Кейджера Гора

– Да, Господин, - всхлипнула я.
– Простите меня, Господин!

– Тебя стоит выпороть, - сообщил он мне, отстёгивая смотанную петлями рабскую плеть со своего пояса.

– Я - свободная женщина! – взвизгнула я.

– У Тебя тело рабыни, - заметил он.

– И даже это не отменяет того, что я - свободная женщина, - сказала я.

– Возможно, Ты и правда - свободная женщина, - усмехнулся он. – Мне трудно представить рабыню, которая была бы настолько глупой.

– Не надо бить меня, - взмолилась я.

Я с непередаваемым облегчением наблюдала, как служащий вновь свернул ремни плети. Но моё облегчение оказалось временным и крайне недолгим. Он поднёс её прямо к моему лицу.

– Поцелуй и оближи это, - приказал он.

– Пожалуйста, - застонала я.

– Ты сделаешь это сейчас, или Ты сделаешь это после того, как будешь выпорота ей, но сделаешь всё равно, - предупредил мужчина.

Мне ничего не оставалось, кроме как покорно вытянуть голову вперед и, аккуратно, облизать и поцеловать его плеть. Кивнув, он пристегнул своё безжалостное, гибкое приспособление для наказаний обратно на свой пояс.

– Господин, - осмелилась позвать его я.

– Да.

– Почему Вы не сказали мне, что написано на табличке? – спросила я.

– Я показал её Тебе, - объяснил он. – Но мне не приходило в голову, что Ты не грамотная.

– Но я действительно не умею читать, - призналась я ему.
– Пожалуйста, скажите мне, что там написано!

– Не сейчас, милая Лита, - усмехнулся он.
– Не сейчас.

И он ушёл, оставив меня одну, прикованную к столбу посреди площади. От досады я топнула правой ногой, и сердито встряхнула цепями. Слезы затопили мои глаза. Я была унижена, как самая настоящая рабыня.

А день всё никак не кончался. Уже не только руки, но и всё моё тело нещадно ломило и болело.

Время от времени, то один мужчина, то другой останавливались посреди спешащей куда-то толпы, чтобы взглянуть на меня. Обычно я прятала глаза, но, даже в этом случае, мне казалось, что я ощущаю на себе их жадные взгляды, словно ощупывающие моё тело. Я не могла даже прикрыться руками, ибо меня приковали цепями, и выставили под их пристальные взгляды, как могли бы выставить любую другую голую рабыню.

Иногда они подходили к платформе вплотную, чтобы осмотреть меня более тщательно. Однако служащий Архона, запретил им касаться моего тела, проверять мои рефлексы рабыни. Точно так же я была не обязана реагировать на определенные виды команд, например, изображать «губы рабыни», кривя их как если бы собираясь поцеловаться, или медленно извиваться перед моими зрителями. Значит, они всё ещё рассматривали теоретическую возможность того, что я могла оказаться свободной.

– Она здесь не для торгов, - отрезал служащий Архона, одному нетерпеливому парню, особенно мной заинтересовавшемуся.

– Очень жаль, - явно огорчился тот.

– По крайней мере, не сейчас, - добавил чиновник.

– Значит, позже, возможно, - обрадовался парень.

– Не исключено, - согласился служащий.

Это случилось во второй половине дня, уже ближе к вечеру. Я, вдруг, напрягалась в ужасе от увиденного, и стремительно опустила голову, задрожав всем телом. Больше всего в тот момент, мне хотелось стать невидимой, спрятаться как можно дальше, но, конечно, цепи отлично справлялись со своей задачей. Я была выставлена на всеобщее обозрение, и совершенно беспомощна в держащих мои руки кверху кандалах.

Только бы он не увидел меня! Он, не должен, смотреть на меня! Я стараясь двигаться естественно, слегка изменила своё положение, как если бы просто разминала затёкшие в браслетах руки. А мое сердце в это время бешено колотилось как будто пыталось выскочить наружу, проломив рёбра.

Что он делает здесь?! Среди всех этих людей!

Конечно, он не заметил меня! Конечно, я его не заинтересовала! Он, не должен меня узнать!

– Разденьте этого мошенника, - властно скомандовала я, - повесьте ему на шею табличку с описанием его вины. Пусть пройдёт голым, под охраной копейщиков, до главных ворот Корцируса. Выкиньте его вон за стены, отныне ему не разрешено появляться в нашем городе!

Как бы я хотела оказаться бесконечно далеко отсюда. Но я стояла посреди площади, беспомощная, голая, прикованная цепью к столбу, выставленная на потеху публике.

Торговец из Корцируса выдвинул против него обвинения, касающиеся кубка, который был заявлен как серебряный. Однако в результате выяснилось, что тот был просто покрыт тонким слоем серебра. Предмет спора оказался лишь подделкой под работу мастеров Ара.

Конечно, он, должно быть уже прошёл мимо.

Был сделан обыск и у него изъяли два набора гирек, один с эталонным весом, а другой с ложным.

Теперь он, уже точно должен пройти. Он должен!

А ещё его обвинили, что он продавал покупателям волосы рабынь, выдавая их за волосы свободных женщин.

Я уже в безопасности. К этому времени он наверняка прошёл.

Как я была рада тому, что должна была приговорить его к такому унижению! Как рада я была видеть, как гвардейцы потащили его долой с моих глаз. Какое мне доставляло удовольствие видеть внушающую трепет силу мужчин, исполняющих мои приказы! А он был странствующим мелким торговцем подобострастным, мелким, мерзким мужичонкой с кривым торсом. Мне он показался невыразимо отвратительным, одним из самых отвратительных людей, которых я когда-либо видела.

Я снова напряглась, меня охватила паника. Кто-то поднялся ко мне на цементную платформу. Я стояла, ни жива, ни мертва, низко опустив голову. Но тут, как это уже случалось два или три раза прежде, я почувствовала чей-то большой палец под подбородком. Мою голову бесцеремонно вздёрнули вверх.

18. Поводок

Я, неожиданно для себя, обнаружила, что смотрю в глаза Спьюсиппуса, торговца из Турии. Добившись своего, мужчина отступил на шаг и внимательно всмотрелся в моё лицо. У меня не было сил оторвать от него взгляд и опустить голову. Наконец тот взглянул на табличку над моей головой. Несомненно, он мог прочитать это.

– Шейла, - прошептал торговец мне прямо в ухо.
– Ты – Шейла. Ты -Татрикс Корцируса!

– Нет, - отчаянно замотала я головой.
– Нет!

– То-то обрадуются в канцелярии Архона, наконец, установив личность своей прекрасной пленницы, - усмехнулся он.

– Они не поверят Вам, - без особой надежды сказала я.

– Зато потом они, проведут допрос, - осадил меня он, - с вполне ожидаемыми для Тебя последствиями, я уверен, они сумеют развязать Тебе язык.

– Не говорите им, я прошу Вас, - отчаянным шёпотом взмолилась я.
– Они же передадут меня в Аргентум, а там меня посадят на кол!