Кент

Я не могла дышать, окунувшись в эти красные воды огненной страсти, хрипло всхлипывая и выгибаясь так сильно, что ударилась затылком о стену, понимая, что я просто начинаю стекать с нее, смываемая потоками воды, которая теперь не обжигала, а почти освежала тело, содрогающееся в конвульсиях.

— Бродяга!

Я взвизгнула от испуга, услышав неожиданно приглушенный и едва различимый за шумом душа голос Зака, дернувшись по инерции и тут же завалившись на бок в руки Бродяги, реакция которого была молеиностной и спасла меня от перелома черепа об кафельный пол, когда он просто усадил меня сверху на свои бедра, заставляя приподняться, потому что я умудрилась сесть раскрытыми ногами на его могучее выпирающее возбуждение, что невозможно было скрыть за мокрыми штанами.

— …черт…Я ЗАНЯТ! — рыкнул он в ответ довольно громко, чтобы Зак услышал его за дверью, при этом, не отрываясь глядя на меня своим терпким, тяжелым от страсти взглядом, когда казалось, что даже его глаза потемнели от едва сдерживаемого желания, что вралось наружу.

Обхватывая его мокрыми руками за широкие мощные плечи и быстро моргая, оттого, что вода продолжала литься на нас сверху, я думала о том, что сейчас его мокрые штаны явно мешали, опьяненная прикосновением обнаженного тела к телу, когда моя кожа прикасалась к его — такой горячей, гладкой и упругой, что хотелось прижаться к ней губами, слизывая его вкус, утопая в его аромате.

— Я уже понял, что ты занят. Но у нас есть незаконченные дела. Я жду тебя в кабинете босса.

Мой мозг, затуманенный Бродягой, просто отказывался работать, как бы я себя не заставляла его делать это активно и с пользой для меня, но проблема была в том, что, кажется, даже серое вещество с черепушки перетекло стараниями Бродяги куда-то в бедра.

Вдыхая его необычный терпкий аромат, я обнимала его, прижимаясь всем телом и чувствуя, как расплющивается моя мягкая выпуклая грудь об его, твердую и упругую, когда Бродяга выдохнул тяжело и протяжно: «Гребанный ад…» и его ладони скользнули под мои ягодицы, сжимая их с отчаянной нуждой и силой, словно он не мог найти в себе их, чтобы в эту минуту встать и уйти.

— Что-то случилось? — прошептала я, блаженно прикрывая глаза и пытаясь дышать ровно, когда он насадил меня на свои бедра, заставляя проехаться по его возбуждению вверх, а затем по напряженным кубикам пресса, явно не в силах оторваться сразу.

— Нужно решить кое-что, — выдохнул он, на секунду обреченно закрывая глаза и зашевелившись, чтобы подняться самому и аккуратно поднять меня на нетвердые ноги, которые продолжали дрожать от его слишком чувственных и откровенных манипуляций.

Выключая воду и заворачивая меня в большое полотенце, Бродяга прошлепал мокрыми босыми ногами по полу женской раздевалки, усаживая меня на скамейку и приподнимая лицо к нему длинными сильными пальцами, глядя с высоты своего роста возбужденный и мокрый.

— Себ увезет тебя домой?

Не в силах отвести взгляд от его мокрого большого тела и торчащего возбуждении, которое было почти на уровне моего запрокинутого к нему лица, я смогла лишь отрывисто кивнуть, чувствуя, как его пальцы скользнули по подбородку, касаясь губ, отчего они приоткрылись.

Его глаза смотрели на отрываясь на мои влажные прокушенные губы, тяжело, томно, горячо, заставляя меня покрываться мурашками от этого взгляда, пробирающего до костей, когда Бродяга наконец кивнул головой:

— Хорошо, тогда увидимся завтра.

В какую-то секунду, замерев в ожидании его поцелуя, мне казалось, что он не удержится.

Что сейчас склониться, чтобы пленить меня окончательно и бесповоротно своими губами, когда мужчина сделал порывистый шаг ко мне….развернувшись так же резко и порывисто, чтобы уйти из раздевалки, зарывая за собой двери и оставляя меня наедине со своей обжигающей дрожью и ароматом его кожи на кончике языка.

Бродяга был прав.

Это было желание, которое горело во мне разъедающим пламенем, разгораясь от его взглядов, голоса и прикосновений до состояния восторженной эйфории, что поглощала меня всю без остатка, мечтая днями и ночами лишь о нем одном.

Если это было желание или страсть, то я была по уши в ней.

Себ ворвался в раздевалку спустя минут двадцать, как раз в тот момент, когда я уже балы одета и готова тому, чтобы ехать домой, первым делом заключая в крепкие объятья, по которым я так скучала эту сумасшедшую ночь.

Обнимая его в ответ так же крепко, и зарываясь лицом в грудь, я думала о том, что обрела свою первую настоящую подружку так неожиданно для себя самой, молча поражаясь тому, как этот светлый, добрый, искренний человек мог кому-то не нравиться, не смотря на свой странный статус, которого Себ не скрывал. Лично я его просто обожала, и устало улыбнулась в ответ, когда он потянул меня настойчиво на скамейку, горячо выдохнув:

— Рассказывай!!!

И я рассказывала с упоением о том, как выглядит этот нулевой этаж, узнав с удивлением о том, что когда-то на нем работал и Себ, что пожал плечом:

— Это давно уже было! Тогда там даже ремонта не было. Жуткое место: кирпичные стены с какими-то жуткими рисунками поверх, чтобы скрыть следы плесени, не было даже нормального пола, его просто засыпали песком или щепками, которые раз в неделю собирали в мешки и выбрасывали. Было мало столиков и их постоянно ломали. Но уже тогда там были бои. Это гораздо позже босс понял и узрел, что именно это часть клуба самая прибыльная и решил обустроить все более или менее приличным образом.

— А Бродяга? — голос дрогнул, когда я выдохнула его им, словно его вкус отозвался внутри меня.

— Он пришел позже, когда там уже было все оборудовано для боев, но сразу же заявил о себе, — Себ улыбнулся так широко, словно Бродяга был его отпрыском, которым он искренне гордился. — С тех, как он появился в стенах клуба, победить его не смог никто!

Еще бы!

Думаю, мы могли до обеда следующего дня обсуждать с Себом то, как дрался Бродяга и что из себя представлял, пока я активно рассказывала иногда даже соскакивая, чтобы показать наглядо, как он двигался и как был, под охи и ахи эмоционального Себа, который хватался за сердце от моих рассказов, каждую минуту сокрушаясь о том, что у него нет возможности увидеть это самому, если бы в раздевалку не вошел Люк, сокрушенно качая головой:

— Скоро начну ревновать к этому вашему Бродяге!

— Ревновать — это хорошо, главное не влюбись в него сам, — рассмеялся Себ, поднимаясь на стройные ноги, чтобы проплыть до своего мужа и мягко обнять его, — Едем домой?..

— Конечно, — Люк протянул руку ко мне, когда я скользнула к нему тоже, улыбаясь оттого, что он обнял меня второй рукой, увлекая нас с Себом на выход, где уже ждала их милая как всегда идеально чистенькая машина.

Я рассказала Себу совершенно все, кроме того, что произошло в туалете….и в дУше, но почему-то было стойкое ощущение того, что он сам обо всем прекрасно догадался, отчего я начинала краснеть и прятать свой полыхающий непонятной и больной эйфорией взгляд.

Этот взгляд во мне мог зажечь лишь один мужчина, чьи прикосновения и вкус я знала теперь наверняка, с ужасом понимая, что привязалась к нему лишь еще сильнее, как бы не пыталась этому сопротивляться…очевидно, что сопротивление Бродяге было делом бесполезным и бессмысленным, вот только взять и просто сдаваться на его милость я тоже не собиралась!

Рано было о чем-то думать, когда я отчетливо понимала одну простую вещь: если теперь я принадлежала ему, то вот кому принадлежал он, было не понятно.