Кевларовые парни

В конце концов он спустился вниз и, путая немецкие и английские фразы, попросил портье своим ключом вскрыть апартаменты. Портье с удивлением уставился на постояльца, но, видя растерянного русского человека, поднялся с ним наверх.

Постучав в дверь, портье вскрыл ее и осторожно пропустил Мицкевича вперед. Все комнаты были пусты.

Портье удивленно пожал плечами и взглядом показал, что надо покинуть номер.

Это продолжалось около двух часов; в голову Мицкевича лезли самые глупые мысли. Он не мог даже позвонить своим партнерам: знание немецкого было ниже предела. Телефона посольства под рукой не было. Ситуация казалась безвыходной. Как человек разумный и выдержанный, Мицкевич поначалу подавлял в себе панические настроения, но к двум часам ночи он находился уже в полнейшем отчаянии.

Возвращаясь, наверное, в десятый раз из холла, он скорее почувствовал, чем услышал, как в его комнате подал признаки жизни телефон.

Неизвестный голос с чуть уловимым акцентом начал без предисловий:

— Господин Мицкевич, не гоняйте порожняк и не делайте лишних движений.

— Кто вы? — буквально заорал он в трубку. — Кто вы?

— Уймитесь, сейчас уже поздно. Своим криком вы перебудите всех постояльцев… А это не входит в наши планы.

— Какие планы? — неожиданно севшим голосом спросил Мицкевич.

— Вот это лучше, — засмеялся собеседник. — Планы исключительно деловые.

— Где Екатерина Васильевна? — снова заорал Мицкевич.

— Где, где… Знаете, что рифмуется со словом «где»? Не орите, вам сказали, — схамил собеседник. — Пока она в порядке. Пока! Будете нормально себя вести, успеете на похороны Бориса.

У Мицкевича что-то опустилось внутри. Даже самые дикие прогнозы оказались цветами на зеленой траве.

— Итак, пока вы можете быть спокойным. Она в полном порядке. Дальше…

— Что вам надо? — Мицкевич собрал волю в кулак.

— Об этом позже. А тем временем несколько рекомендаций. Завтра вы сообщите своим компаньонам, что уважаемая Екатерина Васильевна уехала к своим знакомым, а потому вы вынуждены вести дальнейшую программу один.

— Каким знакомым?

— Ну, допустим… к сотруднице туристической компании Рут Вентцель. Вы знаете такую?

Осведомленность на том конце провода просто шокировала. О Рут Вентцель Катерина рассказывала вчера за обедом.

— Кстати, не пытайтесь искать эту Рут. Она сейчас находится в Киле… Так вот, послезавтра…

— Послезавтра самолет, — машинально произнес Мицкевич.

— Вы что, совсем спятили? Ну, можете лететь… Один.

— Что вам надо? — снова стал раздражаться Василь Василич.

— Вы не оригинальны. Этот вопрос я слышал уже несколько раз. А потому слушайте дальше. Послезавтра в десять ноль-ноль вам позвонят и сообщат место встречи. От ее итогов зависит многое. Но при одном условии, что никто, подчеркиваю — никто, не узнает об этом маленьком происшествии.

Больше всего Мицкевич боялся, что на том конце повесят трубку. Это была единственная тонкая ниточка, которая хоть как-то соединяла его с Катенькой.

— Почему послезавтра?

— Вам надо подумать. И помолиться за упокой Бориса Семеновича Энгельсгарда. Человека и парохода, — хихикнули в трубке. — Спокойной ночи!

Обессиленный Мицкевич опустился на кровать. Он тупо смотрел на трубку, издававшую отвратительные гудки, потом опустил ее на рычаг, а затем снова прижал к уху, словно там кто-то мог ответить.

Дед собирался идти домой и уже почти ушел, когда в коридоре его догнал окрик дежурного:

— Сергей Александрович, вас к телефону!

— Ну, кто там еще?

— Женщина какая-то!

Чертыхаясь про себя и желая сорвать злость на жене, которая всегда звонит не вовремя, Дед буркнул в трубку:

— Горюнов слушает!

Он полагал, что с женой на службе надо говорить официально: не балду, чай, гоняем, а служим.

— Сережа, простите, вас беспокоит жена… вдова Бориса Семеновича.

Суровость моментально сдуло.

— Извините, Сережа, что я вам звоню, но мне не с кем посоветоваться…

— Пожалуйста, пожалуйста, — замельтешил Дед, удивляясь, что может говорить и по-человечески. — Я слушаю вас.

— Я не знаю, с чего начать… Но мне кажется, что нас пытались обокрасть.

«А чего брать-то?» — мелькнуло в мозгах. Дед вспомнил интерьер маленькой квартирки в хрущевке.

— Почему вы так решили?

— Видите ли, мне так показалось. Дело в том, что обычно я закрываю на оба замка. И оба — на два оборота… — Женский голос задрожал, вдова готова была расплакаться. — А вернувшись домой, я увидела, что был закрыт только верхний, и то на один оборот.

— Может, вы забыли?

— Нет. Этого не могло быть. Дело вот в чем. Когда я выходила, то вспомнила, что не выключила плиту. Я снова открыла дверь. Выключила газ и, отругав себя, какая я растрепа, специально отметила, что закрываю на два поворота ключа сверху и на два снизу. Понимаете… Ну, так бывает…

— А соседи никого не видели на площадке? — стал настраиваться на соответствующую волну Дед.

— Какие соседи!.. В одной квартире никого нет. Они в отпуске. А напротив бабушка старая. Почти все время лежит, я ей еду, питье ношу. Я сама ее дверь ключом открываю.

— Ну, может, кто-нибудь мимо проходил? — стал уточнять Дед.

— Сережа, я на пятом этаже живу.

— Я к вам сейчас приеду. — Планы опера срочно изменились.

Вдова в точности повторила все, что сообщила по телефону. Пораскинув мозгами, Дед медленно сортировал версии. В принципе, право на существование имела любая. Но одна не давала ему покоя: ДОКУМЕНТЫ! Где гарантия, что преступник или преступники не знают о существовании папки «Челленджер»? И где гарантия, что они не попытаются еще раз проникнуть в квартиру? Черт знает, что произошло накануне. Не исключено, что злоумышленника кто-то спугнул. Ведь он уже почти открыл дверь, остался один оборот ключа.

Дед попросил ключи. Внимательно осмотрев замки и ничего не обнаружив, он несколько раз закрыл и открыл их. Правда, второй раз, вращая верхний ключ, ощутил некий «прикус» — вроде и открывает, но как-то не сразу. Так бывает со старыми, давно немазанными затворами.

— У вас всегда так? — между прочим осведомился он.

— Бывает. Замки старые… Но мы уже приноровились. Надо его чуть покачать вверх-вниз… Однажды Боря пришел домой и возился с ним, проклятым, минут тридцать… Ругался потом страшно. Хотел выкинуть… Да когда ему было менять?