Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга I

Внизу их ждал третий. В одной руке у него была бритва, а другой он придерживал за плечо связанную, с заткнутым ртом, пожилую женщину в синем халате.

– Всё тихо, – сказал он. – Эту кончать?

Костлявый покрутил пальцем у виска:

– Боевиков насмотрелся? Сунь в лифт, и пусть до утра посидит.

– Она же нас видела.

– Кого? Нас? Да ты что? Никого она не видела. Пришли какие-то в масках… Так, бабка?

Женщина в ужасе закивала головой.

– Вам бы, доктор, только бы резать. Она же умная, она же знает: если что – найдём, из-под земли достанем…

Женщину втолкнули в лифт и закрыли дверь – вызывающе, с лязгом.

Здесь был туннель – освещённый слабо, но достаточно. Сальная дорожка от лифта и куда-то вдаль указывала направление на кухню.

До кухни они не дошли, свернули в тёмное боковое ответвление. Лестница вверх… свежий воздух… дверь.

Темно. Видимо, это какой-то неиспользуемый вход. Сане показалось, что пахнет кровью.

Её не грубо, но очень решительно впихнули в стоящую тут же тёмную и молчащую машину; крупный сел рядом с водителем, Саня оказалась сзади между костлявым и тем, с бритвой.

– Скажите, – повернулась она к костлявому, – а что, собственно, происходит?

Костлявый чуть пожал плечами:

– Велено доставить.

– К кому?

– Представления не имею! – сказал он почти весело. – Чего ждём, рыжий? Крути колесо.

– Да… вот… – водитель как-то непонятно засуетился, перебрал руками руль, потом потянулся к ключу. Мотор завёлся сразу. – Что-то у меня с тыквой сегодня такое…

– Ну, пусти вон тогда Шерша за руль.

– Шары. Доедем.

– Влюбишь ты нас в столб…

– Меняемся, Вова, – сказал крупный. Он вышел из машины, обошёл вокруг и взялся за ручку двери. Замер, будто прислушиваясь. Водитель стал выбираться со своего места, с трудом отодвинув крупного с пути…

Крупный сел за руль и тут же повернулся к Сане:

– Ты понты разводишь?

– Что? – не поняла Саня.

– Ты это устраиваешь? – он покрутил пальцем вокруг своей головы. – В мозги – ты лезешь?

Она не нашлась, что сказать, – только смотрела.

Крупный – Шерш, вспомнила она… так это же Машкин брат! спросить или не спрашивать?.. – махнул в раздражении рукой и тронул машину, не зажигая фар. Наверное, он хорошо знал дорогу, потому что вокруг была непроглядная тьма, лишь несколько больничных окон светилось простым или интенсивно-фиолетовым светом да вдали одинокий фонарь светил сквозь нежную крону молодого дерева…

Она знала эту дорогу. Сейчас кончатся микрорайоны, составленные из пятиэтажных блочных коробочек, потом поворот направо – и начнутся сады, потом лыжные базы, а дальше – дорогие дачи… Здесь Шершов включил фары. Машина шла как по туннелю, на стенах которого кто-то не слишком реалистично нарисовал голубые березы с чёрными листьями. Саня вдруг поняла, что её бьёт дрожь. Что-то повторялось в этой жизни, вязко и настойчиво повторялось…

– Не бойся, – костлявый понял эту дрожь по-своему. – Никто тебя обижать не собирается…

Саня судорожно кивнула. Если сейчас ещё появится и туман…

Туман появился, когда шоссе нырнуло в низинку. Белые пласты – над самой землей…

Шершов снизил скорость.

Алексей увидел впереди мигнувшие стоп-сигналы – и вдавил педаль газа в пол. "Хонда" упруго наддала. В тоне мотора появились железные нотки.

Саня увидела, как слева пронёсся вперёд тёмный силуэт и в луче фар превратился в маленькую низкую стремительную машинку.

– Ка-азз… – Шершов не договорил. Обогнавшая машинка вспыхнула красными огнями и резко заюзила, разворачиваясь при этом боком. Завизжали тормоза, Саню ткнуло лбом в спинку водительского сиденья. – Ну, ка-аззел!!!

– Сиди, – велел ей костлявый.

Все четыре двери распахнулись, все четверо выскочили мгновенно. Саня тут же сунула руку под свитер, выпутала из полотенца револьвер…

Фары светили ярко, и она видела всё, хотя почему-то не слышала ничего – так звенело в ушах…

Потом это стало ментовской легендой. Как во всех легендах, необязательные подробности опускались, заменяясь архетипами. Но с год, наверное, рассказы про этот случай кочевали по стране. Как на ночной пустынной дороге "Запорожец" подрезал нос "Мерседесу". А потом из "запора" вылез мужик и монтировкой забил насмерть четверых киллеров мафии. Никто из тех, кто слушал, этому не верил, но всё равно слушал – с большим удовольствием.

Между тем почти всё было именно так. Марку подрезавшей машины определили по ширине колеи – там, где она юзила, остался выжженный след. Про "запор" же, а не про некую небольшую спортивную японскую машинку подумали сходу потому, что в городе неделю назад прошли ралли, в которых сенсационно победил именно "запор" с переделанным движком. То, что "BMV" превратился в "Мерседес", тоже объяснимо: "мерс" известнее, знаковее, что ли: не надо никому объяснять, что это за зверь такой. Бил один человек – об этом говорил характер нанесённых ран. Сказать, что убитые были именно киллерами, тоже можно, хотя и с известной натяжкой: двое имели судимости, один из них и вовсе пребывал в розыске; третий – работал в службе безопасности какой-то левой фирмы, принадлежащей явно подставным лицам; и лишь четвёртый был как бы ни при чём. Монтировку же – солидную, от грузовика – Алексей использовал из того расчёта, что в чудака с монтировкой не станут сразу стрелять, а решат покуражиться и погасить вручную. Так что всё почти так и случилось на самом деле, как после о том рассказывали…

– Сс… паси… бо… – Саню уже не просто трясло – передёргивало.

– Успокойся, – Алексей сунул ей в руку фляжку с коньяком. – Хлебни и успокойся.

Она едва могла удержать эту фляжку… Но потом – почти сразу – и вправду стало легче.

– Я ведь… чуть не застрелила… – она запнулась, потом решилась: – Тебя.

– Это было бы нелепо, – сказал Алексей, глядя куда-то мимо и думая явно о другом. – Карты ты не потеряла?

– Карты? Ах, эти… – она полезла под свитер, вытащила полотенце, развернула. – Они?

– Слава Богу, – сказал Алексей. – Теперь выберемся.

– Куда?

– Домой. Пора бы уже и домой…

Он развернул машину и медленно поехал в сторону города. А у Сани вдруг перехватило дыхание: слева ей открылось странное и страшное видение. В стене, огораживающей их мир, оказалось огромное, как тень горы, неровное отверстие, провал. Провал светился кружащимся туманно-багровым светом, и в глубине его что-то мерно двигалось, будто опускались и поднимались молоты или пилы.

– Постой… – прошептала Саня, и Алексей послушно притормозил.

Она долго-долго смотрела в эту затягивающую бездну, и наконец ей стало казаться, что она понимает, что именно видит перед собою…

– Что там? – спросил Алексей. – Дорога?

– Нет, – сказала она. – Нам туда не надо…

Мелиора. Ирин, северный порт

Вскоре после полуночи в Ирине загорелись несколько зданий: в основном лавки и конторы конкордийских купцов. Никогда раньше не случалось такого… Толпа портовых босяков, распалённая чьими-то речами, пьяная, орущая – врывалась в дома, выволакивала оцепеневших от ужаса людей, рвала в клочья. Не щадили никого – поганили седых старух, бросали в пламя детей…