Кирпичики 2

– Вот они, - ткнула Феня в свёрток, - от прадеда осталось, он у нас из старообрядцев был.

– Ну-ка, ну-ка, - сказал я, доставая мешок, - а можно на улице посмотреть, а то тут темновато?

Она разрешила и мы все вместе вышли на свет божий. Я нашёл место, относительно свободное от куриного помёта, и развернул мешковину… специалист по иконам я конечно тот ещё, но даже моих скромных познаний в этом предмете хватило, чтобы сразу отбраковать две штуки из трёх. Явно двадцатый век, слепленный на коленке и стоящий три копейки в базарный день. А вот третья была более интересной…

– Это кажется Спас нерукотворный? – спросил я у Фени, а она с удивлением подтвердила:

– Самый он.

– Можно мы вот её возьмём? А взамен вам в следующий раз привезём швейную машинку например…

– Да зачем мне эта машинка, так берите, - махнула рукой Феня, но тут же добавила, - а вообще привезите, пригодится в хозяйстве.

– Договорились, - ответил я, - но в Сарлей мы всё-таки сходим. Надо ж уважить просьбу Веры Ивановны.

И с этими словами я засунул Спаса в багажник Бэхи, и мы с Галей бодрым шагом направились по одному ей известному маршруту.

– Чего это ты так на эту икону запал? – удивлённо спросила она меня.

– А с того, дорогая, что это раритет возможно даже 16-17 века. С большой вероятностью стоит немереных денег.

– С чего это ты взял? И сколько оно стоит? – задала сразу два вопроса Галя.

– Не меньше десяти тысяч, а то и сразу полтинник, - ответил я на первый вопрос и сразу перешёл ко второму. – А с чего взял? Начинать с происхождения или сразу к выводам перейти?

– Давай сначала, - вздохнула Галя, - всё равно нам тут ещё битый час по кочкам прыгать.

– Ну тогда слушай… 4-й век нашей эры, город Эдесса в Месопотамии, местный правитель Авгарем страшно заболел и попросил последователей Христа вылечить его. Из Иерусалима прибыл некий Фаддей, а затем и сам воскресший Христос подтянулся… ну по преданиям так. Царя он излечил, а потом умылся и вытерся каким-то платком, на этом платке и отпечатался его лик – это была вообще первая христианская икона. Поскольку Христос был мокрый, борода его слиплась и отпечаталась в виде клина – поэтому второе название иконы «Спас мокрая борода».

– Любопытно, но давай уже ближе к бабе Фене.

– Платок с отпечатком лица Христа потом попал в Константинополь, и там уже с него начали делать многочисленные копии. На Русь, в частности, первые копии Спаса попали аж в девятом веке, еще до принятия христианства. Известны случаи, когда эта икона спасала целые города и регионы… в начале 17 века например – от моровой язвы избавила город Хлынов.

– А с чего ты решил, что это 17 век, а не 19-й например? – задала логичный вопрос Галя. – Который стоит, как ты говоришь, пять копеек.

– Загибай пальцы – доска очень древняя, явно старше, чем остальные две.

– Этого маловато будет, - хитро прищурилась Галя.

– Я ещё не закончил – по бокам от Спаса два ангела, стоящих на облаках, такой сюжет характерен именно для 17 века и ранее…

– А почем тогда именно 17 век, а не ранее?

– Голубая краска, она же ляпис-лазурь, очень дорогая и очень редкая – в 18 веке ее химически синтезировали и она сильно подешевела, но цвет не перепутаешь, не химия это, а натуральная лазурь. А до 16 века она была практически недоступна на Руси.

– Ну допустим убедил… - задумалась Галя, - и куда же ты её собираешься продать? В нашем городе такое вряд ли кто купит.

– Посмотрим, - буркнул я, - в Москву или в Питер можно отвезти, машина теперь у нас есть.

– Так, - вдруг остановилась Галя, - тропинка закончилась, а куда идти дальше, я не очень хорошо представляю.

Это был не натуральный дремучий лес, который у нас в левобережье растёт, а небольшой перелесок смешанного типа, ёлки вперемежку с берёзами и осиной. Но заблудиться вполне себе можно было и тут.

– А до этого мы правильно шли? – задал наводящий вопрос я.

– Ну да, тут одна тропинка от Пехтеляя до Сарлея этого – я по ней в детстве сто раз ходила.

– Тогда будем считать, что твоя… то есть бабы-верина деревня уже недалеко, мы же битых полчаса уже идём, рассуждая про иконографию.

– Даже больше, чем полчаса, - уточнила Галя. – Я думаю, надо вот туда, где солнце восходит, - и она показала на пробивающийся сквозь облака солнечный свет. – Сарлей примерно на восток от Пехтеляя расположен.

– Ну смотри, за язык тебя никто не тянул, - ответил я и решительно зашагал навстречу заре.

– Смотри, ручеёк, - показал я на неожиданно открывшийся справа по курсу источник, он был оборудован настилом, откуда можно было зачерпывать воду. – Мимо него ты в детстве ходила?

– Что-то не помню такого, - задумалась Галя, - воду у нас всю жизнь из ложбины рядом с деревней брали.

– ---

Проплутали мы, короче говоря, в этом перелеске битый час и вышли на открытое место совсем в стороне от искомого Сарлея.

– Всё, теперь я поняла, где мы – вон за тем холмом речка течёт, Шемлей называется.

– Опять –лей на конце, - проворчал я, - а у вас тут в виде разнообразия что-то есть без этого окончания?

– А как же, - невозмутимо отвечала она, - Анисовка, совсем недалеко отсюда. Ну теперь-то я точно знаю, куда идти – надо обратно в лес…

– А может по открытому месту уже пойдём? – взмолился я, - а то опять блуждать начнём в потёмках, как этот… как Иван Сусанин.

– По полю тут будет вдвое дальше – не бойся, теперь точно не заблудимся.

И она оказалась человеком слова, действительно через десяток минут лесок расступился и в открывшемся прогале нарисовалась заброшенная деревня. Улица тут одна была, судя по табличке, называлась она Советская, и все дома выстроились в два ряда вдоль неё. Вид у них, конечно, тот ещё был – заросшие мхом, с проваленными крышами и выбитыми окнами… мерзость запустения, короче говоря.

– И какой же дом бабы-Верин? – спросил я, разглядывая неприглядную картину.

– Вон тот, - уверенно указала Галя, - с петухами на наличниках.