Кинжал Зигфрида

Инженер Прилукин, напротив, не опасался никаких леших, оборотней и призраков. Он незаметно приглядывался и прислушивался – не хрустнет ли в чаще ветка, не взмоют ли в воздух потревоженные птицы.

Ни она, ни он до конца не верили в происходящее. Таисия второй раз в жизни чувствовала себя изгнанницей, отверженной, только теперь ее гнало с насиженного места не смутное стремление к самопожертвованию и духовному подвижничеству, к тихому уединению кельи, к какому-то высшему блаженству, недоступному обычному мирянину. Теперь ее душа томилась запретной страстью к воображаемому возлюбленному, и змей-искуситель напустил на нее свору демонов. Вырваться из их когтей бывшая послушница решила радикальным способом – оставить надежды на монашеское служение и выйти замуж за человека из плоти и крови, дабы разрушить болезненную одержимость. Господь даровал спасение худшим грешникам, чем она, дарует успокоение и ей.

Но бесы сопротивлялись, они не хотели отпускать ее.

– Тебе плохо? – спросил Михаил. – Ты вся дрожишь, и щеки бледные.

– Мне холодно…

Ему было жарко от ходьбы, и он снял ветровку, накинул ей на плечи.

– Надень…

Небо затягивали сизые тучки, ветер крепчал. В воздухе пахло багульником, болотной сыростью. Успеть бы до дождя.

Через три часа пути они с Таисией благополучно добрались до автобусной остановки у деревни Шубинка. Всю дорогу до Новгорода на перекладных она забывалась лихорадочным сном, просыпалась, просила попить воды и снова проваливалась в тревожное забытье. Михаил осторожно прикладывал руку к ее лбу – она вся горела.

В Новгороде он привез ее в заранее снятую квартиру, раздел и уложил в постель. Над городом стояла теплая ночь. Зарево огней казалось отсветом далеких пожарищ. На черной речной воде качались размытые звезды.

Михаил собрал ветхое «монашеское» облачение, свернул и вынес на помойку. Все! Таисия больше не сможет натянуть свою уродливую «лягушачью кожу». Вернувшись, он бесшумно притворил дверь и на цыпочках прошел в комнату, где она спала. У нее по-прежнему был жар, она прерывисто дышала.

Михаил открыл ее холщовую сумку – старые книги, старые тряпки, деревянный, отполированный прикосновениями верующих крест, почерневшая ладанка, маленькие ржавые ножнички, истертая зубная щетка. Выбросить еще и это рука не поднялась.

Он достал из шкафа новую сорочку, белье, длинный темный халат и положил на тумбочку у кровати. Приучать одичавшую даму к цивилизованной жизни придется постепенно.

Михаил со всей основательностью изучил содержимое холщовой сумки – кроме прочего, там был небольшой кожаный чехол с документами. Он открыл паспорт, просмотрел и удовлетворенно кивнул.

Глава 19

– Что тебе сказал Борисов? – спросил Матвей, разливая кофе по чашечкам.

Астра доедала овсянку с изюмом. У нее сегодня намечено столько дел, дай бог успеть.

– Узнал адрес профессора Лианозова. Тот преподавал физику в университете, курировал аспирантов. Его вдова с сыном живут на Долгопрудной – им пришлось продать квартиру в центре и переехать на окраину.

– Тебе с сахаром?

Она рассеянно кивнула. Проглотила кофе, не ощущая вкуса. Торопливо причесалась, накрасила губы и хлопнула дверью.

Сегодня она ушла раньше Матвея, он убрал со стола, вымыл посуду. Ему вдруг стало тоскливо от мысли, что скоро он будет видеть ее только по выходным или того реже. Ремонт на Ботанической вот-вот закончится, квартиру обставят, вымоют, вычистят, проветрят… И Астра поселится там. Она заберет с собой зеркало, смешной высохший корешок, кассету с «магическими» эпизодами, записанными убийцей. Тот слегка отстал от времени – видеокассеты устарели, надо было сделать запись на диске.

Матвей усмехнулся – Астра и ее неуемные фантазии заняли все его мысли. О чем бы он ни подумал, все так или иначе замыкалось на ней.

В спальне висел ее портрет кисти знаменитого – ныне покойного – Домнина «Женщина с зеркалом». Овальный багет обрамляет сидящую спиной к зрителю молодую даму в старинном наряде – черный атлас, кружева, драгоценная застежка на корсаже. Вокруг множество мерцающих свечей. Лицо красавицы отражается в зеркале: ее губы чуть приоткрыты, в глазах – туманная дымка. Такая же, как в зеркале.

Сколько раз Матвей смотрел на портрет, не замечая некоторых тонкостей. Этим и отличается шедевр от хорошо выполненной работы – неисчерпаемостью образов.

Карелин всегда понимал, что полюбит только ту женщину, которую не сможет познать до конца. Астра была такой. Он подшучивал над ней, посмеивался, злился на нее, отказывался ее понимать и… не представлял себя без нее. Она расшатывала его принципы и наполняла жизнь новым смыслом, азартом и адреналином. Ее авантюрные замашки, наивная вера в «пророчества» и «обратную сторону реальности» неожиданно затронули романтические струнки его сердца. Вопреки скепсису Матвея, самые смелые предположения Астры подтверждались, и это вовлекало его в феерическую орбиту ее причудливого мира.

Вот и художник уловил, сумел передать на портрете ее смятение, особый взгляд, устремленный вдаль – за зыбкий рубеж между действительностью и воображением. Что она видит в зеркале? Свое отражение или своего двойника?

– В зеркало смотрим не только мы, – говорила она. – Оттуда смотрят на нас.

Матвей все чаще ловил себя на том, что воспринимает ее слова не как выдумки избалованной отцовскими деньгами, взбалмошной девицы, свихнувшейся от безделья и скуки, а как непривычную, но имеющую право на существование точку зрения. Он все более склонялся к тому, что в ее толковании событий присутствует доля правды, какими бы абсурдными они ни казались.

На портрете была другая Астра, та, которую нельзя увидеть воочию, но можно почувствовать. Как в свежем воздухе с привкусом озона чувствуется приближение грозы. Стихия дает человеческой душе ни с чем не сравнимое упоение.

«Да, она красива, – подумал Матвей, не отрывая глаз от портрета. – Полна нерастраченного огня, невысказанных откровений, неосуществленных желаний. Такую я искал и отчаялся найти. Искал давно… еще до этой жизни».

Пожалуй, в этот момент прозрения, который длился секунду или даже меньше, он впервые осознал, что формы одухотворяют пронизывающие их вибрации. И что пустая красота – извращенный вид уродства, призванный привлечь и погубить.

Ему вдруг почудилось, что его встреча с Астрой и то, что их связывает, откроет самую сокровенную суть любви и бытия… Или небытия.

Художник, написавший этот портрет, мертв. Как мертвы первый жених Астры, ее близкая подруга, баронесса, у которой она служила компаньонкой, убийца, оставивший кассету… [4]

Он решил не продолжать список. Слишком мрачная вырисовывалась картина.

– Этот портрет она тоже заберет с собой, – прошептал Матвей и нежно прикоснулся пальцами к золотистым завиткам рамы.

4

Читайте об этом в романах Натальи Солнцевой «Магия венецианского стекла» и «Загадка последнего сфинкса», издательство «Эксмо».