Кинг

— И какое у тебя хобби? — уточнил я.

— У меня? — улыбнулся он, вытерев нос, из которого снова потекла кровь. Одна капля упала на страницу с рисунком, а именно на изображение Преппи. Он хитро кивнул и сжал губы, загибая пальцы под подтяжки. — Сучки.

Думаю, в тот день я смеялся так, как никогда в жизни. Наверное, «сучки» тоже могут быть неплохим хобби.

— Так, а что, если нас поймают? — я прекратил чиркать маркером на листе.

— Не поймают. Мы слишком умные для этого дерьма. Будем делать все осторожно. У нас есть план, поэтому нужно его придерживаться. Никто не встанет на нашем чертовом пути. Никто. Ни мой отчим, ни мой дядя, ни учителя, а особенно такие куски дерьма, как Тайлер. Я никогда не женюсь. И никогда не заведу подружку. Вот так Преппи и Кинг выберутся из всего этого дерьма, а не будут в нем гнить.

— Ну а если нас действительно поймают, что тогда? — снова спросил я. — Я не говорю о копах. Я говорю о твоем дяде или еще о ком-нибудь другом, кто занимается дерьмом, о котором мы сейчас говорим. Они жестокие люди. Ужасные люди. Они не будут сюсюкаться.

И я узнал это на собственной шкуре. Не один вооруженный до зубов дилер побывал в нашем доме, требуя денег. Мама всегда возвращала свои долги, закрываясь с ними в спальне.

Может, этот парень и продумал все только ради прикола, но чем больше я об этом размышлял, тем лучше это звучало. Жить жизнью и не отвечать ни перед кем. Жизнью, где нет места страху, что кто-то может причинить боль мне или этому мелкому стиляге, по виду которого можно сказать, что в прошлом ему досталось немало.

Идея того, что я вырасту, будучи хозяином самому себе, таким, которому люди не захотят перейти дорогу, становилась все более и более привлекательной, пока проносилась в моем мозгу и посеялась там, где мне не хватало чего-то, о чем говорили школьные психологи, словно «твердое чувство хорошего и плохого». Но именно они и ошибались. Не то чтобы я не чувствовал разницу.

Меня это просто не заботило.

Потому что подобное случается, когда у тебя нет чего-то, о чем нужно заботиться.

Если я действительно собирался воспринимать этого мальца всерьез, то мне нужно было знать, что он не удерет, когда ситуация зайдет в тупик. Мне было необходимо удостовериться, что он настроен так же серьезно, как и я, поэтому спросил:

— Что будет на самом деле, если кто-то встанет на нашем пути? Влезет в наши дела? В наши планы?

Преппи зажал свой маркер губами, покрывшиеся коркой из засохшей крови. Глубоко задумавшись, Преппи мгновение пялился поверх моей головы. Затем он пожал плечами и посмотрел прямо мне в глаза:

— Мы убьем их.

ГЛАВА 1.

В день, когда вышел из тюрьмы, я делал татуировку киски на киске. Животного на женской интимной части тела.

Кошку на пиз*е.

Нахрен смешно.

С вечеринки этажом ниже, что проходила в честь моего возвращения домой, грохотала музыка, от тяжелого бита которой вибрировали стены моей самодельной тату-мастерской. Дверь содрогалась, будто кто-то ритмично стучал в нее, пытаясь выбить. Рисунки флуоресцентным баллончиком и светящиеся постеры покрывали стены моей мастерской от пола до потолка, бросая слабый свет на все, что находилось внутри.

Маленькая темноволосая сучка, над которой я работал, стонала так, словно кончала. Уверен, она бы с удовольствием кончила, потому что татуировка прямо над клитором не принесет ничего, кроме гребаной боли.

Пока пребывал за решеткой, на несколько часов татуировки были моим единственным спасением, потому что, набивая их, я находил тот маленький уголок моей жизни, где не было херни, с которой изо дня в день мне приходилось иметь дело.

Раньше, когда я попадал в тюрьму на небольшие сроки, первое, что было у меня на уме, — это киски и вечеринки. Выйдя в этот раз, я взялся за свой тату-пистолет, но он не был тем же. Мне не удавалось достичь того самого облегчения, как бы сильно я ни старался. Не помогало и то, что приходившие ко мне люди просили о тупейших татуировках.

Логотипы футбольных команд, цитаты из книг, которых они, вы знаете, никогда не читали; бандиты, подражающие гангстерам, желали тату слезы на лице. В тюрьме слеза на лице означает, что ты забрал чью-то жизнь. Некоторые мелкие сучки, захотевшие такое тату, выглядели так, словно не смогли бы и на таракана наступить, не забившись в углу и не позвав мамочку.

Но с учетом того, что большинство моих клиентов платили услугами и являлись в основном байкерами, стриптизершами, а иногда богатенькими детишками, по ошибке оказавшимися не на той стороне дамбы, наверное, мне стоило понизить планку моих ожиданий.

Но, опять-таки, было приятно оказаться дома. В действительности было приятно оказаться в любом месте, лишь бы не быть там, где пахнет рвотой и пустым прожиганием жизни.

Моя собственная жизнь двигалась вперед на полной скорости с того самого дня, когда я встретил Преппи. Мне нравилось жить вне закона. Я питался страхом в глазах тех, кто перешел мне дорогу.

Единственное, о чем я когда-либо жалел, — это то, что попался.

Не будучи в тюрьме, я проводил практически каждый день из своих двадцати семи лет, которые хожу по земле, в Логанс-Бич, сраном маленьком городке на побережье залива Флориды. В месте, где жители по другую сторону дамбы жили исключительно для удовлетворения желаний богатых, обитающих в своих роскошных квартирах в небоскрёбах и особняках. Трейлерные парки и захудалые дома находились менее чем в миле от уровня богатства и роскоши, для достижения которых понадобится целое поколение.

На свое восемнадцатилетие я купил один из таких захудалых домов на сваях, что был скрыт стеной густых деревьев на трех акрах земли и был расположен практически под мостом. За наличку. И мы с моим лучшим другом Преппи переехали на ту богатую сторону городка, словно белая провинциальная версия сраных Джефферсонов (прим.: длительный американский комедийный телесериал, который транслировался на канале CBS с 18 января 1975 года по 25 июня 1985 года. В центре сюжета находилась богатая семейная пара афроамериканцев Джордж и Луиза Джефферсоны (Шерман Хемсли и Изабель Санфорд), которая жила в Нью-Йорке).

Придерживаясь своих планов, мы стали хозяевами сами себе и не отвечали ни перед кем. Мы делали то, что хотели. Я превратил свое хобби в набивание татуировок, а Преппи имел сучек.

Я трахался. Боролся. Веселился. Напивался. Крал. Трахался. Набивал тату. Продавал наркотики. Продавал оружие. Крал. Трахался. Зарабатывал чертовы деньги.

И снова трахался.

Я всегда любил вечеринки, а они любили меня. Не было сучки, которая не раздвинула передо мной ноги на этих вечеринках, чтобы я мог стянуть с нее трусики. Я получал это дерьмо, когда хотел и где хотел.

Жизнь не просто была хорошей. Она была зае*ись какой отличной. Я был на вершине этого гребаного мира, и никто не переходил дорогу мне и тому, что мне принадлежало.

Никто.

А затем все изменилось, и я получил три года в крошечной камере без окон с возможностью изучать трещины на бетонных стенах.

Закончив с набиванием фиолетового мультяшного котенка, я намазал тату мазью, наложил пленку и только после этого снял свои перчатки. Неужели эта девушка думает, что парни, увидев этого котенка на интимном месте, будут возбуждаться? Хоть я пробыл три года в тюрьме и работа была выполнена хорошо, но эта штука прикрывала мою любимую часть женского тела. Если бы раздел ее и увидел такую фигню, то тут же перевернул бы.