Кино, вино и домино

То есть все пункты, кроме одного – про нее саму. Потому что сама она долгие годы ложится под ноги всему этому даже не мостом, а ковром. Она ведь сильная, умная, все понимает, всех любит. Поэтому она как-нибудь потом…

А потом резко закончится и жизнь. И все замрут на кладбищах, как на пионерской линейке. Отличники и двоечники, паиньки и хулиганы вперемешку.

И что делать? Добирать запрещенное, как пьяные рублевские? Но ей так неинтересно. А как? Непонятно как… В юности ее потрясло классическое: «Что делать, если мужу категорически не нравятся мои духи? – Немедленно меняйте! Не духи, а мужа, разумеется!» Но Ольгу так не воспитывали. Ее воспитывали «менять духи».

Навалилась такая тоска, что она перестала торопить Никколо. В конце концов, что случится от того, что они опоздают или вообще не приедут на закрытие? Ну всунет «Хрустальные слезы» Картонова, оплаканные и оплаченные Дашей, вместо нее Печорина или Шиковский. Дина с Лизой обидятся? И что? Что с того?

Фестиваль – их бизнес. Она их бессребреный помощник. Интеллигент, которого берут в банду, чтобы посылать на переговоры. И ее поездки по таким и другим фестивалям и конференциям в конечном счете придают мероприятиям оттенок добропорядочности, но ничего не дают человечеству.

Ее статус упирается в возможность осуществления контакта подобных фестивалей с международными экологическими организациями. И эти контакты на самом деле по фигу и тем и другим! Чистый протокол.

Она не медийное лицо. А медийные лица, которые сюда ездят, – новая российская номенклатура со своими иерархиями. Но их совершенно невозможно загнать в «зеленую» сторону.

Им безразлично, что рекламировать: шоколад, аэрофлот, прокладки или чистую планету. Их волнует только сумма в ведомости прописью. А чистая планета всегда беднее шоколада, аэрофлота и прокладок.

– Когда мы вернемся, я сделаю в своем доме вечеринку. Можно сказать, суаре! И велю повару сделать тунца с соусом чиполлата и фрикадельки из баклажан! – сказала Наташа с выражением лица, с которым молоденькие девушки говорят: «Я приглашу его, зажгу свечи и надену прозрачное платье!»

Только в роли «его» были тунец с баклажановыми фрикадельками.

– А мне понравилось, что они нигде не курят! И что они все время орут, машут руками, но никогда не дерутся! И что не пьют, как наши! И тостов пошлых не говорят! Типа «за прекрасных дам»! Только «чин-чин»! – вздохнула Вета, понимая, что очередной неудачный сезон охоты подходит к концу. – Только противно, что они все в обручальных кольцах!

– О! Чин-чин! – обрадовался Никколо тому, что понял хоть одно слово и может поучаствовать в беседе; итальянцу же трудно столько времени молчать.

Солнце светило только над Сицилией, потверждая местный метеорологический феномен. А на побережье было пасмурно и накрапывал дождь. Деревья и цветы расправились, а дома потемнели и съежились.

– Оль, ты не переживай, что опоздаем! Наврем че-нибудь! Этот Никколо такой же наперсточник, как все они! Они же все врут! Это у них в крови! – предположила Вета, намекая на Медичи, коварно носящего кольцо на левой руке.

– Я просто устала и перегрелась, – соврала Ольга.

Когда влетели в холл гостиницы, там было пусто. Часы показывали восемь. Со скоростью солдата, собирающегося по тревоге, Ольга натянула через голову вечернее платье, брызнулась духами, впрыгнула в выходные туфли. И без всякой надежды схватила папку с докладом о чистоте мировой воды.

В холле предбанника стояли журналисты, телеоператоры и фотографы. Наши вперемешку с итальянскими.

– Еще не начали? – оторопела она.

– Ждем-с… – ехидно улыбнулся один из журналистов, а второй подмигнул.

Мимо пролетела бледная Дина, громко кричащая в мобильный телефон:

– Скажите ему, что я не могу столько времени держать людей в зале! Это невозможно! Здесь элита российского кино! Так не принято вести себя на международных фестивалях!

Ольга попробовала привлечь к себе внимание, но Дина отмахнулась и побежала дальше. Расфуфыренная «элита кино» сидела в зале.

В первом ряду – иконостас: народный артист Шиковский с бабочкой под горлом, народный кинокритик Сулейманов с Золотой Рыбкой, Ашот Квирикян с Куколкой, Руслан Адамов в толстовке, Андрей Николаев с бутылкой, Василий Картонов с Дашей, богиня застывшей красоты Печорина с изумрудами на шее, поникший Бабушкин с Массимо…

Лиза в углу шепталась с Лерой и Борюсиком, обернулась к Ольге:

– Только ты меня, ради бога, не третируй! Мы же не виноваты, что у него до сих пор идет совещание!

– У кого совещание? – не поняла Ольга.

– У мэра, шоб он сдох, идет совещание! До сих пор! Очень важное! Мы не можем начать без него! Здесь такие традиции! – подманила поближе. – Оль? Могила? Только своим рассказываю! Егорке моему слили: карабинеры утром провели рейд, арестовали имущество на несколько миллионов долларов, наложили арест на дома, земли, изъяли движимое имущество, заморозили банковские счета! А? Я только одного не понимаю, почему эти суки карабинеры не могли подождать один день до закрытия нашего фестиваля? Это они так кино или Россию не любят?

– Чье имущество?

– Чье-чье? – раздраженно перебил Борюсик. – Наших!

– Каких наших? – Ольга все еще не въезжала.

– Южных, – мягко пояснила Лера. – Но у Джакопо все в порядке…

– Наших в смысле итальянцев? – уточнила Ольга.

– Бля, ну не китайцев же! – вздохнула Лиза. – Опять у тебя папка с твоим гребаным докладом про H2O! Поверь, сегодня до него точно не дойдет! Сегодня если какая вода народ и заинтересует, то только огненная!

Ольга подошла к бару, взяла чашку кофе. Подумала, что могла бы сейчас лежать в объятиях сицилийского массажиста и слушать, как он с дивным акцентом болтает по-английски. А не сидеть в вечернем платье с никому не нужным текстом о воде и выражением лица «я не такая, я жду трамвая».

И что всегда, когда она пытается выдать трусость за обязательность и чувство долга, небесный диспетчер громко смеется ей в лицо. Не хотелось никого видеть, ни с кем говорить, но за столик плюхнулся объемный Егор Золотов и подошел Андрей Николаев.

– Андрюх, что ты мечешься, как узбек по Третьяковке? – спросил Егор. – Принеси стаканы, сядь и разливай! Оль, тебе капельку плеснем для приличия!

Бармен нервно реагировал на разлив виски не из его бутылки, но никто из русских не интересовался его мнением.

– Чин-чин! – звякнули стаканами, и Егор продолжил разговор: – Пойми, Андрюха, это ведь не русская урла с ножиками! Ндрангета когда-то называлась «Общество чести»! Ведь она имеет глубокие народные корни потому, что боролась за права местных крестьян. Это наших бандюков легко уничтожить, была бы политическая воля! А здесь вместе с водой выплеснешь ребенка. Италия без мафии перестанет быть Италией! Исчезнет ее дух и буква!

– Егор, я не знаю, вот я с концертом в Чечню ездил! Здесь то же самое, даже природа такая же! Только там еще все с автоматами наперевес! – возразил Андрей Николаев.