Кинокава
Шрифт:
– Что вы такое говорите!
– О да, так оно и есть, – кивнул Кэйсаку. – Матушка постоянно это повторяет.
Хана молча склонила голову. По телу прошла волна счастья. Женщина, которой удалось завоевать любовь свекрови, действительно держит в своих руках всю семью. Тут есть чем гордиться.
А вот удержать в руках родную дочь ей никогда не удавалось и теперь уже не удастся. Однажды утром, на седьмой день после гибели Мисоно, Хана наняла рикшу и поехала в Мусоту. Под поясом-оби цвета зеленого чая пряталось послание от Фумио, которое она получила пять дней тому назад, – первое после свадьбы письмо. Переполненная ностальгическими воспоминаниями, Хана нетерпеливо
Сразу же за формальным приветствием начались обычные нападки на мать.
«Я вышла замуж за простого банковского служащего, но будущее его блестяще. Мы с ним не собираемся цепляться за прошлое, ведь он не какой-то там отпрыск высокородного семейства с впечатляющим именем и землями, которые передаются из поколения в поколение, а просто человек. Наш девиз: «Жизнь в новом стиле». А потому я возвращаю обратно все бесполезные предметы из своего приданого».
Ну к чему вся эта грубость? Фумио могла бы просто сказать: очень жаль, но некоторые вещи из приданого придется вернуть, поскольку они нам не нужны и будут только занимать место в крохотном домике. Между этими двумя заявлениями целая пропасть, хотя по сути они означают одно и то же.
Фумио известила мать, что отправит вещи в Мусоту, и вот господин Мацуи сообщил об их прибытии.
Прежде чем отправиться в «Синъикэ», Хана заехала в Агэногайто поглядеть, что вернули. На веточках хурмы зеленели набухшие почки. Аромат весны наполнил сердце миром и покоем.
Госпожа Мацуи сидела у входа с шитьем в руках.
– Какой день хороший! – бодро заметила Хана.
– Я очень сожалею, что пришлось побеспокоить вас.
На энгаве валялись небрежно упакованные ящики самых разных форм и размеров, завернутые в соломенные циновки. Взору предстали: лакированная подставка под зеркало в киотоском стиле, китайский сундук для гостиной, полный набор покрытых золотым лаком шкатулок для хранения белил и притираний, плетеный чемодан со свадебным кимоно Фумио и кото.
– Ох! Вы только взгляните на эту трещину! – Госпожа Мацуи свела брови у переносицы и вытерла полотенцем поврежденную поверхность бесценной лакированной шкатулочки.
– Надо было лучше упаковывать. Даже веревка и то некрепко завязана, – возмутился один из грузчиков.
– Прошу вас, занесите все внутрь, как только протрете, – попросила Хана. Когда мужчины удалились, она печально улыбнулась госпоже Мацуи. – Не поможете мне убрать все это в хранилище?
– С удовольствием, – ответила та. Опытная швея, она предложила для начала проветрить кимоно.
– Отличная идея, – согласилась с ней Хана, бесцельно блуждая среди свертков.
Госпожа Мацуи тут же взялась за дело. Она быстренько вскрыла бумажные пакеты и расстелила свадебные кимоно Фумио в гостиной.
– Вот этот наряд поистине красив. Какой вкус! Местные жители очень сожалеют, что не имели возможности поглядеть на свадьбу Фумио. Госпожа хозяйка, можно показать эти кимоно соседям?
– Определенно нет. Не дело главному семейству радоваться, когда младшее в трауре.
Кото было тем самым, которое Хана привезла с собой из Кудоямы. Выполненный золотистым лаком узор дышал стариной. Если бы инструмент умел говорить, он поведал бы немало интересного тому, кто касался его струн. Именно на этом кото Хана играла для Фумио в хранилище.
Хана живо представила себе, как до крови ударила Фумио по руке. Она отдала инструмент дочери, поскольку с ним у нее были связаны неприятные воспоминания,
а также в надежде на то, что у Фумио когда-нибудь проснется вкус к изящному. Вот почему Хана так сильно расстроилась, увидев, что кото вернулось обратно.– Госпожа хозяйка, мы расставим все эти вещи по местам к тому времени, как вы вернетесь из «Синъикэ». Не перекусите с нами перед отъездом?
Госпожа Мацуи отправилась готовить обед. Хана осталась сидеть перед кото в окружении дорогих кимоно и размышляла над тем, какими вырастут дети Фумио. – Интересно… – задумчиво пробормотала она, взяв в руки палочки-хаси.
– Да?
– Мне как-то неспокойно в последнее время.
– Вы действительно не слишком хорошо выглядите.
– Я все думаю, не бесплодна ли Фумио.
Сама не из Мусоты, госпожа Мацуи ни разу не видела Фумио и даже не подозревала о давней вражде между Ханой и ее дочерью. Не имея ни малейшего понятия, почему часть вещей из приданого вернули обратно, женщина весело рассмеялась и горячо заверила Хану, что все ее волнения напрасны.
– Что вы, госпожа хозяйка! Не стоит даже думать об этом. Ведь со дня бракосочетания меньше месяца прошло.
Хана подивилась своей глупости и кисло улыбнулась в ответ, но беспокойство не отпускало ее.
Однако волноваться действительно не было необходимости. В начале лета Фумио сообщила ей о своей беременности и о том, что ребенок должен родиться в декабре.
– Быстро это они, – расцвел счастливый Кэйсаку.
Хана не меньше мужа радовалась тому, что станет бабушкой, и поспешила снабдить дочь материнскими наставлениями.
Адресовав письмо на имя Эйдзи, она попросила зятя отпустить Фумио рожать первенца домой и напомнила дочери о древней традиции совершать паломничество в Дзисонъин с амулетом в виде женских грудей.
Ответ не заставил себя ждать:
«Я доверяю нашего ребенка отделению гинекологии больницы Красного Креста в Аояма Такаги-тё, оборудованному по последнему слову техники. Так велит наш век. И прошу вас в будущем не забивать малышу голову всякими предрассудками».
Фумио в очередной раз отмахнулась от матери. Она упорно не желала принимать в расчет тот факт, что ее ребенок был еще и внуком Ханы. Однако Хана уже не так переживала по поводу холодности своей дочери, ведь та, как ни крути, стала членом другого семейства.
Сделав амулет вместо Фумио, Хана взяла с собой младшего сына, Томокадзу, и отправилась в Кудояму, где не бывала более десяти лет.
Они доехали на рикше до железнодорожной станции Вакаяма. Паровоз весело бежал вдоль берега Кинокавы и скоро прибыл в Хасимото, где им предстояло пересесть на другой поезд. За окном мелькали Ивадэ, Кокава, Касэда – места, которые Хане никогда не забыть. С этими названиями было связано немало приятных воспоминаний, именно здесь она останавливалась на отдых во время своего брачного путешествия.
Томокадзу сидел рядом с матерью, ерзал и закидывал ногу на ногу. Он уже был в выпускном классе средней школы Вакаямы и на следующий год планировал уехать в Токио. Хане хотелось показать сыну Кинокаву во всей ее красе, поэтому она и взяла его с собой. Однако бесконечное путешествие явно наскучило парню.
– Погляди, Томокадзу, как красива Кинокава! – воскликнула Хана.
– Далековато до Кудоямы, да? – Сына абсолютно не интересовали виды за окном.
Из Вакаямы они уехали утром, в Хасимото оказались днем, и до прибытия поезда, который унесет их на станцию Коя железнодорожной линии Нанкай, оставался по крайней мере еще час.