Кероглу.Азербайджанский народный эпос.(перепечатано с издания 1940 года " Кёр-оглы")

Не мели ты вздор, Хасан-паша. Силы у меня большие есть. Глаз не отводи и погляди: У бойцов мечи стальные есть. Спустятся они с высоких гор, Ждет в бою противника позор. Силе и отваге — здесь простор, У меня бойцы лихие есть. Не трусливым я рожден и сам, С Ченлибеля я примчался к вам. Не поверит Кероглу словам, Хитростей в запасе много есть.

Оставим Кероглу на площади, послушаем о Хамзе. Бросился Хамза к окошку Донии-ханум и начал звать:

— Дония-ханум, ай, Дония-ханум!

Подошла та к окошку и спросила:

— Ну, что такое?

— Давай муштулуг! [99] Пришел звать тебя на свадьбу твоего отца.

— Что болтаешь? Что еще за свадьба!

— Свадьба твоего отца. Сейчас начнется. Утром была наша свадьба, а сейчас свадьба Хасан-паши. Взгляни на площадь.

Взглянула Дония-ханум на площадь и видит: посреди нее на Гырате сидит какой-то молодец.

— Послушай, Хамза, кто это?

99

Муштулуг —награда принесшему счастливую весть.

— Дония-ханум, наконец-то и это твое условие выполнил. Положу-таки я свою плешивую голову на твою беломраморную грудь. Это Кероглу, понимаешь, Кероглу!

Сначала Дония-ханум не поверила. Но посмотрела еще раз, видит, клянусь аллахом, всадник скачет по площади так, что диву даешься. Повернулся он к Хасан-паше и запел:

Мурадбейлинцами нас всяк зовет. Храни отвагу в битве, в час невзгод. Родится у игида сын — и вот В глазах врагов он великаном станет. Взберусь на гору выше всех хребтов. Ограблю толстосумов я, купцов. Веселый пир начну — уж я таков, — Истрачу тьму туманов — так и станет. Я крикну «Гей!» — услышат голос мой. «Гой», — крикну я, — откликнутся на «гой» Богатыри — медведь и волк — со мной. Приду — и город бездыханным станет.

Только Кероглу запел, один из пашей нагнулся к уху Хасан-паши и шепнул:

— Хасан-паша, хоть казнить меня вели, как хочешь назови меня, но что-то твой, ашуг не по душе мне. Сдается мне, что это один из ченлибельцев. Да я почти готов поклясться, что это сам Кероглу.

Казалось, Хасан-пашу растолкали и подняли со сна. Вздрогнул он и поднялся.

— Да нет же. Неужто мы оказались такими дурнями, что он мог придти и так ловко обвести нас вокруг пальца.

— Хасан-паша, поверь мне! Это Кероглу. Пошли кого-нибудь, позови Хамза-бека и спроси у него.

Тотчас призвали Хамзу. Хасан-паша спросил:

— Эй, Хамза-бек, посмотри, не Кероглу ли это?

Знает Хамза, раз сидит Кероглу на Гырате, теперь и сто Хасан-пашей ничего с ним не сделают. Нарочно поднес он ладошку к глазам, всмотрелся и крикнул, что было мочи:

— О, да обрушится дом ваш, кто же это, если не сам Кероглу? Кто дал ему коня?

Потемнело в глазах у Хасан-паши. Тотчас же приказал он своим военачальникам занять горные проходы и дороги.

Войска пришли в движение. Видит Кероглу, что войска заняли одну из дорог. Повернулся он к Хасан-паше и спел:

У крепости — сказал гонец, — Есть пять дорог, — но где дороги? Я кликнул клич, пошли войска. Свободны мне везде дороги!

Кероглу поскакал ко второй дороге, но войска паши и там преградили ему путь. Обнажил Кероглу египетский меч и ринулся в самую гущу. Сразил там одного, тут — пять, здесь — десять, пятнадцать, — рассеялось войско. Пустил Кероглу коня. Да туго пришлось ему. Дорогу нарочно усыпали камнями. А с крепостных башен так и сыпят на него стрелами. Поворотил он коня, снова вернулся на площадь и спел:

Стрелок пошлет стрелу, суров, И многих обагряет кровь. Теряет гвозди от подков Гырат, кремнисты те дороги.

Поскакал он по третьей дороге. С одной стороны, Гырат, с другой — Кероглу превратили войска Хасан-паши в сплошное месиво, — ничего похожего на войско не осталось. Перебили, передавили всех. Обратили вспять. На какую дорогу ни бросался Кероглу — везде одно и то же. На дорогах трупы громоздились горами, а все не пробьешься.

Кероглу еще раз поворотил коня на площадь и спел:

Неправда не сорвется с губ. Край разорю, что мне не люб. И громоздится труп на труп. В крови и темноте дороги…

Крепость Тогат строили так, что с трех сторон ее была суша, а с четвертой — вода… Протекала там река Тоначай. Хасан-паша потому и приказал занять все другие дороги, что за эту не беспокоился. Надеялся он, что Кероглу либо убьют на одной из дорог, либо он бросится в реку и утонет в ее волнах. Перебраться живым через Тоначай еще никому не удавалось.

Оглянулся Кероглу по сторонам, посмотрел на реку, нагнулся, обнял шею Гырата и запел:

Скачи, мой конь, о, если б враг Вблизи Гырата оказался! Меч обнажил бы — если б вдруг Хребет покатым оказался. Сел на коня я, чтоб в пути Врагов добить и разнести. О, если б конь, чтоб перейти Реку, крылатым оказался! Платите подати семь лет. Пашам пощады больше нет. О, если б выходя на свет, Враг близко, рядом оказался!

Пропев это, Кероглу пустил Гырата в Тоначай. Конь по самые уши погрузился в волны. Вода дошла Кероглу до пояса. Видит Кероглу, как ни борется Гырат с волнами, но они одолевают его. И думает, нет, если дело пойдет так, волны поглотят Гырата.

Издал он боевой клич и запел:

Легкий твой бег с бегом джейраньим схож. Да буду я жертвой — без лишнего слова — твоей. Полет соколиный — твой быстрокрылый полет. Не дотянуться до шерсти шелковой твоей. Возьму, закажу я серебряное седло. Буду беречь — когда мрак, и когда светло. Скорее умчи меня, недругам всем на зло. Пусть монета горит серебром на подкове твоей. Я Кероглу, знатен я меж людьми. Слава, добрая слава, в объятья меня возьми. На Ченлибель, мой Гырат, меня подними. Пускай восхитятся попоною новой твоей.

Слова Кероглу как будто придали Гырату крылья. Вынырнул он, поплыл и вынес Кероглу на другой берег.

Обернулся Кероглу, посмотрел назад, видит Хасан-паша все еще стоит на башне. Окликнул его Кероглу:

— Хасан-паша! На этот раз ты влез на башню и спасся. А куда влезешь в следующий раз? Не беда. Заимодавец должнику здоровья желает. Увидимся.

И Кероглу поскакал. [100] Ехал, ехал и, наконец, доехал до Ченлибеля. Почуяв Ченлибель, Гырат так заржал, что откликнулись горы и скалы. Сбежались удальцы, взяли Гырата за поводья, сняли Кероглу с коня.

100

В вариантах «Хамза» (ашуг Бозалганлы) Кероглу после битвы направляется в Ченлибель и по дороге останавливается у родника. Тут он встречается с юношей, приехавшим из Эрзерума. Во время беседы выясняется, что юноша — сын служителя, который вместе с Алы-киши был конюхом у Гасан-хана. Услышав о похищении Гырата, юноша отправился в Тогат узнать, что произошло. Кероглу рассказывает ему о случившемся и дает много денег. Потом берет свой саз и в песне спрашивает о своей родине.