Киллер рядом - к покойнику

– Я полагаю, вы хотели бы поговорить со мной о вашем брате? Простите, что все так вышло, но бывают трагические стечения обстоятельств... Помните, как это называл покойный полковник Платонов?

– Не помню, – угрюмо ответил Владимир.

– Он всегда оперировал терминами, связанными с музыкой. Конечно, вы это прекрасно помните. Трагические стечения обстоятельств он образно именовал «козлиной песнью». Ну, дескать, совпали эзотерические аккорды судьбы. Пропел колокол вечности. Думаю, мне не надо переводить словосочетание «козлиная песнь» на греческий язык.

– О, я помню. Древнегреческое «tragodia». Трагедия. Да, вы, как всегда, правы. Это трагедия. Нелепый ляп судьбы... действительно, как будто козел проблеял... или какие он там звуки издает. Только ляпнули-то... кровью. Я думаю, вы знаете, почему Илья жил под именем Дмитрия Анисимова...

– Разумеется, – спокойно сказал Климовский. – Все очень просто. После того как мы забрали вас из того ресторана, где вы изволили буянить, Владимир Антонович, мы позаботились и о вашем брате. Он свалился по пьянке в канализационный люк и расшиб голову. Очень прилично, смею вас уверить. Мы руководствовались вовсе не соображениями гуманности, хотя и это мне не чуждо.

– О да, – с горькой и ядовитой иронией отозвался Свиридов.

– Он получил сотрясение мозга и частично потерял память. Конфабуляция, вы же знаете. У вас, если не ошибаюсь, тоже в свое время был такой диагноз. Но у Ильи посерьезнее. А мы еще ввели ему препарат, вызывающий амнезию. Полное уничтожение данных о своей персоне. Дали ему документы на имя Анисимова Дмитрия Антоновича – вы видите, отчество оставили подлинное! – а потом пристроили на работу. В подтанцовку к Боре Моисееву. Илья парень пластичный, великолепно координированный, да и вообще очень импозантный, так что вполне подошел.

– Но зачем все это? – глухо спросил Владимир.

– Думаю, вы догадываетесь. Я не привык сотрудничать с людьми без страховки. Особенно с такими опасными и высококвалифицированными людьми, как вы, Владимир Антонович. Нам нужно было иметь под рукой человека, судьба которого вам небезразлична. Я сам познакомил его со Светланой, чтобы контролировать и его... и ее. Кто же мог подумать, что все повернется таким образом? Да и босс хорош. Нашел тоже, чем подставляться. – Климовский прищурился, а потом, переведя взгляд на Фокина, проговорил: – Я вижу, вы все-таки встретились... птенцы гнезда полковника Платонова. Что, вы больше не работаете дворником в прокуратуре у нашего старого знакомого Никитина?

Афанасий, которому предназначался этот вопрос, пригладил отвороты своего нового костюма и ответил с вызовом:

– Нет, как видите. Вероятно, благодаря вам, профессор.

– Мне? – пожал плечами Климовский. – Не понимаю. К тому же я давно больше не профессор и ничего не преподаю. Я теперь просто полковник ГРУ в отставке.

– А разве это не ваши люди напали на дом, в котором я жил?

– Мои люди? Какая глупость. Если бы мои люди или люди присутствующего здесь Владимира Антоновича, – Климовский сопроводил свои слова выразительным взглядом, – напали на дом с целью уничтожить вас, то, будьте уверены, ничто бы им не помешало. Впрочем, можно будет выяснить у них самих, чьи они люди... разумеется, после того, как они придут в сознание. Впрочем, один, кажется, уже не придет: Фокин проломил ему голову, нанеся травму, которая, как пишут в милицейских протоколах, несовместима с жизнью.

– А что же это тогда было? Рекламная акция с целью дать знать Свиридову, где я живу? – насмешливо-агрессивно спросил Афанасий.

– Не исключено. Впрочем, я все равно ждал, что вы рано или поздно встретитесь. И не видел в этом никакого вреда. Иначе вы, Фокин, давно бы уже были трупом.

– Не успели договорить о тех трупах, что уже есть в наличии, как уже говорим о новых? – угрюмо проговорил Владимир. – Значит, вы утверждаете, что смерть моего брата – это трагическое стечение обстоятельств. Что он был нужен вам живым для того, чтобы при определенных обстоятельствах иметь рычаг давления на меня? И что только этот «неофициальный» заказ дочки нашего общего хозяина в корне изменил ситуацию, не так ли?

– Да.

– Ну что ж, принимаю. Как там у Блока, которого вы так любили цитировать, Михаил Иосифович: «Принимаю тебя, неудача, и удача, тебе мой привет! В заколдованной области плача, в тайне смеха – позорного нет».

– Совершенно верно.

– Вот видите, какие мы с вами, Михаил Иосифович, образованные и культурные... убийцы. Ладно, с Ильей разобрались: как вы тут образно выразились, просто по нему пропел колокол вечности. Козлиная песнь... гм. Но есть и еще один момент: какого черта господин Микулов хотел меня убрать после того, как я выполнил заказ БАМа?

– А кто такой господин Микулов? – спокойно осведомился Климовский. – Вероятно, подчиненный Бородина? Вы знаете, Владимир Антонович, я по персоналиям первого отдела как-то не очень...

– Да, бородинский хлопец. Не думаю, что он решил заняться самодеятельностью, да еще в таком незначительном пустячке, как ликвидация руководителя второго отдела.

– Вы будете смеяться, Владимир Антонович, но я в самом деле не знаю. Если бы я собирался вас вычистить из игры, то, бесспорно, не стал бы посылать Микулова на верную смерть, а изыскал бы более продуктивный и хитроумный метод.

– Не сомневаюсь, – спокойно сказал Свиридов и улыбнулся Климовскому почти доброжелательно.

Фокин смотрел на своего друга во все глаза: неужели этот ровно улыбающийся, почти безмятежный человек может быть несчастным, только недавно потерявшим единственного оставшегося у него на земле родственника – к тому же родного брата?

Или Свиридов на самом деле перегорел и настолько сросся со всей этой системой и теми благами, которые она дает, что не хочет бросать ей вызов или хотя бы просто протестовать... даже в связи с убийством брата?

Фокин уже было открыл рот, но тут Владимир схватил его за руку и внушительно проговорил:

– Думаю, нам всем пора. Мы и так побеспокоили Светлану Борисовну изрядно.

– Да, я хочу спать... – пробормотала та, хотя у нее на лбу было написано, что в эту ночь она не сможет сомкнуть глаз.

Климовский согласно кивнул и отозвался:

– Да, мы солидарны с вами и по этой позиции. Какое трогательное единение отделов, не правда ли?

Владимир пристально посмотрел на мило улыбающееся лицо своего бывшего «духовного» наставника по «Капелле», но ничего не сказал...

* * *

– Да ты что... с ума сошел, Свиридов?!

– А что такое? – невозмутимо процедил Владимир, садясь в машину.

– Ты что... собираешься спустить на тормозах это дело? Убили Илюшку, хотели убить меня... едва не поймали на контркиллера тебя... а ты... а ты улыбаешься этим убийцам и слушаешь всякую херню про трогательное единение двух отделов.

Владимир индифферентно пожал плечами и вырулил на своей «Феррари» из двора Маневской в открытые здоровяком на охранном КП ворота. А потом сказал: