Кэти Малхолланд. Том 2

Дэниел явился в половине пятого. Дверь ему открыла Кэтрин.

– Добрый вечер, Кэтрин, – спокойно сказал он, глядя прямо ей в глаза.

– Добрый вечер, Дэниел, – ответила она таким же спокойным тоном, стараясь выдержать его взгляд.

Она наблюдала, как он медленно перешагивает через порог, осторожно ступая на свою негнущуюся ногу. Бриджит не сказала, что его ранили в ногу. Впрочем, после вчерашнего вечера Бриджит почти не разговаривала с ней. Может, дочь и простила ее, но Кэтрин знала, что этот обман всегда будет стоять между ними и их прежние отношения уже не вернутся. А теперь она должна заставить себя смотреть в глаза этому мужчине – именно мужчине, а не мальчишке, каким она видела его восемь лет назад. Потому что тогда, хоть Дэниелу и было уже двадцать пять лет, внешне он походил на юношу. Но сейчас в нем появилось что-то очень мужественное, и весь его вид говорил о решимости и о силе. Кэтрин заметила, что робеет перед этим новым Дэниелом. Взяв у него фуражку и положив ее на столик возле двери, она направилась в столовую, жестом пригласив следовать за ней.

В столовой они сели и долго молчали. Наконец он заговорил. То, что он сказал, было обычной вежливой формальностью.

– Как вы поживаете, Кэтрин? – спокойно осведомился он.

Она бы тоже могла ответить ему формальной фразой, уверив его, что у нее все в порядке, однако предпочла сказать правду:

– Я чувствую себя ужасно, Дэниел. Мне так стыдно, что мне бы хотелось спрятаться в какую-нибудь нору и никогда не выходить на Божий свет.

Она ожидала, что он начнет ее утешать, скажет, к примеру: «О, не принимайте это так близко к сердцу. Все это уже давно в прошлом, так что перестаньте волноваться. Сейчас и так слишком много причин для волнений, более серьезных причин, чем эта. Вы сами понимаете – идет война…»

Но он не сказал ничего подобного. Вместо этого он внимательно посмотрел ей в глаза и заметил:

– А знаете, Кэтрин, мне очень трудно поверить, что вы это сделали. Я представлял вас совсем другой. – Немного помолчав, он добавил: – Я думаю, вас подтолкнула на это тетя Кэти.

– О нет! Нет, Дэниел, нет.

– Да, Кэтрин, да. Я все прекрасно понимаю, поэтому даже не пытайтесь ее выгораживать. Лично вы не могли иметь ничего против меня. У вас не было никаких причин, чтобы ненавидеть семью Розье, зато у моей прабабушки они были. Да, вы знали по ее рассказам, каким человеком был мой прадед, и вы могли опасаться, что мне тоже передалась часть его дурных черт, – но если б не она, я думаю, вы бы все-таки позволили мне показать вам, какой я на самом деле, и тогда уже сами бы решали, злодей я или нет. Но у моей прабабушки не было сомнений на этот счет – она столько всего натерпелась от моего прадеда, что для нее человек, носящий фамилию Розье, мог быть только негодяем. – Дэниел вздохнул. – Я очень любил вашу дочь, Кэтрин, – продолжал он, и теперь его голос звучал мягче. – Бриджит была моей первой любовью – первой и единственной, потому что ни до нее, ни после я никогда не был по-настоящему влюблен. С тех пор я успел жениться и развестись, я много увлекался, но я никогда никого не любил, кроме Бриджит. И я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу испытать к другой женщине такое же сильное чувство, какое испытывал к ней. Когда она вышла замуж, даже не удостоив ответа мои письма, – я думал, что она получила их и не пожелала ответить, – на какое-то время я возненавидел ее всей душой. Но вы, наверное, поймете, что такая ненависть лишь обратная сторона любви. И все это время я продолжал любить Бриджит. Все эти годы каждую женщину, которая попадалась на моем пути, я невольно сравнивал с ней. Если мне нравилась та или иная женщина, так это лишь потому, что она напоминала мне Бриджит. Вам это может показаться странным, потому что у нас с Бриджит даже не было времени как следует узнать друг друга. Но как бы то ни было, меня никогда не оставляла уверенность, что Бриджит – единственная женщина, которая мне нужна.

– О, Дэниел, Дэниел. Мне очень жаль.

– Я верю, Кэтрин, что вам очень жаль. А теперь забудьте об этом. К счастью, еще не поздно начать все заново.

– Начать заново, Дэниел? Но вы забываете, что у Бриджит есть муж. Если вы думаете, что она может развестись, то ошибаетесь. В данной ситуации о разводе не может быть и речи.

Его глаза внезапно потемнели, а брови нахмурились. Но голос его был очень спокоен, когда он сказал:

– Это мы еще посмотрим, Кэтрин.

– О, Дэниел! – Она поднесла обе руки к горлу и собиралась было ему возразить, когда в комнату вошел Том.

Он шел быстрым шагом, но, едва переступив через порог, остановился. Осторожно притворив за собой дверь, он уже медленнее направился туда, где сидел Дэниел.

– О, добрый вечер, Дэниел, – поприветствовал он Дэниела, вставшего ему навстречу. Заметив, что тому трудно ступать на левую ногу, добавил: – Садитесь, садитесь. Зачем же вы встаете.

Но Дэниел не стал садиться, а, опершись левой рукой о спинку стула, протянул Тому правую. Лица обоих были очень серьезны, пока они пожимали друг другу руки.

– Как у вас дела, Дэниел? – вежливо осведомился Том.

– О, у меня все прекрасно.

Том пододвинул себе стул и сел напротив Дэниела, а Кэтрин тем временем встала и, не сказав ни слова, вышла из комнаты. Том посмотрел на дверь, закрывшуюся за женой, потом перевел взгляд на ногу Дэниела.

– Как это с вами случилось, Дэниел? – спросил он.

– Мой самолет упал в море, и я упал туда же вместе с самолетом.

– Вам повезло, что вы остались в живых.

– Да, мне действительно повезло, Том. Очень повезло.

– Вас нашли сразу же?

– Нет, только через пять дней.

– О Боже! И вы пробыли пять дней в море с раненой ногой?

– Я не знал, что у меня ранена нога, Том. Я, к счастью, вообще ничего не знал, пока болтался в море. В этом мне тоже повезло.

– Надеюсь, вы не потеряли ногу?

– Нет, нет, нога все еще моя, – Дэниел с улыбкой похлопал себя по колену. – Но они вставили в нее железные шурупы – два посередине и два наверху. Они сказали, что, когда шурупы вынут, нога снова будет сгибаться.

– Еще раз хочу сказать, что вам очень повезло.

– Да, Том, мне в самом деле очень повезло. Вы даже представить себе не можете, как мне повезло.

– Вы еще долго пробудете в госпитале?

– Думаю, еще две-три недели. А потом меня пошлют тренировать пилотов. Когда я поступил в армию, никак не могли решить, послать ли меня самого летать или отправить обучать других. Что ж, получается, что мне удастся поработать в обеих областях.

На этом формальный разговор был окончен, и Том понял, что пришло время перейти к теме, которая волновала обоих. Встав, он нервно прошелся по комнате и остановился у камина.

– Я лучше сразу вам во всем признаюсь, Дэниел, потому что это лежит на мне тяжким грузом. Мы все поступили с вами подло и горько раскаялись в этом впоследствии. Что касается меня, могу вам сказать, что мне с самого начала не нравилась вся эта история: мне не хотелось скрывать от Бриджит, что вы были у нас, торопить со свадьбой и так далее. Но обстоятельства были таковы, что мы не могли поступить иначе, – так нам, по крайней мере, казалось. Вы должны это понять, Дэниел: то, что мы сделали, низко, но нас вынудили на это обстоятельства. – Он отвел взгляд от камина и посмотрел на Дэниела. – Питер очень хороший парень, честный и порядочный. На такого человека можно положиться, – продолжал он. – И Питер буквально обожал Бриджит – и до сих пор обожает. Кроме того, они принадлежат к одной церкви – оба католики. Не подумайте, что для меня это имеет какое-то значение, – я вовсе не считаю, что муж и жена должны обязательно исповедовать одну религию; меня бы мало заботило, будь ее муж хоть мусульманином. Но мы должны принимать во внимание и мнение окружающих, а в наших краях до сих пор считают нерушимыми каноны, установленные церковью. Словом, тогда нам всем казалось, что мы действуем во имя всеобщего блага, помогая Питеру жениться на Бриджит. Конечно, как я вам уже говорил, лично у меня были сомнения на этот счет – мне вообще не нравилось, что брак заключается в такой спешке. Но имейте в виду, – он поднял руку и погрозил в воздухе пальцем, – имейте в виду, Дэниел, то, что я сказал о Питере, остается в силе. Он замечательный человек и ради Бриджит готов на все. Может, мы были не совсем правы восемь лет назад, но это не меняет сути дела. Надеюсь, вы меня поняли.

– Я вас прекрасно понял, Том, не волнуйтесь. То, что было, – прошло. Поэтому давайте оставим эту тему и забудем о неприятностях.

– О, все это не так просто, как вы говорите, Дэниел. По-моему, эту тему еще рано оставлять, потому что неприятности только начинаются.

– Это всего лишь ваша точка зрения, Том.

– Да, это моя точка зрения, и я знаю, что она правильна. Послушайте меня, Дэниел: я не собираюсь позволять ни вам, ни кому бы то ни было вмешиваться в жизнь Бриджит. В ее жизнь уже и так слишком много вмешивались, девочка заслужила немного покоя. Тем более что сейчас вообще не время для перемен. Знаете поговорку: «Жизнь коротка». По-моему, она как нельзя кстати в военное время. Помню, моя мать всегда говорила: «Сегодня ты здесь, завтра тебя нет». Во время войны мы можем сказать: «В эту секунду ты здесь, а в следующую тебя уже нет». Мы не можем быть уверены, что доживем хотя бы до завтрашнего дня.

– В этом вы абсолютно правы, Том, – согласился Дэниел.

Том склонил голову набок и прислушался.

– Кажется, она пришла. Ладно, я вас пока оставлю, – сказал он, направляясь к двери. – Вы не откажетесь от чая, Дэниел?

– Не откажусь, если не затрудню вас.

– О, конечно, не затрудните, Дэниел. Мы всегда вам рады.

Том вышел из комнаты, и Дэниел услышал, как он тихо переговаривается с кем-то в зале. Через минуту вошла Бриджит. На ней было легкое светло-салатное платье в мелкий цветочек. Синева ее глаз казалась очень густой, на губах играла едва заметная улыбка, а короткие волосы слегка вздрагивали при каждом ее шаге – они были пушистыми и мягкими на вид, как волосы ребенка, только что вымывшего голову. Когда она была рядом, он встал ей навстречу и взял ее руки в свои.