Кисельные берега

Об экспедиции именно в таинственное Сяньское царство мечтал Никанорыч. Ибо взалкал купец шёлка, экзотики и сверхприбылей. А более того – славы первооткрывателя нового речного пути: по словам того самого северного торговца, случившиеся в прошлом году подвижки земной тверди заполнили водой пустой до сих пор каньон и перекроили сеть речных проток таким образом, что водный путь в доселе недоступные края стал вполне возможен. Теоретически. Оставалось опробовать на практике.

Хоть и обескураженная неудавшимся бегством, Кира постаралась примириться с неизбежным. И примирилась. Тем более, что жаловаться ей в первые дни и в самом деле было не на что: плыли все на разных кораблях и виделись только во время вечерних привалов на берегу. Да и там её друзья общением не донимали. Пепелюшка была всецело поглощена молодым супругом, а Медведь – своими обязанностями: Кира лишь мельком могла увидеть его издалека, на борту «Орлика», занятого и неуловимого, мелькнувшим в утренней дымке видением, либо на заднем плане претенциозного пикника. Это её вполне устраивало. Хотя даже эти случайные явления заставляли сердце замирать и сжиматься болью. Но от непрошенных чувств она старалась отмахнуться. И, по возможности, получать удовольствие от затишья в череде бурных и нескончаемых приключений; от вернувшихся красоты и молодости; от красивых платьев, комфорта и одобрительных взглядов молодых мужчин. Особенно от последних. Как же её тщеславию не хватало их в старости!..

Всё было, в общем-то, неплохо. И о том, что будет дальше – думать не хотелось. Хотелось плыть и плыть таким макаром как можно дольше и ни о чём не париться. Но – «долго и счастливо» бывает в сказках лишь после финальной свадьбы. А до неё Кире, по всей видимости, было как до Суньского царства пешком – отселе не видать. Короче, невидимый сказочник решил, что пришла пора подпихнуть замершее действие и соорудил предлог.

Пришла беда, откуда не ждали – с «Сигизмунда Великолепного»: высочественная чета вдруг принялась уговаривать наперстницу принцессы переселиться на королевский флагман.

– Её высочество истосковалась по вашему обществу, дорогая Кира, - доверительно сообщал принц, элегантно откидывая со лба каштановую чёлку. – И вообще, скучает. Путешествие такое длительное и однообразное… Не откажите, молю! – взывал он и картинно прикладывал руку к бархатной куртке.

Ни скуки, ни тоски в румяном облике Пепелюшки Кира не примечала – хоть убей! Даже сами эти состояния казались чуждыми её безмятежному и довольному образу. Но – не станешь же спорить с принцем! И отнекиваться без видимых причин. Тем более, если державная особа говорит «молю» и смотрит на вас коровьим взором.

Никанорыч засуетился, тут же откомандировав Дорофея с пожитками своей пассажирки на Колбасковский корабль. Следом выпихнул и её самоё.

Потянулись дни, наполненные неумолчным Пепелюшкиным щебетаньем, темой которого всегда и неизменно являлся возлюбленный супруг. Иногда удавалось её переключить на чтение Псалтыря вслух, и тогда Кире казалось, что слаще музыки, нежели заковыристые и малопонятные мантры молитвенника, она в жизни не слыхала – так ей опостылело слушать про принца.

Одно радовало: за рукоделием, неизменно сопровождающем их посиделки, она достаточно развила и усовершенствовала навыки вязания, постигнутые в Вышеграде. А ещё поняла, что причиной её переселения на королевский флагман стала вовсе не Пепелюшкина «тоска», а единственно и всецело - инициатива принца. Пресытившись, должно быть, докучливым и однообразным обществом своей супруги, он сообразил переложить на незадействованные плечи её подруги свой тяжёлый крест: теперь он с чистой совестью пил пиво у Никанорыча на «Возке», резался в карты с капитаном «Сигизмунда», фехтовал с Медведем на «Орлике» и вообще был вполне и абсолютно доволен найденным изящным решением.

Вечером принц заявлялся в приподнятом настроении, слегка навеселе и, перегнувшись через спинку кресла, чмокал жёнушку в щёку:

– Чудесная вышивка, дорогая! Я в восхищении!

Жёнушка таяла от счастья.

– А ваше вязание, пани, - склонялся он над Кирой, кося взглядом в её декольте, - выше всяких похвал. Вы делаете безусловные успехи!

– Вы тоже, - не выдержала Кира однажды. – Весьма успешно и всецело передоверив мне общество своей супруги. Судя по наметившейся тенденции, ночевать с ней тоже вскоре мне придётся?

Принц весело рассмеялся и ниже склонился к её плечу, жарко и винно дыша в ухо:

– Прелестница! – прошептал он. – Вы искушаете меня, коварная! – и игриво ущипнул прелестницу за бедро.

«Ну начинается…» - с тоской подумала Кира и покосилась на подружку: видела или нет?

Но та, поощрённая похвалой её рукоделию, самозабвенно орудовала иглой, вышивая любимому батистовые сорочки белым шёлком.

Глава 57

На Чанчуньских порогах волколаки ожидаемо не объявились. Зато объявились хмурые бурлаки с пеньковыми канатами, берущие за перетяг через несудоходное место по три медяка на брата, и ушлые, скользкие личности, предлагающие услуги толмачей.

Дефицита в предложении пока не было, но и спрос на означенные специальности рос на порогах день ото дня: новый водный путь уже разведали и обкатали. Не успел Никанорыч с первооткрывательством.

Впрочем, по этому поводу он расстроился несильно. Хоть и насупился на оживлённую, разросшуюся слободку, как сыч на хомяка в клетке: это ж надо, какие нонче все расторопные, ажно противно!.. Но мысль о том, что с дорогой, рискнув, он не обманулся, перед королём не лоханулся, а, следовательно, доплывёт куда надо, не вертаясь назад с позором - эта мысль его приятно согревала и утешала. Как и возросшие надежды на сказочные барыши и возбудившаяся любознательность бывалого путешественника.

Купец, почти не торгуясь, нанял переводчика – хмыря в стёганом халате, треуголке с пером и парчовыми онучами под липовыми лаптями. Смуглое лицо этого типа под кудлатыми чёрно-седыми лохмами являло собой хитрую рожу прожжённого негодяя неизвестной, неопределяемой народности. То, что доверять ему не стоит, свидетельствовали и его манеры – подчёркнуто угоднические и подобострастные. Но дело своё он знал. Как и места, по которым, преодолев переволок, проследовали корабли экспедиции.

– Провинция Шаньдунь, уезд Линьцзы, селение Синьдяньчжэнь, - вещал он через пару дней пути, широким профессиональным жестом обводя проплывающие за бортом холмы. – На восточном краю имеется небольшой храм со статуей юной девы Лу-гу. Что означает «Богиня Печи». Желаете осмотреть?

Принц с принцессой, естественно, желали. Корабли причаливали, пугая местных коз и овец, и многолюдная кавалькада волоклась по просёлочным улочкам к указанным достопримечательностям.

– Селение Цзиньлиньчжэнь, - рапортовал гид-переводчик на следующее утро, указывая на мазанки над речным обрывом. – Лежит у подножия горы Фениксов. В ней добывают чёрные камни, из коих выплавляют железо, лучшего во всём мире качества. Изделия из него можно приобрести здесь же, в местных лавках. Желаете ознакомиться?

Ну конечно, желают! Какие могут быть вопросы!

Их высочества спешили на берег. Карабкались с туристическим азартом на крутой склон, чтобы поглазеть на робких крестьян в круглых соломенных шляпах и купить в лавке по подкове на счастье из лучшего в мире железа.

Никанорыча эти задержки слегка подбешивали – но куда деваться человеку маленькому? Только изображать живую заинтересованность и, в числе прочей свиты, тащиться вслед за новобрачными сперва на осмотр достопримечательностей, после – на пикник у речки, ввиду картинно дрейфующих кораблей.

– А эта поляна, - объявил толмач как-то, - то самое место, где знаменитый герой Пань Чу, проспавший в космическом яйце восемнадцать тысяч лет, вырвался на волю, разрубив стены своей темницы: всё прозрачное и чистое, как известно, поднялось наверх, став небом, а мрачное и тёмное опустилось вниз, превратившись в землю… Не желают ли их высочества, ступив на священную землю, приобщиться так сказать…

На поляне, с которой началось сотворение мира, решено было затеять обед с жаренным на костре поросёнком и густым рыбным супом с шанежками.