Кирза и лира

— Есть, старшим, старший лейтенант Андреев, — морщится, как от приятного сюрприза, один из офицеров.

— Ва-апр-росы-ы? — зычно тянет ротный и, не прерывая дыхания, тут же ставит точку. — Нет вапросов. Р-разойди-ись.

Вопросы в армии не предполагаются, это и я уже знаю, все это знают.

Рота, рассыпавшись на перекур, радостно бурлит от ожидания предстоящего десанта на овощную базу. Главная мысль — пожрать чего-нибудь свеженького, позаигрывать с девками и наконец отдохнуть от опостылевшего армейского быта. Лафа, в общем. Солдаты из других взводов давали строгий наказ «счастливчикам» привезти в карманах, за пазухой, где угодно, всё что там будет съестного, курева и спиртного. Откровенно завидовали, и, поэтому, наказы были хотя и шутливыми, но предельно конкретными и доходчивыми: «Не привезешь… чего там будет — прибьем!». Голованов вычислил меня в курилке и дал мне чей-то старенький бушлат и верхонки. Я еще не встал здесь на полное вещевое довольствие и у меня, кроме шинели и вещмешка, ничего ещё не было.

— Смотри там, земеля, — дружески улыбается Голованов, — не надорвись. — И видя, что я прячу глаза, продолжает: — Да не дуйся ты на меня, это случайно получилось. Экспромт, называется. Надо же было как-то выкручиваться! Это же р-ротный!! Понимаешь? Рот-ный!! Не серчай, земляк, ну, — продолжает тормошить меня. — Сам посуди: какой ты засранец? Нет, конечно. Тобой сваи можно забивать, точно. Откормим только! Ты же сибиряк, ты крепкий… Я тебе говорю. Ротного вон даже не испугался — а это уже что-то… Ну, земеля, мир?

— Да ладно, чего там… — отмахиваюсь.

— Приедешь, я на кухне расход оставлю, сходим пожрём, — подмигивает Голованов и вдруг, мгновенно сделав страшное лицо, поверх моей головы, во всю глотку грозно орет. — Тр-ретий и четвертый взво-од, бегом, стр-роиться, бл-ля, я сказ-зал! Бег-гом!

Рота, шумно и ободряюще похлопывая отъезжающих по плечам, легкими пинками под зад и тычками в бока, дружно сопроводила нас на неожиданно славный трудовой подвиг. На прощание погрозив кулаками, чтоб не забывали…

Овощехранилище встретило нас довольно прохладным, тёмным, мрачным и длинным подземельем, глубоко в темноту уходящими плохо освещенными отсеками с горами картофеля и ещё чем-то. Воздух плотный, тяжелый — жилище демонов дышало гнилостными испарениями и отсвечивало мокрым скользким полом. Несколько человек неопрятного вида в телогрейках, ватных толстых штанах, неопределенного пола и возраста, суетились в отдельных отсеках-загородках. Нагнувшись, что-то там неспешно перебирали, сортировали, чистили. В подземелье было довольно прохладно, мрачно и грустно. Нас, славных защитников Родины, видимо, привезли на встречу с простым банальным грязным и сырым картофелем. Не повезло! Расстроившись, сбившись в кучу, скептически крутим головами, вглядываемся вглубь мрачных социалистических закромов. «На хрена козе баян… а нам сейчас картошка? Оч-чень печально — облом! — не ожидали!»

Ха! Спокойно, мы, оказывается, рано расстроились. Нас не на картофель сюда привезли. Просто в это овощехранилище случайно зашёл завбазой, а мы за ним, вот он-то как раз и знает, что нам здесь нужно выгружать и где это находится. Мы, оказывается, будем выгружать яблоки, аж целых два вагона. Это здесь же, на базе, но в другом месте.

— О-о, я-аблоки! Ур-ра, ребя, яблоки!

— Это другое дело. Не какая-то там картошка, а яблоки… Я-аблоки — это…

— Яблоки!

— Здорово! Я помню вкус яблока… Сла-адкий такой…

— У-м-м! Тц-ц!

Все мгновенно вспомнили вкус, сок, хруст откусываемого спелого яблока.

— Другое дело! В самый раз…

Настроение мгновенно поднялось. Солдаты, сверкая глазами, потирая руки и глотая слюни, засуетились в нетерпеливом ожидании. «Ну, где болтается этот завбазой? Яблоки — это ведь не картофель, понимаешь, какой-то. Задерживаться с разгрузкой никак нельзя, могут ведь всё испортиться…» Для кого-то это килограммы и тонны, а для нас, считай, горсть голых витаминов. А что солдату в армии в первую очередь нужно? Конечно, витамины, много витаминов, очень много. Правда, к витаминам обязательно нужно добавить еще целый ряд необходимых солдатских — мужских — желаний. Девушку, например, или бабу, как здесь говорят, но это не сейчас, это в другой раз, и в другой ситуации. Сейчас же нас ждут яблоки, значит, нужно запастись витаминами, то есть яблоками себе и другим, которые ждут. Хорошо попали. Повезло!

Вынырнув из темноты подвала (как чёрт из табакерки!), при этом жутко блеснув очками, завбазой удовлетворенно воскликнул:

— Ага, приехали, — и энергично боднул головой в сторону дверей, — за мной, бойцы! Вперёд!

Конечно, вперёд, рота! На радостях мы чуть не вынесли на себе дверной проем тесного для нас картофельного хранилища.

Действительно, два обычных коричневых железнодорожных вагона сиротливо стояли метрах в тридцати-сорока от ворот склада. Дорога к ним была не очень удобной, виляла через рельсы и между расцепленными другими товарными вагонами. Почему они стояли так далеко от склада? А нам, солдатам, без разницы, лишь бы были яблоки, а не гвозди. Это для базовских грузчиков принципиальная проблема — где вагоны отцепили, как далеко носить, сколько заплатят… А нам, я же говорю, без разницы. Для нас это запросто — нам приказали, мы — вперед! Уж яблоки-то, потащим в охотку. В общем, руководство базой саботажников-грузчиков быстренько заменило солдатами, и проблема с разгрузкой вагонов, как и сам производственный конфликт, были решены. Грузчики, по случаю своей отставки — от обиды, конечно же подпили, и теперь, болтаясь по базе, путаются у нас под ногами. Они, походу дела и как бы между прочим, с таинственным видом прикрыв рот рукой, дыша сивушным перегаром и луком в сторону, нашептывают нам, щедро делятся своими обидами и дают профессиональные советы: как правильно брать и штабелевать ящики, как «налево» незаметно умыкнуть ящика три-четыре, как бдительного учетчика со счета сбить, — учат в общем. А нам это надо — ящики умыкивать? Мы и так уже пару раз натурально споткнувшись о шпалы, грохнув ящики из тоненьких досточек на грязный снег, едим от пуза, хрумкаем, почти свободно, кто сколько съест, и ничего — нормалёк.

Вначале ели любые, какие попадались: красные, зелёные, большие, маленькие — всякие. Потом разобрались: «Пацаны-ы, они же по-вкусу все ра-азные оказывается!» И теперь мы, как бы случайно так, стали ронять ящики только с яблоками цвета молочной дымки. У-м! Вот это вкуснотень! Снег под нашими сапогами — хрум, хрум!.. Сочные яблоки, с голодухи, да в охотку, во рту — хрум, хрум, хрум, хрум!.. Вкус на словах не передать. Сладчайше-сладкий мёд нежнейше-нежной спелости… Да, именно так. А запах… А за-а-па-ах!.. Как-кой запах! Э-э-т-то… это-о… Букв даже таких для нужных этому слов нет, одни восклицательные знаки… Нет таких слов, нет! Я ж искал… В общем, так бы и жил в этом вагоне, и дышал, дышал, мечтая и грезя о других странах, где так вот утром, запросто, говорят, можно выйти на порог, потянувшись, сладко зевнуть, раскинув руки в стороны — и на тебе! — справа висят вагоны винограда, слева эшелоны яблок… Да!.. И такого добра вокруг, говорят, полным-полно, видимо-невидимо. И там ещё всегда, только тепло и солнце, солнце и тепло. Ну надо же, а!.. Тц-ц! Как в сказке! Даже не верится.

Но что там: верится — не верится? Яблоки-то вот они, самые что ни есть настоящие, во рту и перед глазами, а уж про живот и говорить нечего, битком набит — «щ-щас лопнет!».

Вокруг нас зима, а от вагонов на целый километр шибает, несет, веет запахом цветущего лета, ну, на худой конец, поздней осени. Вокруг громоздятся серые бетонные стены, грязные шпалы, разбитые ящики, какие-то бутылки, битое стекло, мусор, тряпки, серо-чёрный снег, стада снующих туда-сюда невероятно замызганных, разного возраста и мастей заискивающих базовских собак; пьяные грузчики, путающиеся у себя и у нас под ногами, да и мы, в этой своей желто-зеленой робе — все это явно диссонирует с нежным и трепетным запахом спелого цветущего лета. Невероятно диссонирует… Дикая нелепица.

И совсем не нужно ящики зачем-то умыкивать, как настаивают грузчики, когда мы все уже — вот как, объелись, и запаслись яблоками, кто куда и сколько смог напихать. Уже и не надо. Уже и не хочется. Не-е-куда! Всё-ё! А остановиться невозможно. Рука сама собой — на слушает! — берёт яблоко и в рот, берёт, и в рот… А там, во рту, тоже всё само по себе работает, как заведённое: только поднеси ко рту — сразу хрум, хрум… аж глаза вылазят. Пихаешь яблоко в карман, запихиваешь, и там тоже уже места нет. Всюду полным-полно: и под гимнастеркой, и в штанах, и в карманах бушлата, везде, всюду набито и полностью всё затарено. Одежда у всех раздулась, все как дирижабли, всё у всех стало в обтяжку.

Вот! Тут я снова оценил достоинство своих широких штанов-галифе. Я же только что пришёл в полк, ни гимнастерку, ни штаны ещё не ушил, как все. И теперь, у всех ушитых, если что и вошло в карманы, то не больше чем по-два яблока. И штаны у них от этого, от такой натяжки, струной врезались в зад — представляете! — а это о-очень, я вам скажу, неприятно, очень! И яблок у них мало вошло, и бегают они, для облегчения своего состояния — извините — с расстегнутыми ширинками. А что ещё в таком состоянии можно сделать, не выбрасывать же продукт, правильно? Вот! Я и говорю, очень им сейчас неудобно — я вижу. А у меня — лафа! Очень хорошо, что я не успел ушить фалды, очень. У меня сейчас, считай, в каждом кармане почти по целому ящику яблок, и это только в штанах! Правда, возникла одна проблема — ремень уже не может удерживать штаны — сползают от тяжести. Это сложно, но терпимо, приноровиться можно. И под гимнастеркой, за пазухой, у меня тоже наверное целый ящик. На мне целый склад. Целый… Да!.. Одно только неудобно: когда несешь очередной ящик — руки заняты, скорость передвижения не та, груз под гимнастеркой и в штанах не закреплен, смещается, осложняет движение — штаны сползают, и на поворотах заносит. Не идешь, а корячишься из стороны в сторону, как беременная утка (Образно так). Про наш внешний вид уже не говорю, вокруг меня все такие неуклюжие, все стали круглые и толстые, как осенние бурундуки.