Кирза и лира

Следующие дни и недели спрессовались в моем сознании как одна сплошная болячка. Ритм, и навязываемые нам реалии армейской учебной жизни, самым неожиданным для меня образом отрицательно сказываются на моем физическом самочувствии. К уже круглосуточному состоянию голода, постоянному присутствию изжоги, натёртостям на обеих пятках ног теперь добавились два очень болезненных фурункула на шее.

Один уже большой, другой, гадёныш, ещё маленький. Рядом. Боль от них очень противная — ноюще-тянущая и она дёргает, пульсирует. Ни тебе резко дернуться, ни голову повернуть, ни вообще… Так и ходим, как ломы проглотили. Но, дальше — больше… На обеих руках вдруг появились цыпки — руки обветрили. Кошмар! Хотя это нормально, почему бы им и не появиться, если рукавиц нет, а в карманах руки греть нельзя. Руки, как и положено, все уже в коростах, болезненно чешутся и кровоточат, не знаешь, куда их и сунуть… Вдобавок, начала болеть печень… не было печали! От всего этого всякие кроссы и марш-броски даются с трудом.

Ой, мама, роди меня обратно!..

Такого набора болячек у меня на гражданке никогда не было. Ни раздельно, ни в сочетаниях, ни в страшных снах. Моё тело, всегда такое сильное, выносливое (я его, на гражданке, вообще не замечал), сейчас другое, всё время где-то, что-то болит, ноет и скрипит. Беспокоит, висит обузой. Как вспухший нерв, растянутый словно тонкая резинка, а на конце мешком, чьё-то ноющее больное тело… Не моё! Вот такой здесь случился парадокс. Что делать, как от этого избавиться? Не знаю… Не пойму…

Таких, нас, уже набралось больше половины роты — ходят, стонут, хромают. Многие тоже в бинтах, морщатся от разных неприятных болезненных ощущений. Почти все со скрюченными, расчёсанными до крови, красными руками. Почти все глухо, с надрывом, кашляют, особенно ночью. Некоторые ребята очень тяжело переносят фурункулы. У меня на шее, это ещё, как бы, ерунда, так себе. У некоторых эта подлая тварь цветет у кого под мышкой, у кого в паху, у кого на заднице, есть и на лицах. С такими болячками еле ходят: ни сесть тебе, ни встать, ни резко повернуться, ни дотронуться… Даже спать невозможно. Конечно, им совсем плохо, таких ребят освобождают от выполнения распорядка дня. Дотерпелись, в общем! Видим, уже поняли, не рассосётся, поганка, — записываемся в ротном журнале на прием в санчасть.

Медики нас осматривают, исследуют, холодными пальцами неприятно надавливают на болезненные припухлости. Понимающе кивают головой, чем-то тоже холодным, липким и вонючим смазывают болячку. Мазь Вишневского, говорят, полезная очень. Она, говорят, здорово помогает, всё быстро вытягивает. Залепляют всё это «художество» крест-накрест лейкопластырем, заматывают бинтами и… Свободен.

— Созреет — удалим, вычистим, — успокаивают медики. — Уже скоро. Жди, солдат. Следующий!

Конвейер, в общем.

Мне тоже намазали шею тем же вонючим, тоже замотали бинтами. Хожу теперь, как лом проглотил — голову боюсь повернуть. От малейшего прикосновения к вороту гимнастерки или шинели, болячка взрывается неимоверной болью, в глазах темнеет, накатывает слабость… Всё тело — часто — сотрясает мелкая дрожь. К тому же, мазь жутко воняет. Ещё эти пятки натертые болят, никак не привыкнут к внутренним жестким швам сапог. Изжога, падла, непрерывно печет, донимает. Печень при беге и резкой ходьбе мучает, скручивает винтом бок. Опять же жрать охота… Завал.

«…Неужели, это мне одной?..»

Подставляйте ладони, Я насыплю вам солнца…

Половину учебного дня, иногда и часть ночи, мы проводим в уличной осенне-зимней сырости. Непрерывно шагаем, бегаем, ползаем… Вся одежда мокрая, за ночь не всегда просыхает, сапоги и портянки — тоже. Ноги в непросохших сапогах быстро остывают, мерзнут. Рукавиц пока нет, не выдали, почему-то, на улице машем голыми кулаками. Тыльная сторона мокнет, мёрзнет, обдувается холодным осенним ветром. Кожа на тыльной стороне кистей рук и на запястьях становится тонкой и сухой. Вначале она краснеет, потом дубеет, потом начинает чесаться и лопается — кровоточит, не заживает. Больные руки ни в рукаве шинели не спрятать, ни в кармане согреть. Любое к ним прикосновение вызывает сильную боль.

Учебная программа идет как-то сама собой, на фоне тревог и болячек не оставляя особой памяти. Никаких сложностей. К примеру, политзанятия. Бубни себе и бубни, подглядывая в конспект о выдающейся роли Коммунистической партии Советского Союза во всех делах жизни страны и ее славных Вооруженных Силах. Или перечисляй себе эти, один за другим, партийные съезды, похожие друг на друга, как близнецы и братья… или эти ордена… или… очередные, внеочередные Пленумы… Читай себе и читай. К тому же, память пока хорошая — выручает.

Уставы — то же самое. Хотя их, оказывается, так много, и они такие дубовые! Со строевой подготовкой вообще всё понятно. Химдым… А что химдым? Вспышка слева, вспышка справа… Иприт, люизит… Закрыть глаза, задержать дыхание, выдернуть маску. От подбородка, через щёки, резко расправляя большими пальцами, за голову, плотно натянуть маску. Резко выдохнуть, открыть глаза. Ну, какие сложности? Да никаких.

Топография. Ёлочки-сосёночки… Рельеф местности… Впадины, возвышенности… Склоны, буераки… сплошная скукотень. То ли дело занятия с оружием. Это да. Одни названия учебных тем чего стоят: «Назначение оружия», «Тактико-технические данные…», «Названия деталей и составных элементов…», «Разборка, сборка, чистка…». Практические занятия — разборка, сборка автомата на время. Снаряжение магазина — на время. То же самое, но с закрытыми глазами… Тут нужны и ловкость, и быстрота, и координация, и память. Это уже соревнование, это уже интересно. Тут и спать на занятиях не хочется, и все болячки вроде чуть притухают.

Тревожило ожидание предстоящих стрельб боевыми патронами: как я отстреляюсь? Беспокоила практическая сторона теоретических, пока, понятий, — отдача при выстреле… убойная сила… дальность полета пули… задержка дыхания и плавный спуск… И много другого, в этой связи… Главное, что я в себе неожиданно отметил: оружие как средство превосходства, как инструмент для убийства чего-то живого, меня совершенно не греет. У меня нет вожделенного желания — ни трепетного, ни простого любопытства — дослать патрон в патронник, прицелиться, и поразить цель. Такого желания у меня нет вообще, не возникает. И огнестрельное оружие, да и холодное тоже, мне органически — я чувствую! — не нужно. Я могу, например, в соревновательных целях добиваться победы в разборке-сборке автомата на время. А учиться стрелять, попадая только в «яблочко» или в десятку, для того чтобы научиться убивать людей — не хочу. Не хочу даже прицеливаться ни в людей, ни в птиц, ни в зверей, ни в животных — ни в кого. Это на подсознательном уровне, в бошке, и даже глубже, этого не переломить.

«Стреля-ять», надо «стреля-ять», Детям орлиного племени-и… Есть воля и смелость у нас, чтобы стать…

Тем не мене, задача и условия, поставленные перед нами очень простые — хочешь, не хочешь, а плохо стрелять никак нельзя. Идеологическая подкладка подводится такая: «Р-рота, слушай сюда. Тот, кто плохо стреляет, тем самым сознательно делает это на руку врагу. Понятно? Тот сознательно ослабляет обороноспособность нашей страны, значит плохой человек, не патриот, не комсомолец, не советский человек. Преступник, одним словом. Понятно? Допустить мы этого, естественно не можем. Мы все, как один, должны с достоинством и честью, умело и мужественно стоять на защите нашего государства от посягательств её многочисленных врагов. А, значит, и хорошо стрелять. Кому не ясно?» Очень упрощенно, но очень доходчиво.

В агрессивной же сути капиталистов, объединившихся в разные империалистические блоки и другие альянсы против нашего государства мы и не сомневаемся. Их сущность, как на лице, ярко и красочно отражена на Политических картах мира, на разных специальных политических стендах. Ими, для нас, завешены все стенные проемы: в Ленинской комнате роты, в клубе полка, стены всех коридоров, в классах, на улицах учебного городка — везде. Эти блоки изображены черной краской. Жирные их, с зазубринами, стрелы хищно и агрессивно нацелены на нашу территорию, на нас, значит. Наша страна лежит перед ними, как нежный, вкусный и желанный для них пирог, покрытый розовой сладкой глазурью. Края пирога обведены красной, мармеладной, извилистой линией границы — не тронь, гад, значит! Со всех сторон, со всех частей света на нас нацелены черные их акульи силуэты: вражеских самолетов, разных надводных и подводных кораблей, ракет и танков противника. Даже обозначены числа вражеских полков и соединений, которые только того и ждут, когда мы уснем или ослабнем.