Кирилл Обломов и его невероятные миры

ничего нового. А сейчас, Кирюша, иди в дом, покушаешь, а завтра старушке поможешь, эти две бочки,- указывает она огромные бадьи литров на тысячу каждая,- наполнишь

водой из колодца, а если до обеда управишься – наколи дровишки, но сначала тот

столетний дуб спили, а затем его на дрова и пусти. Вот, впрочем, и вся работа,- разводит

она руки,- успеешь к вечеру сделать, можешь уходить, неволить тебя больше не буду,-

ехидно посмеивается она, жуя нижними зубами верхнюю губу.

С неудовольствием смотрю на вредную старуху, но словно спотыкаюсь об её

людоедский взгляд и поспешно говорю:- Буду стараться, бабушка, но невольно бросаю

взгляд за ограду из человеческих костей, там моя свобода, вот только выбраться

необходимо до того как она решит меня сожрать.

– Вот эти слова мне по душе,- хвалит она меня,- надо хорошо работать и хорошо кушать. С

этими словами она тихонько подталкивает меня метлой к дому, но этого было достаточно, чтоб я влетел в дверь как снаряд, брошенный из пращи.

Чёрный кот, но не такой ухоженный, как у Антонины Фёдоровны, яростно зашипел

и хотел вцепиться мне в лицо, но получает между глаз метлою.

– Как гостей встречаешь, Василий!- грозно крикнула Баба-Яга и с милой улыбкой

обращается ко мне,- разбойник, недавно рысь так искусал, едва живая убежала. У Василия

когти железные, а зубы острые и колдовать умеет, правда чуть-чуть,- ухмыляется она.

Кот, вздыбив шерсть, метнулся боком под кровать и злобно рычит, словно тигр.

– Скоро успокоится и даже играть с тобой будет … в кошки-мышки,- злобно хихикнула

старуха.

Баба-Яга усаживает меня за стол. На удивление всё вкусно и питательно, только

боюсь спрашивать, из чего приготовлены блюда. Смутно догадываюсь, супчик с лапшой

не из курицы. Нечто вроде лягушачьей лапки выудил из тарелки и, закрыв глаза,

проглотил. Если сильно не придираться, вполне достойно, французы, ведь, едят, а ещё

деликатесом считают. Запечённый в углях уж, несколько подкачал – жестковат, надо было

его ещё слегка пропечь. Но чай на душистых травах, с пирогами и диким мёдом, выше

всяких похвал. С удовлетворением отметил про себя – жить можно.

– А что, бабушка, давно здесь живёте?- интересуюсь я, схватив крендель с маком и, наслаждаюсь, запивая его чаем.

– Сколько себя помню, столько и живу,- старуха неожиданно взгрустнула.- В своё время

от Ивана Грозного скрывалась в этих лесах. Тогда я была ещё совсем юной девочкой, не

более трёхсот лет набежало. С матерью смогли пробраться в самый центр топей,

соорудили магическую защиту, вошли в контакт с местными и зажили более-менее. Вот

только в один из дней появился необычный странник, как обычно хотели извести его, но

зубы об него едва не сломали, великим колдуном оказался. Но он нас не стал убивать, а

взамен на жизнь заставил Путь охранять от не прошеных гостей.

– А что за Путь?- мне так интересно, что даже забыл очередной раз взять крендель с

маком.

– Путь к Волшебной Книге о Начале и Конце Мира,- с грустью изрекает она.

– Так значит вы Хранитель?- поперхнулся я чаем.

– О, оказывается кто ты, не простой путник,- с интересом глянула на меня старуха,- тоже

за Волшебной Книгой пришёл. Что-то в последнее время зачистили к моим топям

непрошеные гости. Вот недавно мужчина приходил, справится с ним, не смогла, героем

оказался. С героями всегда сложно, им благоволят боги,- тяжко вздыхает Баба-Яга,-

пришлось указать дорогу, иначе изрубил бы меня топором, но направила его через центр

топей, где на дне трясины живёт моя мать, надеюсь, за ногу его поймает, или уже

поймала,- мстительно заявляет она, с неудовольствием почесав нижними зубами

крючковатый нос.- А зачем тебе, внучок, эта Книга, великим колдуном хочешь стать?-

ехидно улыбается она.

– Нет, бабушка, Книга мне не нужна … просто тот герой … отец моей подруги … я

обещал помочь ей найти его. Ведь без родителей плохо, верно, бабушка?- я заглянул в её

глаза, но увидел пропасть, словно её взгляд и есть самая глубокая трясина в мире.

– А я вот рада, что не живу с матерью,- неопределённо говорит Баба-Яга,- в последнее

время она стала страдать слабоумием и старческим маразмом. Представляешь, меня

хотела утопить!

– А она тоже Хранитель?- содрогнулся я, представив, что и к ней придётся идти.

– Нет, она просто там живёт, очень редко выходит на поверхность, пошарит-пошарит

рукой, схватит зазевавшегося путника и на дно, а там съест в покое и уединении. В

последнее время она сильно сдала, недолго ей осталось, через каких-то лет триста отойдёт

в мир иной,- Баба-Яга вздыхает, платочком промокнула сбежавшую по морщинистой

щеке слезу.- Все мы стареем, Кирюша,- вздыхает она.

– А вы Антонину Фёдоровну знаете?- интересуюсь я.

– Кто такая?- нахмурилась Баба-Яга.

– Тоже ведьма,- ляпнул я.

– Я не ведьма,- как ножом отрезала старуха,- я Баба-Яга. Ведьмы это из молодых, старые

законы не чтят и вообще, они наполовину люди,- она не удержалась и сплёвывает на пол.

Настроение у неё несколько испортилось и мне становится страшно смотреть в её

злое лицо, вот и кот выбрался из-под кровати, поскрёб пол железными когтями,

многозначительно глянул на меня и пошёл тереться к своей хозяйке.

Баба-Яга отвела меня спать в хлев, крепко подпёрла дверь бревном и выпустила во

двор медведя. Тот, гремя цепью, прошёлся по двору, сунул нос в щель моей

импровизированной спальни, шумно вдохнул и, глухо рыча, свалился рядом с хлевом и, принялся искать блох. М-да, вырваться сложно будет. Ладно, утро вечера мудренее, я

улёгся в душистое сено и честно пытаюсь заснуть.