтузиазмом свои войска, но гораздо более умным».

Прагматизм, обаяние, незаурядный ум — вот оружие Кемаля, «простого рыцаря».

Глава десятая ПОКОРЕНИЕ ЗАПАДА

Кемалю понадобилось два дня, чтобы напечатать в виде брошюры обращение, принятое конгрессом в Эрзуруме; принципиальные решения конгресса будут распространены во всех деревнях Восточной Анатолии от Эрзурума до Мерсифона, на запад от Амасьи. А между тем Кемаль мысленно уже распрощался с Эрзурумом и думал о следующих шагах. Конгресс восточных провинций был всего лишь необходимым этапом для инициации национального движения, для подчинения его своему влиянию. Главная же цель — Национальный конгресс в Сивасе, от которого Кемаль «ожидал многого».

Кемаль не хотел возглавить борьбу только в Восточной Анатолии: он понимал, что так он не спасет родину. Нет, амбиции Кемаля состояли в том, чтобы, как образно сформулировал турецкий историк Зафер Тюная, «заставить все существующие ручейки течь в одно озеро». Для этого необходимо было созвать Национальный конгресс и опровергнуть мнение французского командующего войсками союзников Франше д'Эсперея о том, что национальные движения в Восточной и Западной Анатолии связаны, но преследуют разные цели.

Непокорные ручейки

С 15 мая, со дня высадки греческих войск в Измире, Западная Анатолия находилась в состоянии войны. Греческие войска продолжали прибывать: в начале июля их насчитывалось 35 тысяч, а в конце лета — уже свыше 75 тысяч, что в полтора раза превосходило численность регулярной турецкой армии. Бои были ожесточенными. Турки пытались приостановить наступление греков, но их слабые, разрозненные выступления не были так организованы, как на востоке Анатолии. Регулярная армия, насчитывающая около трех тысяч солдат в двух дивизиях бывшего армейского корпуса Измира, была не в состоянии противостоять грекам. Отряды сопротивления, или банды, как их называли союзники и правительство, состояли в основном из крестьян, бежавших от наступавших греков. Крестьяне создавали отряды по самым разным причинам: ненависть к грекам, защита султана-халифа, отказ отдавать имущество, «приобретенное» во время мировой войны, притеснение землевладельцев, грабежи…

Среди главарей этих отрядов встречались очень яркие личности: разбойник с благородным сердцем, совсем юный Али Йорук, или не имеющий ни стыда ни совести Мехмет-кузнец, дезертир, столь же отважный, сколь и жестокий. Особое место следует отвести Этхему, доставившему Кемалю массу проблем. Этхем — тридцатилетний черкес, стройный, сильный, бывший офицер и член «специальной организации». Демобилизовавшись, он стал заниматься разбоем и грабежами, прославился похищением сына мэра Измира. Хусейн Рауф, под чьим командованием он сражался в Персии, смог убедить его направить свою отвагу и энергию на службу национальным интересам.

В лице Али Йорука, Мехмета и Этхема-черкеса националисты приобрели отважных бойцов, но какой ценой! Дисциплина для них была понятием весьма относительным: они могли без колебаний арестовать гражданских чиновников, симпатизирующих национальному движению; если они считали, что им платят недостаточно, они дезертировали. Вскоре национальные силы стали обвинять в грабеже, поскольку они практиковали обязательные поборы, даже если платить можно было постепенно, в рассрочку. Короче, национальные силы были весьма разнородны.

С подобными проблемами Кемаль сталкивался и на востоке. Там тоже были банды, но они находились под контролем. А на западе не было никакого общего командования, никакой координации. Рауфу и Кемалю были необходимы кадры для армии, чтобы противостоять грекам; превратить эти разношерстные банды в отряды бойцов — сложная задача.

Несомненно, Западная Анатолия отличалась от Восточной. Многие участники конгресса в ряде городов Западной Анатолии предлагали сражаться только против греческой оккупации, расчленения родины и «заключения» султана-халифа. Эти требования далеки от обращения Эрзурумского конгресса и от проекта создания временного правительства в Анатолии.

Между двумя конгрессами

Для правительства и союзников особенности национального сопротивления в Западной Анатолии — настоящая находка. Официальная газета «Монитер», освещая отчет миссии, организованной министерством внутренних дел в вилайете Айдына, пишет, что «национальные силы преданы Его величеству султану и правительству… Нет никакой пропаганды партизанской борьбы, нет и социалистического течения. Национальные силы никак не связаны с Кемаль-пашой…».

К счастью для Кемаля и его сторонников, на территориях, промежуточных между востоком и западом, отмечалось нарастание влияния националистов. В Анкаре, Конье, Эскишехире, Ушаке всё чаще игнорируются приказы из столицы, но тем не менее организовать национальное сопротивление было очень сложно.

Тогда как участники конгресса в Эрзуруме обвиняли правительство в предательстве, Стамбул в ответ называл их грабителями и юнионистами. «Микробы „Единения и прогресса“ намного опаснее бацилл ужасного туберкулеза», — писала газета «Алемдар» («Знаменосец»), цитируя оскорбительное высказывание великого визиря. Великий визирь, решивший искоренить «Единение и прогресс», был уверен, что Кемаль представляет светскую власть юнионизма, возродившегося в результате событий в Измире. Активное участие юнионистов в рядах националистов заставило его утверждать об идентичности «Единения и прогресса» и национального движения. Ферит-паша выступал как верный защитник султана-халифа и империи от национал-юнионизма и был готов даже встретиться с Кемалем в Анатолии, чтобы наставить его на путь истинный.

Однако под давлением военных комендантов союзников Ферит-паша будет вынужден отказаться от этого проекта, а также расстаться с идеей усилить войска, ответственные за поддержание порядка в Анатолии: британский военный комендант писал, что «трудно себе представить какого-либо стоящего турецкого солдата, кто бы не симпатизировал национальному движению». Такого же мнения были и французы. Французский полковник Мужен, прикрепленный к Генеральному штабу османской армии, был еще более конкретен: «Вся турецкая армия на территории Анатолии — на стороне Кемаля». Таким образом, не только Кемаль, но и союзники считали, что османское правительство не владеет ситуацией.