Киоск

–  Никогда раньше не был внутри, - заметил Флека, осматривая все обнаженные швы на предмет возможного взлома воровской фомкой.
– Я подумывал открыть собственный киоск, да только… ну, это такое хлопотное дело.

–  Все дело в потоке товаров, поделенном на площадь. С этой точки зрения, киоск - сверхприбыльное предприятие розничной торговли. Но это предприятие для одного человека. Здесь можно вести дела только в одиночку.

Флека посмотрел на него мудрыми круглыми глазами.

–  Эта девочка, которая так плакала из-за своих волос… Она не твоя дочь, а?

–  Что? Нет.

–  А что случилось с ее отцом? Его унес грипп?

–  Она родилась намного позже, но ты прав, ее отец умер.
– Бори-слав закашлялся.
– Он был моим добрым другом. Солдат. Очень красивый парень. Его девочка просто милашка.

–  Значит, ты ничего для этого не делал. Потому что ты не солдат, и не богат, и не красив.

–  Ничего не делал - для чего?

–  Такая женщина, как Ивана, она не ждет красавца-солдата. Или богатого босса. Такая женщина, как она, хочет красивое платье. Или капельку духов. А главное - иметь в своей постели кое-что получше бутылки с горячей водой.

–  Ну, у меня киоск и сломанная нога.

–  У всех нас, мужчин, сломанная нога. Она подумала, что тебя ограбили. И прибежала прямо сюда, прихватив все, что могла, запихнув вещи в наволочку. Значит, ты не урод. Ты - глупец.
– Флека ударил себя кулаком в грудь.
– Я урод. У меня три жены: одна в Бухаресте, одна в Люблине, а та, что в Линце, даже не цыганка. Они закопают меня живым, маэстро. С этим ничего нельзя поделать, потому что я мужчина. Но это не про тебя. Ты - глупец.

–  Спасибо за бесплатное предсказание судьбы. Ты все знаешь, да?

Она и я были здесь в тяжелые времена. Вот в чем дело. У нас с ней своя история.

–  Ты фанатик. Ты шут. Я вижу тебя насквозь, как витрины этого киоска. Тебе нужно строить жизнь.
– Флека ударил кулаком по обоям киоска и громко вздохнул.
– Послушай, жизнь грустна, правильно? Жизнь - печальная шутка, даже когда она есть. Итак, Бутсы. Теперь я тебе расскажу о своем фабрикаторе, потому что у тебя есть деньги и ты его у меня купишь. Это красивая машина. Очень плодовитая. Она из больницы. Ей полагалось делать кости. Эта инструкция посвящена изготовлению костей, и это плохо, потому что никто не покупает кости. Если ты глухой и хочешь получить маленькие черные косточки для ушей - вот для чего эта машина. И еще: эти черные игрушки, которые я с ее помощью сделал, я их не могу раскрасить. Они слишком твердые, поэтому краска сразу же слетает. Что бы ни изготовил этот фабрикатор, оно будет твердое и черное, и ты его не сможешь раскрасить, этой вещи положено находиться внутри больного… К тому же я не умею читать глупые инструкции. Ненавижу читать.

–  Он работает от стандартного напряжения?

–  Я его запускал от постоянного тока, подключая к аккумулятору своего автомобиля.

–  Где сырье?

–  Оно упаковано в большие мешки. Порошок, желтый порошок. Фабрикатор каким-то образом склеивает его, при помощи искр или еще как-то, он делает порошок блестящим и черным и связывает его очень быстро.

–  Я беру сырье вместе с машиной, по одной цене.

–  Это еще не все. Помнишь тот раз, когда я поехал в Вену? Мы собирались заключить сделку. Мы уже ударили по рукам, а я это дело провалил. Из-за Вены.

–  Правильно, Флека. Ты полностью его провалил.

–  Значит, это моя цена. Часть моей цены. Я продам тебе машину для производства игрушек. Мы сейчас достанем ее из автомобиля и затащим в киоск в целости и сохранности. Когда представится случай, я привезу тебе мешок с угольной соломкой. Но мы забудем о Вене. Мы просто о ней забудем.

Борислав ничего не сказал.

–  Ты простишь тот мой проступок. Вот чего я от тебя хочу.

–  Я это обдумаю.

–  Это часть сделки.

–  Мы забудем прошлое, и ты отдашь мне машину, сырье и еще пятьдесят баксов.

–  Ладно, продано.

6.

Когда фабрикатор оказался внутри киоска, у Борислава не осталось места для самого себя. Ему удалось переписать инструкции из черного молчаливого фабрикатора в свой ноутбук. Солнце уже взошло. Хотя все еще было сыро и зябко, официанты из «Трех котов» уже расставляли белые стулья, сложенные на ночь стопкой. Борислав сел за стол. Он заказал кофе и начал внимательно читать неуклюжий машинный перевод польского руководства.

Сельма пришла ему надоедать. Она была замужем за школьным учителем, славным малым, имевшим постоянную работу. Сельма называла себя художницей, делала украшения и одевалась, как лунатик. Школьный учитель был высоко мнения о Сельме, хотя она спала со всеми подряд и ни разу не приготовила ему приличного обеда.

–  Почему твой киоск пуст? Почему ты торчишь здесь без дела? Борислав отрегулировал угол наклона экрана.

–  Я осваиваю средство производства.

–  Что ты сделал со всеми моими браслетами и ожерельями?

–  Я их продал.

–  Все?

–  Все до единого.

Сельма села, словно ее ударили клюшкой.

–  Тогда ты должен угостить меня бокалом шампанского! Борислав нехотя достал телефон и послал сообщение официанту. Поднимался резкий ветер, но Сельма, гордая собой, все сидела над

стаканом дешевого итальянского красного.

–  Не жди, что я быстро пополню твои запасы! На мои художественные произведения большой спрос.

–  Спешить некуда.

–  Я прорвалась на рынок предметов роскоши, за рекой, в «Межконтинентальном». Этот отель берет все ожерелья из слоновой кости, которые я делаю.

–  Да-да, - рассеянно пробормотал Борислав.

–  Короткие бусы из слоновой кости, они пользуются неизменным спросом у глупых стареющих туристок с увядшей шеей.

Борислав поднял глаза от экрана и взглянул на женщину.

–  Тебе не пора бежать к верстаку?

–  О, конечно, конечно, «дай людям то, чего они хотят», это твоя больная мелкобуржуазная философия! Те иностранные туристки в больших отелях, они хотят, чтобы я делала унаследованный от прошлого кич!

Борислав махнул рукой в сторону улицы.

–  Ну, мы ведь живем в районе Старинных искусств.

–  Послушай, глупец, когда это место было районом Передовых искусств, здесь было полно авангардистов. Посмотри на меня хоть раз. Разве я из музея?
– Сельма рывком задрала юбку до середины бедра.
– Разве я ношу старые крестьянские башмаки с загнутыми носами?

–  Какой черт в тебя вселился? Ты села на паяльник? Сельма прищурила подведенные глаза.

–  Что мне, по-твоему, делать со своими руками и мастерством художника, когда ты штампуешь всевозможные украшения фабрикато-рами? Я только что видела эту дурацкую штуку в твоем киоске.

Борислав вздохнул.

–  Послушай, я не знаю. Ты мне скажи, что это означает, Сельма.

–  Это означает революцию. Вот что. Это означает еще одну революцию.

Борислав рассмеялся.

Сельма нахмурилась и подняла руку в лайковой перчатке.