Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.9

– Опять авгиеву конюшню! – воскликнул Шустов, но Соколовская, конечно же, не поняла, что имел в виду ее коллега.

– Мы заканчиваем, – уже более миролюбиво сказала Соколовская и велела своей жертве снизить голос на полтона, причем так грозно, что девица стала говорить полушепотом.

– Давайте еще раз пройдемся по вашим показаниям, – предложил Шустов. – Ведь любая деталь теперь может приобрести иное звучание. Пока все думали, что в этом деле участвовал один человек, мы и вели себя соответственно.

– Кто один?

– Пострадавшая, кто же еще? Алена Флотская. А теперь у нас есть и убийца.

– Это тоже ваше предположение. И только.

– Лида, – убедительно произнес лейтенант, забыв произнести отчество свидетельницы. Следовало поставить его на место, но как? – Лида, я сейчас исхожу из презумпции, что он был. Но если мы выясним, что в упаковки со снотворным в качестве бесплатного приложения вкладывается цианистый калий, тогда все претензии будут к аптеке. Я ясно выразился?

Ой, да ты кокетка! Или это называется кокет? Не надо соблазнять меня, лейтенант, я в десять раз тебя старше, я старая мудрая змея, у меня муж в Каире совершает невиданные открытия в области коптского искусства. А впрочем, есть что-то приятное, когда на тебя так смотрит восторженными глазами молодой лейтенант Шустов.

Они вместе с лейтенантом еще раз прошлись по всей ситуации, начиная со встречи в электричке, обсудили ее визит к Татьяне, закончив воспоминания тем, как Соня выскочила с адресом в руке и спасла Лидочку от усатого бандита.

– Вы что же, допускаете, что Соня – лучшая и единственная подруга Алены, могла встать ночью, добежать до шоссе, схватить там попутку, доехать до Васильевской, разбудить подругу, уговорить ее скорее покончить с собой, отравить, вернуться обратно на дачу и с ранней электричкой снова уехать в Москву? Очень сложно.

– Очень сложно, – согласился Шустов.

– Да я твоего Семенова в рот!.. – воскликнула вдруг девица за соседним столом, Лидочка даже обернулась – они сидели с девицей спинами друг к дружке.

Лидочка перевела дух, Шустов постарался не улыбаться.

– Продолжим наши рассуждения, – произнес он. – Получается все же, что Софья Пищик совершить убийство не могла.

– И Татьяна Флотская не могла.

– При условии, что они не находились в сговоре.

– Андрей Львович, одумайтесь!

Проходя, девица толкнула стул, на котором сидела Лидочка. Он мешал ей пройти как королеве. Инна сказала:

– А что поделаешь, с таким материалом нам приходится работать!

Как будто Шустов был виноват в том, что ему достался другой материал.

– Значит, у нас с вами появляются другие кандидатуры, – подытожил Шустов.

– Не у нас с вами, а только у вас, Андрей Львович, – сделала ему выговор Инна Соколовская. – А я пошла обедать. Вернусь через час.

Инна двинулась к выходу и в дверях столкнулась с высоким бледным седым мужчиной в хорошем, но не новом пальто, с рюкзаком в одной руке, пыжиковой шапкой – в другой.

– Могу я видеть Андрея Львовича Шустова? – спросил он.

– Что еще такое? – спросил лейтенант.

– Вы меня вызывали. Я Осетров. Олег Дмитриевич Осетров.

– Подождите в коридоре, я занят, – сухо ответил лейтенант.

– Но вы же меня на четырнадцать часов вызывали. У меня дела, я спешу, сейчас уже половина третьего.

– Я скоро освобожусь, подождите.

– Учтите, – повторил седой мужчина, – я спешу.

Он исчез.

– А вот и главный подозреваемый, – сказала Лидочка. – Чего же вы не сказали, что его вызывали?

– Было бы удивительно, чтобы в этих обстоятельствах я его не вызвал.

– Но у нас с вами все ясно? – спросила Лидочка.

– Лидия Кирилловна, у меня есть соображение, о котором я потом вам скажу, – лейтенант говорил, понизив голос, опасаясь, что его могут услышать в коридоре. – Подождите несколько минут. Я с ним быстренько поговорю, а вы у двери посидите. Потом я вам еще два вопроса задам – и все, расстаемся.

– Какие вопросы?

– В зависимости от результата моей беседы с гражданином Осетровым. Ну подождите, а?

– Ох, что вам будет от Соколовской, если она узнает, что вы так откровенны со свидетелями! А вдруг это я убила Алену?

– Зачем? – совершенно искренне спросил лейтенант. – Ее вы не знали, она бы вас вряд ли пустила ночью к себе. Никаких мотивов не вижу.

– Мотив – шкатулка, которая меня очень интересует. А все возможности у меня были: муж в отъезде, никто меня не контролирует, хоть всю ночь гуляй.

– Кстати, я бы на вашем месте после наступления темноты не гулял, – строго указал милиционер. – Наш район – не самый безопасный.

– Плохо работаете, лейтенант, – отметила Лидочка и поднялась.

– Когда это дело будет раскрыто, – ответил Шустов, – вы сами признаете, что мы работаем профессионально.

Интересно, подумала Лидочка, выходя из кабинета, какая у него биография, что кончал, как живет, – он же для нее теперь стал не просто лейтенант, а самый настоящий Знакомый Лейтенант.

Осетров поднялся, когда увидел, что дверь в кабинет открывается.

– Можете заходить, – сообщила Лидочка и поняла, насколько ситуации в жизни схожи – ведь это больше всего похоже на поликлинику. Вот она вышла от доктора, а следующий зайдет, и его спросят: что беспокоит? И начнут выяснять, что там, в нем, не в порядке.

Лидочка уселась на стул, освобожденный мужчиной, которого и она, и Шустов полагали основным кандидатом в убийцы.

Дверь в кабинет была закрыта. Но дверь-то была фанерной, и со стула, на котором раньше сидел Осетров, можно было отлично слышать все, что говорилось внутри. Голоса звучали настолько явственно, что Лидочка всполошилась, не сказали ли они с Шустовым лишнего, чего Осетрову слушать не положено. Впрочем, лейтенант говорил вполголоса – видно, он знал, что здесь и двери имеют уши.