КИМ 1

– А при товарище Ежове, значит, расстреливали без доказательств?
– прищурился Сталин.

– Бывало и такое, - кивнул Максим, отведя наконец, взгляд.
– Бывало, что и одного доноса хватало, чтобы арестовать человека, выбить из него признание, а потом ускоренное рассмотрение дела - и на расстрел…

– Вот как… - протянул Сталин.
– Скажите, товарищ Белов, а почему, вообще, товарищ Ежов был назначен на должность наркома внутренних дел. Товарищ Ягода оказался не на высоте своей задачи?

– Ягода в чем-то являлся противоположностью Ежова, а в чем-то его точной копией, - ответил Максим. – С одной стороны он выступал за более мягкую карательную политику, и очень много сделал для того, чтобы лагеря для заключенных стали по-настоящему исправительными. С другой же стороны и при нем обнаружены следы подтасовок и незаконных методов ведения следствия.

– Значит, товарищ Ягода, по-вашему, не соответствует занимаемой им должности наркома внутренних дел, товарищ Ежов тоже, - подытожил Сталин.
– Так может вы посоветуете, кого нам назначить вместо товарища Ягоды?

Максим напрягся, постаравшись, однако, этого своего напряжения не выдать. Вопрос явно был с подвохом. Пока он делился со Сталиным информацией, позволяя тому самостоятельно делать из нее выводы и принимать решения, все было в порядке, а вот давать вождю советы нужно было с осторожностью и даже с опаской.

– В тридцать восьмом году Ежова на посту наркома внутренних дел сменил Лаврентий Павлович Берия, бывший до этого первым секретарем ЦК Грузии, - ответил Белов.
– Он не только прекрасно справлялся со своими обязанностями, но и курировал по линии НКВД всю оборонную промышленность. Страшной работоспособности был человек. А вот назначать ли его наркомом, или же он сейчас нужнее на партийной работе в Закавказье - это решать вам.

– Спасибо, товарищ Белов, - кивнул Сталин.
– Я обдумаю все, что вы сказали.А сейчас нам с товарищем Кировым нужно обсудить тезисы доклада, назначенного на сегодняшний вечер. Вы свободны, товарищ Белов.

Максим понимающе кивнул и поднялся с кресла.

– Товарищ Максим, - обратился к Белову Киров.
– Обратитесь к моей домоправительнице, она вас обедом накормит!

– Спасибо, товарищ Киров!
– кивнул Максим.

Выйдя из кабинета и аккуратно прикрыв за собой дверь, Максим повернулся к Власику и молча протянул руку, в которую Николай Сидорович также молча вложил «Вальтер». Сунув пистолет в кобуру, максим вышел в прихожую и направился в сторону кухни.

2 декабря 1934 года. 14:02.

Квартира С. М. Кирова. Ленинград, улица Красных Зорь, дом 26-28.

– Значит, ты все-таки поверил Максиму?
– поинтересовался Киров после того, как за Беловым закрылась дверь.

– Рассказанное товарищем Беловым очень похоже на правду, - ответил Сталин.
– По крайней мере, то, что он говорил о войне и предварявших ее событиях. И мы не имеем права просто так отмахнуться от предоставленных им сведений.

– После проверки, разумеется?
– чуть улыбнулся Киров.

– Разумеется, Сергей, - хмыкнул в усы Сталин.
– Мы обязательно будем проверять все те сведения, которые нам будет предоставлять товарищ Белов, очень тщательно будем проверять. И кое-что из сказанного Беловым мы можем проверить прямо сейчас?

– Что ты предлагаешь?
– заинтересовался Киров.

– Мы вызовем в Смольный приехавших со мной товарищей, и распорядимся, чтобы туда доставили того, кто в тебя стрелял…

– Николаева, - подсказал Киров.

– Пусть в нашем присутствии проведут допрос, - продолжил Сталин.
– Я хочу посмотреть, что за человек этот Николаев. А еще мы посмотрим, как поведут себя товарищи Ягода и Ежов.

2 декабря 1934 года. 14:40.

Городской комитет ВКП(б). Ленинград, Леонтьевская улица, дом 1.

Для допроса Николаева был выбран просторный пустующий кабинет на втором этаже, главным достоинством которого было наличие длинного стола, на каждой стороне которого могло разместиться с десяток человек.

На одном конце стола, спиной к окну сидел Леонид Николаев, имевший вид еще более болезненный, чем вчера. Одежда его, и до того выглядевшая потрепанной, также лучше не стала. За спиной Николаева стояли двое сотрудников НКВД, бдительно наблюдавшие за арестованным, а напротив него сидел заместитель начальника секретного политического отдела НКВД Стромин, который, собственно, и вел допрос.

Рядом со Строминым сидели нарком внутренних дел Генрих Ягода и заместитель председателя комиссии партийного контроля Николай Ежов, на которых Стромин то и дело косился, а на другом конце стола разместились товарищи Сталин и Киров, отделенные от остальных Власиком и Паукером.

– Гражданин Николаев, вчера вы совершили покушение на жизнь первого секретаря ленинградского обкома ВКП(б) товарища Кирова, - произнес Стромин.
– Скажите, вы действовали самостоятельно или же вам кто-то помогал организовать данное покушение?

– Категорически утверждаю, что никаких соучастников у меня не было!
– вскинулся Николаев, сердито посмотрев на допрашивающего.
– Я все подготовил один и в свои планы никого не посвящал!

– С какого момента вы начали готовиться к покушению на товарища Кирова?
– Стромин уловил резкую перемену в настроении Николаева и сменил тон. Теперь в его голосе звучал искренний интерес как к самому Николаеву, так и к его замыслам.

– Мысль о покушении на товарища Кирова возникла у меня… да, пожалуй, что в начале ноября этого года, - уже спокойно ответил Николаев.
– С этого момента я и начал готовиться к покушению.

– Какие же причины заставили вас пойти на покушение?
– интерес в голосе Стромина усилился.

– Мое бедственное материальное и, что гораздо важнее, моральное положение, и отсутствие какой-либо помощи со стороны партийных органов!
– воскликнул Николаев.
– А началось это с момента моего исключения из партии восемь месяцев назад, опорочившего меня в глазах партийных товарищей! О своем тяжелом материальном и моральном положении я многократно писал в разные партийные инстанции, но ниоткуда я не получил не помощи, ни даже поддержки...

Во время своей короткой речи Николаев все больше и больше распалялся, под конец же он словно сдулся, тяжко выдохнув и обреченно опустив голову.

– О чем конкретно вы писали?
– спросил Стромин с искренним сочувствием в голосе.

– Я писал, что оказался в безвыходном положении, и что у меня наступил критический момент, толкающий меня на совершение политического убийства… - не поднимая головы, тихо ответил Николаев.

– А чего вы хотели добиться, покушаясь на товарища Кирова?
– поинтересовался Стромин.