Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2

– Это так, – согласился казак.

– Мы не только должны идти туда, чтобы предупредить наших людей, но должны идти сразу, немедленно, может, даже обогнать Дугласа и китайца. Конечно, если мы втроем пойдем туда, это смешно, мы ничем не поможем, но хоть предупредим…

– Чего уж вы предупредите… – вздохнул казак. Опять замолчали.

– Если вы не хотите брать денег у меня, – сказала Ниночка, – то Вероника готова платить. У нее осталось немного денег. Кстати, Дуглас украл у капитана Смита и завещание, по которому он отказывает все свои деньги дочери.

– Много денег, да? – спросил тунгус.

– Не знаю. Наверное, много.

Тунгус сощурился и затянулся из длинной тонкой трубочки.

– Мы дороги не знаем, – сказал казак. – Все равно опоздаем.

– Дорогу я знаю, однако, – сказал тунгус.

– И ты пойдешь, Илюшка?

– Зачем не пойти? Дорогу знаю. Дорога недалекая. Послезавтра будем. Только идти шибко надо.

Из Ниночки словно выпустили воздух – она была готова отчаянно спорить и сражаться с мужчинами. А оказалось, сражаться и не надо. Казак сказал, что матросы и корейцы останутся у лодок. Если кто из начальства или казаков проплывет мимо, позовут на помощь.

Когда Ниночка вернулась в избу, чтобы собираться в поход, Пегги спросила негромко, видно, не хотела, чтобы мисс Смит слышала:

– А студент Андрьюша там?

– Там. Ты же знаешь.

– Он хороший, – сказала Пегги. – Только несильный. Если мистер Робертсон убивать будет, жалко.

– Всех жалко, – сказала Ниночка. «Странно, – подумала она, – я никому не сознаюсь, что спешу в тайгу из-за Костика. А Пегги может сказать об Андрее». И к стыду своему, Ниночка поняла, что, хоть и встречалась не раз с Андрюшей Нехорошевым, помнила его плохо. Нечто худое, нескладное, в очках. К тому же из другой партии – из эсдеков.

Собирались недолго. Через два часа вышли. Как только казак проверил, как уложены у женщин заплечные мешки, взята ли еда, ладно ли сидят башмаки, – в тайге шутить с этим нельзя. Тунгус повел в сторону от реки, по тропке из тех, что известны только тунгусам – хозяевам тайги.

* * *

С утра они копали траншею в валу. Это только на словах было просто. На самом деле широкий оплывший вал был набит сломанными деревьями, как компотная гуща ягодами. Только к полудню – уже и время остановилось, и сил не осталось, и радость открытия пропала – вода вяло потекла из воронки. Молчун продолжал упрямо и методично копать, молодые люди вяло тыкали

кольями в гниль и грязь, расшатывая и раздвигая стволы и сучья, а Мюллер неловко, но без устали тюкал топором, стараясь помочь остальным.

А вода текла сначала тонким ручейком, затем, найдя дорогу, потекла шустрее.

Далеко не сразу кто-то догадался обернуться, и они, к своему изумлению, увидели – и поняли мгновенно, что метеорит, открытый ими, вовсе не метеорит, а создание человеческих рук.

Это была верхняя половина шара, хоть и покрытого грязью и прилепившимися к нему сучьями, все равно правильная, точная, немыслимая в природе.

Обернувшись, они так и остались стоять в изумлении, а потом все сразу начали говорить, переспрашивая друг у друга, действительно ли остальные видят то же, что и ты, может быть, подвели усталые глаза?

Наконец, прерывая суматошные возгласы, Мюллер сказал твердо:

– Неоднократно я возвращался к разговору о множественности обитаемых миров, однако мои коллеги старались поднять меня на смех. Я открою вам тайну, мои друзья: как только я услышал о падении урулганского метеорита, мои надежды увидеть подтверждение моим взглядам получили новый толчок. Изучение мною сообщений газет и очевидцев о манере падения этого предмета убедило меня в том, что, вернее всего, мы имеем дело с управляемым кораблем иноземного происхождения. Однако я не говорил вам об этом, потому что насмешки коллег перенести куда легче, нежели насмешки моих спутников по этому путешествию.

– Там, внутри… – начал Андрюша и осекся.

Тут и Костю проняло. Он продолжил мысль Андрюши:

– Если это корабль со звезд, то внутри него были некие инопланетные существа.

– Почему были? – воскликнул Андрюша.

– Потому что в ином случае они бы вышли на поверхность, – сказал Мюллер. – Надеюсь, что их гибель в момент крушения – а чем иным, как крушением, мы можем объяснить падение этого тела в ленской тайге? – была мгновенной.

Молчун между тем подошел к краю воронки и стал подтаскивать обнажившийся под водой ствол, чтобы сподручнее подобраться к металлическому шару, что лежал на поломанных стволах, как птичье яйцо в гнезде.

Потом обернулся, подождал паузы в речи профессора и спросил:

– А как же она летала? Железяка эта?

– Для меня это такая же загадка, как и для вас, молодой человек, – сказал Мюллер.

– Я читал, – вспомнил Костя. – У английского писателя Уэллса. У него они на Луну летали в подобном аппарате.

– Возможно, принцип движения этого тела был реактивным. Это вам что-нибудь говорит? – спросил профессор у Молчуна.

– Нет, – сказал тот.

Он поднатужился, ствол сдвинулся и лег рядом с первым. Теперь до метеорита можно было дойти, не рискуя свалиться в воронку. Молчун первым пошел к шару, который, судя по обнажившейся его части, должен был в диаметре превышать десять саженей, и деловито постучал по нему кулаком.

Звук был глухой. Если внутри шара и была пустота, то оболочка была толстой – кулаком не простучишь.

Тем временем к Молчуну присоединились остальные.

– Не надо стучать, – остановил Ивана профессор.

– А чего?

– Все равно не откроют, – ухмыльнулся Костик. – Мертвяки не открывают.

Молчун стучать перестал, перекрестился. Стоял, ждал, что придумает профессор.

А профессор ничего не придумал. Пауза затягивалась. Тогда Андрюша спросил:

– А может, все же еще постучать?

– Чепуха какая-то, – сказал Костик.

– Знаю, что чепуха.

– Надо осмотреть его со всех сторон, – сказал наконец Мюллер, перепрыгивая на соседний ствол, чтобы увидеть шар справа.

Костик с Андрюшей постарались пробраться налево, а Молчун остался, где стоял, потому что происходящее настолько превышало возможности его ограниченного разума, что инстинкт самосохранения подсказал ему единственный выход: ничего не делать.

Он стоял и думал: врет, наверное, профессор. Мало ли какие камни бывают! И, может, он не с неба свалился, а всегда здесь лежал. Наверху что? Звезды. Господь бог и ангелы. Им незачем в железных шарах летать. Сейчас бы вернуться к палатке, достать из профессорского мешка флягу с коньяком. А почему бы и нет?