Кевларовые парни

Жена Кузина утверждала, что она ни сном ни духом. Ее отчаяние было настолько убедительным, что Олег едва не засомневался в реальности зафиксированного разговора. Как всегда, от вечерних раздумий оторвал телефонный звонок Пушкарного.

— Что, брат, не спится? — бодрый голос был нелеп и не соотносился с настроением Олега.

— Заснешь тут… — проворчал Олег.

— Ну, тогда попробуем бодрствовать вместе. Я сегодня по фирме дежурю, так что зайду.

— Валяй…

Крепкий кофе немного привел мозги в рабочее состояние.

Олег популярно изложил тайну следствия, прокачал версии, пытаясь в подробностях и на уровне бреда выйти на разгадку.

Пушкарный слушал внимательно. Он был сосредоточен и потому вопросами не перебивал. На листе бумаги появлялись многочисленные стрелочки, маленькие и большие, — свидетельство целеустремленности натуры. Дослушав до конца и хлебнув кофе, Пушкарный постучал пальцами по столу.

— Так, так, так…

Олег внимательно следил за товарищем, вся поза которого выражала готовность к изложению стратегической мысли.

— В каком ресторане была встреча?

Олег кивнул — ход мысли был правильный.

— Как часто там бывал Кувалда?

Кивок.

— Видели ли там Логинова?

Кивок.

— Знает ли Кувалда, что его сдали?

— Мысль ясна. Доведем до сведения товарища-братка. Позиции имеются. Между прочим, в самом близком окружении.

— Читала ли сводку разговора жена?

— Пока сводку не использовали…

— Проводили ли экспертизу голоса?

— Да пока сличать не с кем.

— Я имею в виду акцент, сленг, диалект. Может, он «гыкает» или «окает»…

— Понял!

— Где сидит Кузин?

— В Лефортово.

— А что если перевести в Бутырку?

— Ты имеешь в виду возможность контроля за каналом?

— Может быть.

— А если его… — Олег чиркнул по горлу.

— А вы на что?

— Ну, допустим.

— Откуда автомат, выяснили?

— Как ни странно при этом бардаке, выяснили. Из Западной группы войск. Был утрачен в мотострелковой дивизии. Ствол чистый.

— С папкой «играть» не пробовали?

— Честно говоря…

— Понял!

— У нас в этом замоте руки не дошли.

— Покумекайте. Под лежачий камень коньяк не течет.

Пушкарный уставился в темное окно. По Лубянке полз поток машин: казалось, что последнее время их число стало превышать количество пассажиров.

— Кстати, что на фирме «Рецитал»?

— Если честно, то ничего. Опросили всех, кто знал Бориса. Кроме общих слов — ничего.

— Надо бы поработать там…

— Мысль интересная, но на фирме никаких материалов. Ни хороших, ни плохих. У райотдела позиции отсутствуют. Да и фирма заурядная, каких сейчас как грязи.

— Не мне тебя учить, но нужен ключ. Я думаю, он в папке. Рой там, и тебе воздастся.

— Мне воздается каждый день.

— Это понятно. Есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблемы. Есть Соколов… Между прочим, я должен был бы заметить твоим вождям, что суета — самый большой грех! А суета по уголовному делу или по разработке — грех втройне.

— Спасибо на добром слове.

— Засим откланяюсь! Страна без ответственного дежурного в столь сложное время — все равно что «новый русский» без малинового пиджака. Позвольте выступить на охрану священных рубежей?

— Ты только и делаешь, что выступаешь, — засмеялся Олег.

Указанное по телефону кафе — маленькое и уютное — Мицкевич нашел быстро. По причине раннего времени народу практически не было — третий столик слева пустовал. За стойкой перетирал бокалы кельнер. Увидев посетителя, он кивнул ему, как старому знакомому, и одарил доброжелательной улыбкой.

Юная фрейлейн, очень похожая на владельца кафе, вынырнула из-за занавески и в готовности застыла перед Мицкевичем.

— Кофе, пожалуйста. — Мицкевич достал сигареты и поискал глазами пепельницу.

— Момент! — Официантка подскочила к стойке, и через секунду на столе стояла пепельница с изображением фасада кафе.

Девушка чиркнула спичкой, над столом затеплилось робкое пламя свечи. А еще через минуту перед Мицкевичем благоухал ароматный кофе. В отличие от других заведений Мюнхена кофе здесь был невероятно вкусен.

Однако Василию Васильевичу было не до кофе. Он ждал встречи с неизвестным, и потому все его мысли крутились вокруг предстоящей беседы.

Над дверью звякнул колокольчик: пришел новый посетитель.

Взглянув на него, Мицкевич узнал того благообразного господина, который жил в их отеле. Он был так же свеж и подтянут. На шее тонкий шелковый шарф, в зубах нераскуренная трубка. Мужчина оглядел кафе и, подойдя к стойке, о чем-то поговорил с кельнером. Купив упаковку табака и уже двинувшись к выходу, он неожиданно остановил свой взгляд на Мицкевиче.

— Доброе утро, — обратился он по-немецки. — У вас свободно?

Не дожидаясь ответа, сел и бросил фрейлейн:

— Кофе, пожалуйста.

Такая ситуация не входила в планы Мицкевича. Он задергался, не зная, как себя вести. Джентльмен как ни в чем не бывало вскрыл упаковку табака и стал набивать трубку в форме головы Мефистофеля.

— Простите, но… — Мицкевич перебирал в уме немецкие выражения.

— Не трудитесь. Я прекрасно говорю по-русски! — не поднимая от трубки глаз, бросил джентльмен.

Удивлению Мицкевича не было предела.

— Не ожидали? — господин был невероятно счастлив произведенным эффектом. Он затянулся ароматным дымом табака и удовлетворенно констатировал: — Не ожидали.

— Если говорить честно, то да!

— С нами надо говорить только честно. — Собеседник выпустил кольцо дыма.

— Интересно было бы знать, с кем «с нами»? — Мицкевич потихоньку приходил в себя.

— Ну… с нами, — господин обвел взглядом кафе. — С нормальными людьми.

— Вы считаете то, что вы сделали, нормальным?

— Пусть это останется нашей маленькой тайной… Тем более что именно об этом нам хотелось бы поговорить.

— А мне хотелось бы знать, с кем я имею дело. Ненавижу анонимных собеседников.