Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Деньги... Их у меня много. Больше чем достаточно.

Можно купить все, что душа пожелает. Но что у нас купишь? И зачем, кому? Одеваюсь я просто, мне особо "светиться" незачем, кутежи в ресторанах не по моей части, потому как спиртного в рот не беру, а женщины... Они у нас бесплатные. За исключением путан, но на этих крыс у меня душа не встанет, я ими брезгую.

К спиртному у меня отвращение сызмала. Пьяные гульбища моей матери, забулдыжного вида хмыри, от которых за версту перло сивухой и грязным бельем, напрочь отшибли желание хотя бы попробовать этого зелья. Видимо, из-за упрямого неприятия того шабаша,

который годами не прекращался в нашей коммуналке, я и начал заниматься дзюдо. Учился на удивление хорошо, меня даже как мастера спорта приняли в институт физкультуры. Все могло быть совершенно иначе в моей жизни, не случись стычки с очередным "папашей".

которому вздумалось поучить меня уму-разуму. Я его так отходил, что он месяц валялся в реанимации. Из института меня, конечно же, выперли...

Ее я заметил сразу. Ужинал я обычно в ресторане, был один из порядком надоевших мне угарных кабацких вечеров, она пришла с шикарной подругой в "фирме", лупоглазой и нахальной. Я как увидел ее, так и прикипел к ней взглядом, хотя "фирмовая" деваха тоже была вполне ничего.

Интересно, почему я люблю таких незаметных, серых мышек? Красота их неброская, по натуре они добры и чертовски наивны. Эта была к тому же еще и стеснительная до невероятия. Видно, чтобы уговорить ее пойти в ресторан, лупоглазой выдре пришлось немало потрудиться.

Их столик находился неподалеку, до меня даже изредка долетали обрывки разговоров. Говорила больше лупоглазая, а "мышка" только кивала растерянно и сжималась в комочек, когда подходил очередной кавалер приглашать на танец. Она отказывала всем подряд, не поднимая глаз, что вызвало прямо-таки водопад гнева ее шустрой подруги, возле которой крутились два грузина.

– Дурочка... шикарные ребята... Чего тебе еще нужно?
– зло бубнила лупоглазая в перерывах между танцами.
– Так и останешься старой девой... Корчишь из себя недотрогу...

"Мышка" кивала, соглашаясь и едва сдерживая слезы, но проходила минута-другая, и очередной фрайер топая от нее несолоно хлебавши.

Конечно, подойти к ней я не решился, знал что откажет. Вышел из ресторана раньше, чем они. Рассудил так: поначалу узнаю, где она живет, а потом...

Впрочем, что будет "потом", мне представлялось весьма смутно. Вскоре появились и они в компании -- трех грузин. Лупоглазую обнимали сразу двое, а третий чтото квохтал, бегая вокруг "мышки", видимо, уговаривал.

Но она упрямо мотала головой и не спешила к автостоянке, где горделиво сверкала лаком машина "тружеников Востока", японская "тоёта".

– Ну чего ты?
– цыкнула на нее лупоглазая.

Едем. И точка. Решено.

– Извини, но я остаюсь-впервые услышал я ее голос, он был тих, но ясен и мелодичен, как звон хрусталя.

– Э-э, нэт, зачэм так гаварищ? Подруга зовет-нэ хочэш, да? На руках понэсу...
– ухажер "мышки" сгреб ее в охапку.

Но она неожиданно резким и сильным движением для довольно хрупкого тела освободилась из объятий и попыталась уйти. Тогда на помощь ее ухажеру пришел его товарищ, и вдвоем они потащили "мышку" к машине.

– Я буду кричать. Отпустите меня. Сейчас же отпустите!
– взмолилась она.

– Молчи, дурочкам-прикрикнула на нее лупоглазая.
– Иначе сейчас получишь от меня по башке.

Я подошел к компании, когда "мышка"

начала плакать.

– Отпустите девчонку, генапвале, - как мог спокойнее обратился я к главному, здоровенному горбоносому бугаю.
– Хватит вам и одной.

Он молча, даже не глядя в мою сторону, оттолкнул меня и открыл дверцу машины.

– Садитесь, - сказал он компании.
– И поехали...

Судя по всему, это были "кидалы", наши доморощенные гангстеры автомобильных рынков, и в другое время, при иных обстоятельствах я бы не рискнул с ними связываться. Но неделями копившаяся злость затуманила мне мозги. Я решительно шагнул вперед и оттер от них девчонку, которая тут же спряталась за мою спину.

– Вы поедете, она останется, - твердо сказал я, едва ворочая непослушным от ярости языком.

Я видел, как главный лениво повел бровью, и один из них, высокий, худощавый, с родинкой под глазом, молниеносно выбросил вперед кулак, целясь мне в челюсть.

И попал в пустоту. Но удивиться этому не успел:

мой ответный удар опрокинул его на землю, где он и затих.

Все на какое-то мгновение остолбенели. Первым пришел в себя горбоносый бугай:

– Мы тэбя сейчас рэзать будэм...

В этом у меня сомнений не было, такие ребята зря не суетятся и слов на ветер не бросают.

– Не советую...
– я взвел курок нагана и направил ствол в толстый живот бугая.
– Свинец чересчур вреден для пищеварения...

Они как-то одруг отрезвели и сникли. Ребята были битые, сразу поняли, что у меня в руках не детский пугач, а настоящая "пушка", потому пробовать судьбу нa авось не стали.

– Мы с тобой еще встретимся...
– выдавил из себя горбоносый, садясь за руль.

– Лады, - ответил я, кипя от злобы и едва сдержиживая палец на спусковом крючке.
– Готов а любое время.

А сейчас проваливайте.

Oни затащили пришедшего в себя забияку на заднее сиденье и уехали, увозя с собой и лупоглазую.

– Пойдем...
– пряча наган, обернулся я к "мышке", которая тихо всхлипывала позади.
– Теое куда?

– Т-туда...
– показала она в темноту.

Некоторое время мы шли молча, а затем вдруг она остановилась и пролепетала в отчаянии:

– Heт, туда... туда не пойду.

– Почему?

– Они могут быть там, на квартире, где мы с Инкой живем...

– Ты здесь отдыхаешь?

– Делала...
– задумался я.
– Вот что... Как тебя зовут?

– Ольга...

– Значит, так, Ольга, как я понял, ночевать тебе негде. Поэтому пойдем ко мне.

– Но...
– робко пискнула она.

– Никаких "но", - как можно строже прервал я ее.
– У меня в комнате две кровати, есть комплект чистого белья. И не дрожи ты, все позади...

Так она и вошла в мою неприкаянную жизньнечаянно, негаданно, не сказал бы, что тихо и незаметно, но по-будничному просто, будто я и она ждали этого момента долгие годы, ждали наверняка, не разменивая свои чувства на житейские мелочи, а храня их, как скупец свои сокровища.

ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ

Вид Ивана Савельевича не сулил мне ничего хорошего. Настроение у него было хуже некуда, и я прекрасно понимал, по какой причине, по отступать не собирался - не приучен.

– Дачу Лукашова я нашел. Она записана на имя его матери.

Поделиться с друзьями: