Кипелки. Самопознание. Самоподобие. Числовые Фракталы. Глухие Софитные. Канонический текст
Шрифт:
• Вот уже и сливы поспели; одни спешат жить и уже на земле, другие медлят, из последних сил цепляясь за родимое дерево. Конечно, хочется съесть не с земли – битую и грязную, – а с ветки, но и силу применять негоже. Не попробовать ли уговорить? Начинаешь издалека, с комплимента – мол, ах, какой у тебя матовый бочок, какой отлив, какой сливовый налет, словно из-под кисти самого Гогена. Можно ли погладить? Ах, какая ты уже мягкая, а стебелек-то какой сухонький, и как только ты на нем держишься? Теперь остается только подставить руку и скомандовать «прыгай!» – и она уже на ладони.
• Синоптики посулили ночные заморозки, поэтому днем многие сотрудники на своих садовых участках. А здесь – чуть левей – можно видеть меня, как я пру по скользкой наклонной тропе, распятый на рюкзаке с тыквами, как распят американский лунный астронавт на своем космическом ранце; с тараканьими опасениями, – случись чего, упаду и буду дрыгать лапками не в силах перевернуться.
• Большой старинный диван на даче. Когда он в деле, пружины скребут по доскам, счесывая опилки. По величине опилочных горок под диваном хозяева судят о любострастии парочек, которым дают приют.
• Пробежка на рассвете. Утренняя свежесть. Холмистый ландшафт, деформируя линию горизонта, затевает с восходящим светилом игру в прятки. Земля, кренясь, подставляет под косые лучи то один склон, то другой… Может оттого, что моим остеохондрозным дискам и супинаторам недостает эластичности, но от тряски порой вытрясаются разные мыслишки. А потому заранее настроиться на тему, а дома проращивать. И от тряски же дух мой легко расщепляется, раздваивается, раз-два-я-ется, как в том анекдоте о дорожном знаке. Распределение ролей – какое? – если действующих лиц двое – я и он. Тот другой может прикинуться бывалым, и с высоты своего опыта снисходительно журить, укорять. Или притворится незнайкой и возражает почем зря. Это хорошо, что не соглашается, это как раз то что нужно, ведь наставлял же маэстро: «если ветер не в лицо, то остановись и подумай». В общем, родственная душа, с которой можно обсудить наболевшее без опасений, ведь надо обязательно проговаривать, но нельзя проговариваться. А бывает, тот другой выдает себя за мой внутренний голос – интуиция, шестое чувство – любит искать истоки, объяснять. Что ему возразишь, приходится помалкивать.
Он: – Какого черта! ты что же собираешься всю жизнь молчать?
Я: – Молчание – золото.
Он: – Это в какой же системе отсчета?
Я: – Так говорят.
Он: – Вот видишь, когда ты молчишь, за тебя говорят другие. Ты повторяешь чужое, а свое сказать боишься. Золото – это наличность, а молчание – его отсутствие. Приравнивая одно другому, переворачивают систему отсчета, ночь выдают за день, молчащий объявляется пророком…
Я: – Я молчу…
А в самом деле, что я могу сказать? На чемпионате жизни я всего лишь шумовой микрофон, который забыли подключить. Их расставляют на поле, стремясь охватить все игровое пространство, они должны дополнять визуальную информацию акустической – сочные удары по мячу или шайбе, тяжелое дыхание игроков, обмен репликами, все это о многом говорит болельщику, возникает эффект присутствия, он уже не только зритель. Ну и как говорят, концертное звучание; ведь туго накаченный мяч – великолепный музыкальный инструмент.
• Запускающий файл boot.ini. Иногда он почему-то не срабатывает и оказываешься в положении лунатика – спишь на ходу. В пять утра я выбежал на пробежку, как обычно сделал круг вокруг зеленой зоны, и к восходу солнца был на футбольном поле, где обычно разминался. Делая повороты с разведением рук в стороны, я обратил внимание на человека, который невдалеке от меня занимался чем-то вроде физзарядки. Он наклонялся вперед, выпрямлялся, и вслед за этим с земли поднимались мелкие предметы. Мне стало любопытно, и я двинулся в его сторону. «Это что – телекинез?» Он повернулся и хмуро посмотрел на меня исподлобья. В ту же секунду boot.ini, наконец, сработал, я окончательно проснулся и все понял. В руке этот тип держал нечто вроде шпаги, которой пронзал бумажки, лежащие на земле под скамейками, поднимал и рассматривал. «Не знаю я твоего Телекинеза», сказал он с расстановкой,
«но ты ему передай, трам-тарарам, что если он с моего участка бутылки будет собирать, то я ему…»• На соседском садовом участке хозяин собирает колорадских жуков; его диалог с самим собой:
– Надо щемить яйца жуков.
– Да, но ведь это не гуманно.
– А что делать? Такова жизнь.
• Одежда сохраняет очертания тел; не так чтобы уж очень, но все же. Особенно верхняя одежда. И выдает характер носителей; особенно, когда с этими носителями знаком. Как выразительна одежда на институтской вешалке, как она гримасничает, как яростно все эти дубленки, шубы и пальто продолжают на своих крючках борьбу за существование в параллель той, что ведется их носителями у академической кормушки. Сколько динамики в этой неподвижности. Почему так? Места под солнцем не хватает и здесь, конечно же. Наши местные разусовершенствователи поработали, – по всегдашней коммунальной привычке уплотнили институтский гардероб и задвинули его в самый дальний глухой угол огромного вестибюля. Первым отмечаешь жест, каким брошена одежда на вешалку. Здесь весь человек, привычки, характер. На правом фланге под недреманным оком гардеробщицы солидно и как-то неторопливо «висят» слепки с наших бонз. По другую сторону – все прочие. Визитная карточка балбеса – ученого секретаря – скомканный с вывернутым рукавом плащ. Выделяется одно девичье пальтишко. Светло-голубое легкое, всегда с едва заметным поворотом в талии; белая вязаная шляпка и вязаный шарфик – классическая композиция. Вчера она была чем-то озабочена, сегодня весела и беззаботна. Смешно и до слез грустно, – с недавних пор рядом одно и то же настойчивое мужское пальто, и как-то уж слишком отвесно. А сегодня, о боже, а сегодня – и это особенно подавляет, – сегодня они на одном крючке…
А это моя всепогодная куртка. Декоративные погончики, большие накладные карманы, пояс с фигурной пряжкой. В гардеробном зеркале я кажусь себе не то шансонье, не то полицейским инспектором. Мучительная сцена расставания –
«Так, души смотрят с высотыНа ими сброшенное тело»Словно маленький ребенок оно нуждается в утешении, я его понимаю, сам такой, страшно оставаться среди чужих.
• Вопрос, поставленный ребром.
Доводы «против»:такой отрицательный резус,такая последняя группа,такое кривое ребро.Зато, замечательный Мастер,искусный в переустройстве,из брака для бракатворит чудеса.И это веский довод «за».• Однажды утром, когда они только проснулись, она взяла его руку и прижала ладонь к животу; сердце будущего отца зашлось в бешенной аритмии. Тогда он приложил ее руку к своей груди, и она сказала удивленно: «Надо же, кажется, у тебя сильнее».
• Выборы. За день, за два общежитские сговаривались как бы в шутку. Было видно – готовится пакость. С усмешкой: «Маш, ты как?», «Вась, ты за кого?» «За Ж?.. Ха-ха! Во-во, и я». Вахтерша, когда я проходил мимо, как бы не замечая, разговаривала сама с собой: «А я за Ж… Пусть он придет и их всех перестреляет к чертовой матери!» И всюду было слышно как, окликая друг друга, они словно бы в шутку сговаривались. Это ведь наработанное утопией человеческое антивещество, они могут только наоборот. Оправдываясь, они «рассуждают»: «все равно ведь лучше не будет», и «как они к нам, так и мы». Это то, что делается на работе, когда мастер не смотрит – тихий саботаж. Им представилась возможность, и они ею воспользовались, они ведь, как сказано, в противофазе.
• Фоторобот. Сначала потенциальные жертвы с помощью фоторобота детализируют изображение своего будущего мучителя. По крохам извлекая из подсознания всевозможные артефакты, в коммунальном экстазе зачинают гомункулуса-симулякра. Словно дети они наслаждаются чувством ужаса, предвкушая будущие страдания. Некий шоумен управляет процессом; шоумен ведет и ему отвечает нестройный хор голосов:
– А ударить с таким лицом может?
– Не-е, такой, пожалуй, не сможет…
И шоумен дает другие варианты. Шоумен:
– Глаза?..
– Красные…
– Как насчет семьи?
– Лучше без семьи…
– А духовность должна быть?
– А как же… Футбол… Рыбалка… Нее, – рыбалка не духовность… Читает детективы.
– Кто за детективы?
– Ну как, будем за него голосовать?
– Принято единогласно!
Первое время гомункул не уверен в себе и двигается как-то рывками… В какой-то момент после совершения серии гнусностей, процесс направляется на его поимку. Снова при посредстве шоумена составляется фоторобот. В автобусе люди узнают гомункула и добродушно наставляют: «Тебя ж менты ищут, а ты в автобус… Стань за мою спину когда я буду выходить».