Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера

За время, что прошло со дня свадьбы, Луна переместилась из созвездия Тельца в созвездие Рака. Вот как долго Мая не выходила из спальни. Так велел новобрачным обычай. Она не должна выходить в обеденный зал три или четыре дня после свадьбы, а потом ей можно пировать вместе со всеми. Итак, на четвертый день Януарий и Мая отправились на праздничную мессу, а потом уселись обедать в зале. Мая сияла свежей красотой, как летний день. И вдруг, при виде мяса, ее добрый муж вспомнил о Дамиане.

«Матерь Божия! – воскликнул он. – Куда девался Дамиан? Почему он мне не прислуживает? Он, может, заболел? Что с ним случилось?»

Тогда другие сквайры рассказали Януарию, что Дамиан и в самом деле занемог и не в силах выполнять свои обязанности. Только болезнь помешала ему выйти к столу.

«Какая жалость! – ответил Януарий. – Дамиан хороший и верный слуга. Было бы очень жаль потерять его. Он умен и скромен, как и подобает юношам его звания; он всегда был внимателен и стремился угодить мне. После обеда мы с женой навестим его и узнаем, можно ли ему как-нибудь помочь».

Все одобрительно закивали. Еще бы – этот великодушный рыцарь по сердечной доброте решил навестить больного слугу! Это было очень благородно с его стороны.

«Дорогая моя жена! – сказал Януарий. – Послушай меня. Когда мы закончим трапезу, я хочу, чтобы ты со служанками сходила к Дамиану. Постарайся приободрить его. Он ведь хороший малый. Скажи ему, что я тоже навещу его – попозже, после того, как сосну немного. Но не задерживайся там надолго, милая. Я хочу, чтобы ты поскорее пришла ко мне и легла со мной рядышком».

Затем он позвал одного из своих сквайров, распорядителя празднеств, и принялся обсуждать с ним какие-то дела.

А Мая в сопровождении всех своих прислужниц отправилась в комнату к Дамиану. Она тихонько села на краешек его кровати и стала утешать его разными словами. Тогда молодой сквайр, увидев такую счастливую возможность, незаметно вложил ей в руку тот шелковый кошелечек, куда он спрятал свое любовное послание. Испустив глубокий вздох, он прошептал ей:

«Пожалейте меня, госпожа. Не говорите об этом никому. Если все откроется, то мне конец».

И Мая спрятала у себя на груди этот кошелек и ушла к себе. Вот и все.

Она вернулась к мужу, который уже лежал в постели. Он сразу же обнял ее и поцеловал. А потом сказал, что немножко поспит. Мая отлучилась, сказав, что ей необходимо сходить в одно место, куда всем бывает нужно сходить. В уборной она вытащила из кошелька стихи Дамиана и прочла их; затем она изорвала бумагу в клочки, бросила их в отхожее место и смыла водой. Теперь ей было о чем поразмыслить. Она легла подле

Януария – тот крепко спал, пока не закашлялся во сне. Проснувшись и открыв глаза, он немедленно попросил жену раздеться. Он сказал, что одежда будет ему мешать. Нравилось ей это или нет – она была вынуждена повиноваться мужу. Я не стану ничего подробно описывать из боязни оскорбить наиболее стыдливых из вас. Скажу лишь, что он предался плотским утехам. А чем они были для его жены – раем или адом, – мне трудно сказать. Они до самой вечерни занимались этой потехой, а потом поднялись с кровати.

Не знаю, была ли это случайность или судьба, игра небесных сил или воздействие натуры. Но так случилось, что расположение созвездий оказалось благоприятным для влюбленных. Миг для вручения billet– doux, любовной записки, был выбран правильно. Ученые мужи твердят нам, что всему свое время. Значит, это было время, когда молодым женщинам суждено обрести… кто знает – что именно? Одному лишь Богу видны все причины и следствия человеческих дел. А я ничего вам об этом сообщить не могу. Но вот что мне известно. Мая прониклась таким сочувствием к Дамиану, что только о нем теперь и вспоминала. Он не выходил у нее из головы. «Мне безразлично, что обо мне будут думать остальные, – сказала себе она. – Я люблю его. Люблю его больше всех на свете. Пусть у него за душой ничего нет, кроме рубашки, – я все равно его люблю». Видите, как быстро жалость наполняет собой добрые сердца?

Теперь вы, наверное, понимаете, как естественно рождается у женщин великодушие. Размышления склоняют их к щедрости. Конечно, среди женщин попадаются и такие, что тверже стали. Они скорее дадут мужчине погибнуть, чем окажут ему милость. И при этом не будут считать себя убийцами – нет-нет, – напротив, будут упиваться своей жестокой добродетелью. Но Мая была не из таких. Она преисполнилась жалости к Дамиану. Она написала письмо, в котором признавалась ему во взаимности. Осталось лишь найти удобное время и место. И тогда она с радостью пойдет навстречу всем его желаниям. Может быть, он что-нибудь придумает? Вот к чему сводилось ее письмо.

При первой же возможности она пришла в комнату к Дамиану и украдкой просунула свою записку ему под подушку. Найдет ли он ее? Она пожала ему руку, когда никто не видел, и попросила поскорее выздоравливать. А потом вернулась к мужу – тот уже звал ее.

На следующее утро Дамиан встал. Он и думать позабыл про болезнь и про печаль. Его походка стала пружинящей. Он причесался, привел в порядок и вычистил одежду. Он сделал все, чтобы понравиться одной особе. А затем предстал перед Януарием – смирно, как собака, приученная к охоте. Он был так любезен со всеми, что все в доме нахвалиться на него не могли. Хитрость – несложное дело для того, кто хитер. Но он заслужил самое главное – милость Маи. Итак, я пока оставлю Дамиана за его хлопотами и продолжу свой рассказ.

Некоторые мудрецы предполагают, что счастье человек способен обрести в погоне за удовольствиями. Благородный Януарий, несомненно, придерживался именно такого мнения: он искал удовольствий всегда – и всеми мыслимыми способами. Ведь он, как-никак, был честный рыцарь. Поэтому его дом и прочие его владения были обустроены по-королевски. В числе прочих драгоценных владений ему принадлежал превосходный сад, обнесенный каменной стеной. Не могу вам описать красоту этого сада. Он был бесподобен. Даже автор «Романа о Розе» – и тот не сумел бы воздать ему должного. Да и сам Приап, бог садов, не справился бы с такой задачей – описать надлежащим образом прелесть этого места. Там под вечнозеленым лавром бил освежающий родник. Рассказывали, будто возле этого родника пели и плясали сами Плутон и Прозерпина с их призрачной свитой; этот ключ полнился не водой, а музыкой.

Благородному рыцарю так нравилось гулять среди зеленых беседок, что он больше никому не позволял входить в свой сад; ключ от калитки был только у него самого. Это был маленький серебряный ключик. Итак, старик приходил и уходил, когда ему вздумается. Летом он приводил туда жену и вытворял с ней что хотел. Он резвился и забавлялся. Все, чего он не успел сделать в постели, он делал с ней на траве. Он исполнял любые свои прихоти, ни в чем себя не ограничивая. Вот было веселье! Можете себе представить, что это было за счастье для Януария? А для Маи?

Но погодите. Земные радости не вечны для людей – не вечны они и для Януария. О, внезапный случай! О, шаткая Фортуна! Ты коварна, как скорпион, который подползает к ничего не подозревающей жертве и внезапно жалит ее. В его хвосте таится яд, несущий смерть. О, хрупкое счастье! О, сладкий и коварный яд! О Фортуна, я буду снова громко сетовать на тебя! Ты – чудовище, которое рисует свои земные дары такими яркими красками, как будто им суждено длиться вечно. Но ты ведь одинаково лжива к молодым и старым, богачам и беднякам! Как можешь ты обманывать Януария, этого честного и благородного человека, который беспечно доверился тебе? Как тебе не стыдно! Зачем ты отняла у него зрение?