Киммерийский закат

Корягин зрительно представил себе, как в затянувшемся молчании Елагин и Кузгумбаев вопросительно переглядываются. Каждый из них понимал: наступает один из тех переговорных моментов, когда на поле сражения дипломатии можно выиграть значительно больше и убедительнее, чем на любом из полей битв.

— Ну, кандидатуры есть… — нерешительно произнес Кузгумбаев. — Мы ведь вступаем в совершенно иную формацию, в иную экономику: частный капитал, рынок, фермеры… Нынешний премьер Пиунов просто не способен вписаться в такие структуры. Тем более что он слишком часто появляется на экране телевизоров и в народе на него откровенная аллергия.

— А ты… Борис Викторович, — обратился Русаков к Президенту России, — кого видишь в этой должности?

— Да кого мы решим, того и «увидим», — по-простецки ответствовал Елагин. — Почему бы не назначить на этот пост, например, Оралхана Изгумбековича? Экономист, политик, опыт руководства огромным хозяйством огромной республики.

— Тебя, Оралхан Изгумбекович? — не сумел скрыть своего оскорбительного для Кузгумбаева удивления Русаков. Однако ответа не последовало. То есть он последовал, но после солидной заминки, которая понадобилась лидеру Казахстана, чтобы осмыслить услышанное.

Судя по всему, понял главный кагэбист страны, Елагин предложил кандидатуру Кузгумбаева, не согласовав ее с ним самим, и, таким образом, застал Отца Казахов врасплох. В то же время решиться на такую должность Кузгумбаеву было бы непросто. Среди руководитей среднеазиатских респубик — Казастана, Узбекистана, Таджикистана, Туркмении и Киргизстана — как раз развернулась упорная борьба за главенство в регионе. Традиционно лидерство там сохранял партийный вожак Узбекистана, причем лидерство это подкреплялось как экономическим потенциалом, так и особым отношением к нему руководителей Союза.

Но в последнее время это шаткое главенство все упорнее стал оспаривать Кузгумбаев, который не только имел за спиной огромную, по территории, рспублику, но и все ярче проявлял себя как личность, как руководитель новой, перестроечной, формации. А тут еще в «гонку за лидером» все активнее стал подключаться «Туркмен-баши», республика которого на глазах богатела от нефти и газа, угрожая превратиться в среднеазиатские «эмираты». К тому же он пользовался известным авторитетом у мусульманских правителей Ближнего Востока.

Все эти факторы, с одной стороны, подталкивали Кузгумбаева ко «въезду в Кремль», поскольку он стал бы первым премьером-азиатом за всю историю Союза, а с другой — порождали страх перед необходимостью оставить на длительное время республику, где у него уже укоренялась мощная оппозиция, в том числе и настроенная промусульмански. Тем более что начали проявляться некие сепаратисткие настроения у «русскоязычных», особенно в казачьих районах, расположенных по реке Урал.

— …Кузгумбаеву легче будет решать вопросы, находя общий язык с руководителем любой республики, — продолжал тем временем рекламировать кандидатуру своего протеже Елагин. — Это вам не аппаратчик-выдвиженец. Да и среднеазиатские республики, а также Азербайджан, сразу же доверительнее посмотрят на Центр.

— В этом что-то есть, — искренне оживился генсек-президент, понимая, что, приняв предложение Елагина, он обретает еще одного надежного сторонника в лице лидера Казахстана и в самом деле очень влиятельного в Средней Азии и на Кавказе политика. — Ты-то, Оралхан Изгумбекович, к этой идее как относишься? Принципиальных возражений не последует?

— Если мы с вами так решим… Если будет принято такое политическое решение, — не стал жеманиться Кузгумбаев.

— Тогда можешь считать, что оно уже принято, — вкрадчиво молвил Русаков, и шеф госбезопасности вяло ухмыльнулся: «А ведь настоящее гэкачепе было создано еще там, в Ново-Огареве! Во время сговора трех президентов, в ходе которого они поделили свои роли и посты, закулисно начав приводить к власти преданных им людей».

Подумав об этом, Корягин вдруг поймал себя на том, что это его обвинение в действительности звучит, как попытка оправдать свои собственные антиконституционные действия и потому очень уж смахивают на «последнее слово» подсудимого.

— А ведь тебя, парень, давно надо было бы сдать на растерзание «возмущенных народных масс», — мстительно обронил шеф госбезопасности, имея в виду Русакова, и выключая магнитофон. Еще через несколько мгновений нажал кнопку вызова своего порученца-полковника:

— Принеси-ка мне ситуационный анализ Первого главного управления.

— Есть принести ситанализ Первого управления, — тотчас же откликнулся порученец.

Первое управление, штаб-квартира которого находилась в поселке Ясенево под Москвой, занималось внешней разведкой. Подыгрывая армейским служакам, Русаков совершенно недавно намекнул, что внешнюю разведку надо бы вывести из-под крыла госбзопасности и, то ли присоединить к Главному разведуправлению Генштаба, то ли превратить в самостоятельную «контору». У Корягина это вызвало возмущение, поскольку он понимал: потеряв внешнюю разведку, его собственная «контора» превратится в глазах страны в некое жандармско-политическое управление, в новоявленное НКВД, в еще одно «детище Берии».

Особого толка от этой внешней разведки, в ее современном виде и в современной обстановке вроде бы и не было. Тем не менее там сгруппировалось немало истинных профессионалов, аристократов разведки, и само наличие их придавало госбезопасности определенный лоск, позволяло причислять ее к мировой разведывательной элите; оправдывать ее существование не только неблагодарной борьбой с внутренними национал-диссидентами, но и необходимостью широкой борьбы с «антикоммунистическим сговором Запада».

Сейчас для шефа госбезопасности важно было получить ситуационный анализ этого управления, чтобы знать, видеть реакцию на события в Союзе — и в западных странах, и в странах соцлагеря.

18

— Извините, товарищ Председатель Верховного Совета, но тут такое дело…

Ярчук оторвал взгляд от лежащих на столе бумаг и увидел перед собой бледное лицо помощника.

Первые слова тот обычно произносил, стоя почти у двери — старая партноменклатурная привычка. «Доложиться», выслушать и тут же скрыться за дверью. А то и скрыться, не докладываясь, поняв, что шеф не в духе. Однако на сей раз помощник подошел совсем близко, почти к приставному столу. И голос его показался Ярчуку каким-то странным, словно бы осипшим.

— Что там у вас?

— Да, понимаете… в приемной полно военных.

— Что значит «полно военных»? — вдруг по-армейски резко спросил Предверхсовета. — Выражайтесь яснее. Откуда они взялись?

— Если яснее. К вам на прием пришло сразу несколько военных, в основном генералов.

— Слава богу, что хоть не прапорщиков.

— Но встреча с ними запланирована не была, — помахал помощник перед своим лицом записной книжечкой, как самым веским аргументом.

— Так выгоните их. — Это конечно же было из мрачного юмора шефа. Что значит, выгнать генералов?! Если уж они приходят, то приходят. На то они и генералы. Но слова молвлены. И воспринимать их следует, как проверку на надежность и тест на сообразительность.