Киллер по красавицам

– Ты чего? – Паша решил обидеться. – Тебя что, моя фигура не устраивает?

– Именно!

– Тогда одеваюсь и ухожу, – мрачно произнес Паша.

С печальным выражением на лице он поднял с пола нелепую тряпицу, некогда бывшую майкой, и попытался ее надеть. Но майка не хотела держаться на одной лямочке и все время кокетливо сползала набок, открывая правую половину впалой груди, поросшей редкими рыжими волосиками. Все с тем же трагическим выражением Паша завернулся в теплую кофту, встал, поскользнулся на одеяле и, испортив весь эффект, без всякой торжественности плюхнулся обратно.

– Снимай свою кофту и спи! – Мне надоел этот нелепый спектакль.

– Она меня не хочет! – Он обличающе потыкал пальцем в опешившую Алену.

Я перевела глаза с указательного пальца Паши на плакат с надписью «Ты записался добровольцем?» и начала истерически смеяться. Алена проследила за моим взглядом, и жуткий хохот заставил согнуться уже нас обеих. Мы хохотали долго, не слушая обиженные Пашины выкрики, смех потихоньку сменялся слезами, но остановиться мы не могли.

Заснули мы лишь около четырех утра, с трудом успокоив Пашу и заверив его в том, что против его могучей фигуры ничего не имеем, все дело лишь в наших истрепанных нервах. Правда, брюки его все же попросили не снимать. Когда в половине шестого утра нас разбудил будильник, мы не смогли вспомнить ни одной версии из казавшихся ночью такими правдоподобными. Я вызвала такси, и мы, захватив и не желающего покидать нас в беде Пашу, всей компанией отправились в гости.

Гоша жил на четвертом этаже блочной пятиэтажки. Жильцы дома почти все уже поменяли стандартные деревянно-щелевые окна на стеклопакеты, и лишь грязно-серое окно Гоши неприятно выделялось на фоне белоснежных рам. Лифта в доме, разумеется, не было. Запыхавшись, мы поднялись по лестнице, и я изо всех сил заколотила в дверь. Коленки предательски подрагивали, правое веко слегка подергивалось. А вдруг сейчас Аленин хахаль, рассвирепев, просто спустит нас с лестницы? А вдруг, наоборот, он дома не ночует, и сейчас кто-то из потревоженных соседей вызовет милицию? Но, как и ожидалось, сонный хозяин был дома. Даже не спросив наших имен, он в халате на голое тело отворил дверь и замер:

– Алена! Да ты спятила! Половина седьмого утра! Я раздетый! Ты дура, да?

– У меня пропал золотой кулон! Я, когда от тебя уехала, его много раз искала, а потом вспомнила, что в последний раз его видела в твоей тумбочке. Мне сегодня на день рождения к другу идти, только кулон к новому платью подходит. Так что не сердись, сейчас возьму украшение и тут же слиняю.

Отодвинув совершенно обалдевшего парня, Алена прошла в квартиру. Мы с Пашей дружно двинулись за ней. Опомнившись, Гоша помчался за нами с криком:

– Эй, стойте, не ходите в спальню! Стойте, мать вашу, кому говорю!

Продолжая бодро двигаться в сторону спальни, я краем уха отмечала виртуозность нецензурных конструкций. Наивный, он думает нас остановить! Красиво излагает, однако. Вот только изящная словесность ему не поможет. Мы ворвались в спальню и замерли на пороге. В узкой постели, прикрытая одеялом до подбородка, лежала девушка с длинными черными волосами.

На секунду замешкавшись, Алена одним прыжком подскочила к кровати и сдернула с незнакомки одеяло. Из всей одежды на девушке обнаружились алые трусики. А грудь у девушки ничего, размера третьего, а то и четвертого. И на мой взгляд, вполне натуральная. Краем глаза покосившись на Пашу, я поняла, что и он оценил внушительный бюст незнакомки. Глаза у нашего защитника и хранителя стали вполлица, из приоткрытого рта, похоже, потекла слюна.

– А где мой кулон? – деловито спросила Алена.

Незнакомка, похоже, окончательно обалдела. Тут в спальню ворвался Гоша:

– А ну все на… пошли отсюда!

– Алена, звони в милицию! – строго приказала я. – Скажи, люди украли ценную вещь и отдавать не хотят. Мы свидетели.

Алена быстро достала из сумочки мобильный и сделала вид, что звонит. Впрочем, набрать номер она все равно бы не успела, подбежавший Гоша выхватил телефончик из ее рук.

– Ты что, совсем… – К сожалению, более ничего цензурного из его уст не донеслось. Мы молча переждали новый приступ гнева. Затем все тем же деловым голосом Алена произнесла:

– Можешь ругаться сколько хочешь, но у меня полно свидетелей, что я носила кулон, когда у тебя жила. А мой отец и подруга подтвердят, что, когда я собирала вещи в твоей квартире, кулона среди них не оказалось. Хочешь, чтобы милиция у тебя обыск провела?

Длинноволосая брюнетка тем временем вышла из оцепенения и, вскочив с постели, накинула-таки на себя шелковый алый халатик и теперь стояла рядом с кроватью.

– Гошенька, что здесь происходит? – дрожащим голоском спросила она.

Парень, видимо окончательно выдохнувшись, молчал. Я доброжелательно посмотрела на брюнетку и ласково произнесла:

– Гошенька присвоил себе дорогое украшение своей бывшей пассии, – я широким жестом указала на Алену, – а потом решил ее пристрелить. Двух своих предыдущих любовниц он застрелил немного раньше.

– Она сумасшедшая? – Брюнетка с надеждой посмотрела на Гошу.

Тот таращился на меня с таким видом, словно у меня выросла, по меньшей мере, вторая голова. Но испуганным он отнюдь не казался. Скорее изумленным до потери сознания.

– Он, случайно, не тебе мой кулон подарил, кукла? Тебя как зовут? – между тем спросила у брюнетки Алена. – Ну, не стесняйся, можно сказать, мы в некоторой мере родственницы. Небось на тебе тоже экономит во всем. Ведь до чего додумался, дарить чужой девке мои личные вещи! А ведь правда, трахается он отвратительно?

– Уйдите! – И брюнетка залилась слезами.

– Сначала кулон!

– Нате, смотрите! – ожил Гоша.

Он подбежал к маленькой тумбочке слева от кровати, рывком вытащил из нее ящичек, бросил на пол. Из ящичка попадали упаковки от презервативов, несколько окурков и один черный носок. Затем парень подбежал к правой тумбочке и хотел повторить процедуру, но был остановлен истошным криком брюнетки:

– Не трогай! Там мои вещи!

– Нет, там мой кулон! – грозно выкрикнула Алена.

Мы с Пашей переглянулись. Нервничать я уже давно перестала, а теперь меня начал душить истерический смех. Ну и дурдом, интересно, чего мы таким образом добьемся? Но Алену, похоже, такие мысли ничуть не смущали. Подозреваю, что она просто приревновала бывшего кавалера к черноволосой красотке. В два прыжка она достигла заветной тумбочки, оттолкнула преградившую ей дорогу брюнетку и просто рванула ящик на себя. Тумбочка упала набок, ящик вывалился на пол вместе с кучей каких-то мелких украшений и косметики.

– Ага, теперь я его найду! – грозно рычала вошедшая в раж Алена. – А это что еще за дрянь?

Она схватила горсть красных бус не то из пластика, не то из кораллов и, размахнувшись, бросила их на шкаф. Затем подбежала к стеклянной витрине, распахнула дверцы матового стекла и небрежным движением руки смела на пол стоящие там фарфоровые чашечки и чайничек. Раздался звон стекла.

– Нет, и здесь его нету! – крикнула она, обернувшись.

Щеки Алены горели огнем. Непрерывно матерящийся Гоша подскочил к ней и попытался схватить в охапку, но она ловко наступила ему на ногу острой шпилькой своих модных сапожек. Парень взвыл, а Алена, для верности заехав ему локтем в подбородок, продолжила погром. С кровати были содраны одеяло, подушка и простыня, из шкафа выкинута одежда, даже бельевой ящик под кроватью подвергся разорению. К разъяренной фурии, в которую превратилась Алена, подступиться было просто невозможно. Гоша с подругой в немом ужасе наблюдали за жуткой сценой. Мы с Пашей чувствовали себя тоже не слишком уютно. Внезапно Алена подскочила к брюнетке: