Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.4

Небоскребы поднимались в самое небо, и казалось, что они слегка загибаются, нависая над нашими головами.

Между ними виднелись дома пониже, но основательные, солидные, видно, построенные в начале века под гостиницы и банки.

Но даже за несколько десятков метров было совершенно очевидно, что небоскребы, банки и отели нарисованы на заднике декорации под названием «Наша славная столица». Нам с Кимом больше было некуда идти.

Ему было труднее пережить этот обман.

Он пошел к стене центрального из трех небоскребов, и с каждым шагом он продвигался все медленнее. В результате я, шагая неспешно, обогнал Кима и первым дошел до стены.

Небоскребы были написаны на ней грубо, однако все двери, окна и этажи были размечены точно, так что уже за сотню метров, особенно в сером сумеречном освещении этого дня, декорации казались настоящими домами.

Я ударил кулаком по стене. Стена спружинила.

Я попытался поцарапать ее – материал был упругим, непроницаемым, хотя краска поддавалась нажиму и клочок белой штукатурки я отколупнул.

Ким подошел и тоже ударил кулаком по стене. Будто подражал мне.

Я попытался процарапать в краске отверстие, как в замерзшем ледяными снежными узорами окне автобуса, чтобы заглянуть за край Земли. Я вспомнил картинку из учебника астрономии – «Средневековое представление об устройстве Вселенной». Там монах просунул голову сквозь небо на краю Земли и любуется звездами, кометами и прочими чудесами мироздания.

– Что же получается? – спросил Ким.

– Ничего. Нас обманули, – сказал я. – Нам повесили лапшу на уши.

– Я же здесь жил!

– Тебе внушили, что ты здесь жил.

– Зачем?

– А вот это нам с тобой предстоит выяснить. И только поняв, после этого мы с тобой сможем вернуться домой.

– В какой дом?

– В тот самый, который ты оставил в Меховске.

– В Меховске?

Блокада в его памяти существовала. Но на пути к ее разрушению был сделан первый шаг.

Я посмотрел по сторонам. Стену, которая чуть закруглялась в обе стороны, отделяла от домов-игрушек широкая полоса ничейной земли, как бывало на хорошо оборудованной советской границе. Я поглядел себе под ноги. Здесь, где никогда не идут дожди, следы сохраняются надолго. И наши следы были видны. Значит, рано или поздно велосипедисты появятся вновь.

Тем более что я увидел множество тонких рубчатых линий, тянущихся вдоль стены, – следы велосипедов, которые время от времени проезжают по границе Вселенной.

– Ким, – сказал я. – Давай отложим поиски твоего родного очага на следующий раз. Не стоит нам встречаться с велосипедистами.

– Но мы же не дезертиры!

– Мы подозреваемся в дезертирстве. Но теперь я убежден, что наше преступление куда серьезней. И одной виселицей не отделаться.

– Седой, кончай шутить!

– Я не шучу. Нигде не любят тех мальчиков, которые подглядывают в спальню родителей и могут догадаться, как делают детей. Мы же с тобой дошли до конца этого мира и можем догадаться, если захотим, что его не существует.

Ким думал недолго. К счастью, недолго, иначе мне пришлось бы уйти отсюда одному – я не хотел оказаться в руках правоохранительных органов. Полковник дядя Миша мне бы этого не простил.

– Хорошо, – сказал Ким. – Пошли обратно. Мне тоже подумать не мешает.

Обратный путь мы провели в молчании – каждому было о чем подумать. Когда мы вернулись в расположение нашей роты, нас ждал еще один неприятный сюрприз.

Комроты Коршун со своим верным Мордвином сидели на моей койке и ждали нас.

– Вернулись, – вздохнул Коршун с заметным облегчением.

– А ты чего боялся? – спросил Ким. Он был мрачен, агрессивен и напуган.

– Я боялся, что попадетесь, – сказал Коршун. – А скоро боевое время начинается. У меня больше командиров во взводах нет. А вы, хоть и молокососы, все же с опытом.

– Мы недалеко ходили, – сказал Ким. – Мы в город ходили.

– Зачем? – спросил Коршун.

Мне показалось, что за час, пока я его не видел, он еще более осунулся, смуглая кожа еще туже обтягивала скулы.

– Ким хотел со своими родными повидаться, – честно признался я.

– Ты что, жить раздумал? – повернулся взбешенный Коршун к Киму.

Я втиснулся между Коршуном и Кимом. Я был лучше готов к тому, чтобы спокойно выдержать натиск.

– Мы ничего плохого не имели в виду, – сказал я. – Мы сходили в город, поглядели, какую родину мы защищаем. Навестили, посидели, выпили чаю – и обратно!

– Врешь! – Коршун оттолкнул меня и обернулся к Киму: – Он врет, а ты что придумаешь?

– А с чего ты решил, что Седой врет? – удивленно спросил Ким.

Ах ты, молодец! Вот не ожидал от него такой прыти.

– Потому что... потому что категорически запрещено покидать передовые позиции во время боевых действий и оголять линию фронта. Сейчас положение критическое, каждый человек на счету!

– Погоди, погоди! – остановил я командира роты. – Ты притворяешься, а мы хотим говорить откровенно. Мы отлично знаем, что сейчас еще не боевое время, ты сам так сказал, и песок в часах еще не высыпался вниз. Мы младшие командиры и имеем полное право произвести рекогносцировку, потому что мы на фронте первый день и должны понять – где что. Где тыл, а где враг.

– И никто не запрещал мне повидаться с моей мамой, – сказал Ким.

Пыл Коршуна пропал. Вдруг он махнул рукой.

– Попались бы в лапы службе безопасности – и кончили бы дни на виселице. Кто бы там стал разбираться?

– А почему нужно вылавливать?

Он не дал мне договорить:

– Потому что дезертир на дезертире! Все бегут.

– Какие дезертиры? Куда бегут? – вмешался в разговор Ким. – Ты знаешь, что там, сзади?

– Конечно, знаю! Наш дорогой город, – ответил Коршун, и я подумал – может, и не притворяется? Ведь не будь меня, Ким, верней всего, попал бы к велосипедистам, и они бы его живым не выпустили. Нашему здешнему начальству нельзя допускать сомнения. Если мы защищаем родину – мы сражаемся отчаянно. Если речь идет о каких-то декорациях, то солдаты могут поднять оружие против хозяев. Никто не хочет быть смертником впустую.

– Ты в самом деле так думаешь? – спросил Ким, нахмурившись.

– Не надо допросов, – вмешался я. – Пусть каждый думает как хочет. Ты пришел сюда, потому что беспокоился, куда мы делись?

– Нет, – сказал Коршун. – Я пришел по делу. Ваше путешествие обсудим потом. Мне сообщили, что противник может начать вылазку еще до начала боевого времени.

– Так ты же говорил, что это невозможно!

– Это для нас, цивилизованных людей, невозможно. А для них, ублюдков, все возможно. Это будет, как мне сообщили из штаба полка, не общее наступление, а несколько вылазок с целью достать пленных.