Кинг

Возвращайся к работе.

Я ускоряю шаг и спешу по коридору в свою студию.

Он называл это работой.

Я чувствую себя ужасно, когда мое зрение становится размытым, и мне приходится моргать, чтобы сдержать слезы, которые вот-вот хлынут наружу.

Это такая мелочь. Такая глупая мелочь. Но никто в моей семье никогда не называл мою живопись работой. На нее всегда смотрели как на хобби. Незрелая прихоть. Фаза.

Никого никогда не волновало, что я могла обеспечить себя этим.

Я знаю, что мои родители думают, что я смогла выжить без них только благодаря деньгам, которые оставила мне бабушка. Но эти деньги просто означали, что я смогу купить крошечный, немного паршивый дом, а не снимать еще более крошечную, еще более паршивую квартиру. Это дало мне передышку, но я оплачивала счета продажей картин. И составлением бюджета. Ни один из этих навыков не был получен мной от родителей.

Как раз когда я открываю дверь в свою студию, я слышу, как включается пылесос, напоминая мне о беспорядке, который я оставила на полу кухни.

Кинг пылесосит пол. Кинг.

Чувствуя себя не в своей тарелке и чувствуя, как кофейная гуща застряла между пальцами ног, я подхожу к креслам, на которых мы с Вэл сидели вчера вечером.

Плюхнувшись на то же самое сиденье, на котором я напилась, я смотрю на залитый солнцем двор и размышляю о том, что происходит с моей жизнью.

Застонав, я роняю руки на подлокотники, затем отдергиваю правую руку назад, когда чувствую, что что-то касается моего запястья. Затем я качаю головой, потому что это мармеладный мишка. Один липкий мармеладный мишка стоит, как часовой, на краю подлокотника.

«Ну и что это?» — говорю я конфете. «Ты настороже или просто мягкая сладость?»

Он не отвечает.

Я снимаю его с насеста, встаю, несу к окну и подношу к свету.

Сочетание простого и сложного. Устрашающее и приятное.

Стоя перед окном, я замечаю движение на другой стороне дороги.

И я вдруг вспомнил прошлую ночь. О человеке, которого я видела, который, как мне кажется, видел нас.

Я смотрю на то место, где, как я помню, он был. Но было так темно, что я не могла видеть…

Фонарики.

У других охранников были фонарики, а у него — нет.

Мой пульс удваивается.

А что, если это был не охранник…

Еще больше движения, и мой взгляд падает на пару больших окон вдоль задней части дома.

Я наклоняюсь ближе к стеклу и понимаю, что это кабинет Кинга.

Он там. Я вижу только переднюю часть его груди, он в этой чертовой белой рубашке, и он разговаривает с мужчиной, который стоит на виду, перед окном.

Мужчина пожимает плечами.

Я думаю, это тот человек, которого Кинг вызвал в свой кабинет, тот, который пропустил эту суку через ворота. Интересно, что Кинг…

Одним движением Кинг оказывается на виду, а затем, быстрее, чем я успеваю отследить, его кулак вылетает вперед и ударяет другого человека в лицо.

Мужчина отшатнулся, упал ниже нижней рамы окна, и я, ошеломленная, наблюдаю, как Кинг делает шаг вперед, вероятно, стоя прямо над мужчиной, и кричит на него. Ярость покрывает его черты.

Мой взгляд падает на желейного мишку, которого я все еще сжимаю в пальцах, и мы обмениваемся взглядами.

Кинг, может, и сумасшедший, но, похоже, он относится к нашему браку очень серьезно.

И я, должно быть, точно так же психически нездорова, потому что вместо того, чтобы чувствовать страх, я чувствую скручивание внизу живота, которое не имеет никакого отношения к текиле, а связано исключительно с силой внутри тела моего мужа.

ГЛАВА 53

Кинг

«Знаешь, — начинает Неро, как только я выхожу из своего Suburban. — Мы могли бы сделать это по телефону».

«Я слышал, как ты это сказал в первые два раза».

Он приподнимает бровь: «И все же, вот ты здесь».

«Ты можешь заткнуться нахрен и впустить меня?» Я не замедляю шага, подходя к входной двери Неро, где он прислонился к дверному косяку.

«Конечно», — отступает Неро. «Заходи, приноси с собой свое паршивое настроение, испорти всем вечер».

«Звучит здорово, так и сделаю». Я прохожу мимо него.

Когда Неро закрывает за нами дверь, по его дому разносится лай, а затем его чудаковатый пес выскакивает из-за угла. Пес снова лает, и когда его лапы находят опору на гладком полу, он несется к нам.

«Привет, Тотошка», — приветствую я дворняжку, которую Неро и Пейтон спасли прошлой осенью.

Неро хлопает в ладоши, приседая, и тридцатифунтовый пес подпрыгивает в ответ на раздражение хозяина.

Я качаю головой. Тото — славный пёс, но он не сторожевой. А по сравнению с моим Дюком он такой же устрашающий, как кролик.

Прежде чем выйти из дома и приехать сюда, я зашёл в студию, чтобы сказать Саванне, что ухожу, но через стекло в двери я увидел, что она полностью сосредоточилась на картине, а Дюк лежал без сознания на полу у её ног. Поэтому я решил оставить ей записку на кухонном столе, вместо того чтобы прерывать её, сказав, что у меня есть гнусная работа, и что я вернусь поздно.

Я уже перевел двух членов своей команды по безопасности через всю страну и ударил третьего по лицу из-за нее. Поэтому я знал, что мне нужно пространство, чтобы успокоиться.

«Кто хороший мальчик?» — Неро нянчится со своей собакой, и мне хочется его оттолкнуть.

«Я думал, вы, ребята, собираетесь начать тренироваться с ним?» — спрашиваю я.

«Мы это сделали», — говорит Неро.

«Мы ходили только один раз», — отвечает женский голос.

Неро, собака и я поднимаем глаза и видим Пэйтон, спускающуюся к нам по лестнице.

«Все равно считается.», — отвечает Неро.

Пэйтон закатывает глаза: «Один из других пап-собак поздоровался со мной, и Неро решил, что мы больше никогда не пойдем». Она останавливается рядом со своим мужем и улыбается мне. «Привет, Кинг».

«Привет, Кокос».

Неро сильно бьет меня в плечо. «Сколько раз мне, черт возьми, тебе говорить, чтобы ты перестал ее так называть?»

«По крайней мере, еще раз, судя по всему». Я тру это место, пока Пэйтон шлепает его по груди. «Или ты можешь перестать быть такой маленькой сучкой и отпустить это».