Кисельные берега
Шрифт:
С того дня царь Самарканда повеселел. Он перестал отказываться от пиров и увеселений и однажды с удовольствием рассказал брату об увиденном.
Само собой, Шахрияр приказал казнить нечестивцев. А сам, потрясённый случившимся и во избежание повторного позора, дал себе зарок: брать в жёны дев ровно на одну ночь, наутро отправляя каждую из них к палачу. Тем самым спасая их от искушения и греха измены…
– Чёртов благодетель… - пробормотала слушательница, потрясённая нарисовавшимися перед ней перспективами.
Сказочница чуть склонила голову набок, посмотрела на сокамерницу задумчивым взором:
–
– Кира…
– Ну что ж. Мир тебе, Кира, и благоденствия твоим почтенным родителям. Я рада, что мне есть, наконец, с кем пообщаться в этой унылой обители плача. Девочки, как видишь, тяжело переносят выпавшее на их долю испытание… Я – Зарема. Моя родина – великая и благословенная Персия! Хочешь, я расскажу тебе о ней?
– Нет, не хочу. Давай лучше подумаем, как смыться отсюда!
Зарема посмотрела на неё мягко и снисходительно, как на неразумное дитя:
– Это невозможно, - она покачала головой. – Поверь мне, Кира, и смирись с неизбежным.
– Хрена с два! – прошипела Кира и вскочила на ноги. – Хватит мне уже свистеть о смирении! Сговорились вы все что ли? – распихав подушки ногами, она яростно зашагала через подскуливающих дев к окнам. – Я не собираюсь, словно овца, покорно подставляться под нож каждого царственного ушлёпка с конкретно протекающей крышей!!
Взбунтовавшаяся невольница отдёрнула занавеси и зажмурилась на ослепительное солнце. Потом перекинула ноги через широкий подоконник и повисла на лианах винограда, вцепившись в них судорожно сведёнными пальцами.
Хрясь… хрясь… хрясь… - прощёлкали рвущиеся плети и быстро, хоть и не очень сильно приложив, уронили беглянку на раскалённую мостовую Чахорбаг. Слегка оглушённую падением девицу заботливо подняли, отряхнули и препроводили обратно, теперь уже предусмотрительно связав…
Это было вчера. А сегодня она, как нарисованная, торчит среди стада обречённых на заклание невольниц, так ничего и не сумев изменить.
Кира сделала несколько деревянных шагов к борту и привалилась к нему бедром для устойчивости. Вот же вляпалась, так вляпалась… Просто врюхалась! С пятачком и ушами! Сама ситуация ужасна, конечно, но ещё ужаснее то, что соскочить с этого проклятого и неумолимого движения в сторону Эль-Муралы не выходит, как не пыжься!
Впрочем, достаточно ли она пыжилась? Что, собственно, сделала для своего спасения? Попыталась затеряться в базарной толпе по дороге в дом кызляр-ага? Глупо вывалилась из окна среди бела дня? И это всё? Все твои подвиги во имя жизни и свободы? Жидковато как-то, знаешь ли… И странно, что жидковато. Потому что бояться последствий побегов нет никаких оснований: собак на тебя не натравят и батогами не отходят, ибо товар ценный и хрупкий, повреждения не желательны. Даже Асафовы наручники с неё беспечно сняли – бегай, не хочу!
Кира бессознательно покрутила запястьями, будто разминая их, и задумчиво уставилась на плещущую в борт грязную портовую волну.
Можно прыгнуть, кстати…
И что? Куда плыть? В открытое море? Или к берегу, где её тюремщики, поплёвывая семечковую шелуху и отчаянно скучая, станут её дожидаться?
Пленница вздохнула и подняла глаза от такой соблазнительной, но такой бесперспективной пучины. Подняла и обомлела…
Прямо перед ней, по соседству
с махрияровским судном, покачивался тот самый дау, на котором она прибыла в Джаханы! А это… там, на палубе…– Синьбао! – закричала она, повинуясь мгновенному импульсу. – Синьбао! Это я! Я здесь!!
Капитан, далёкий и маленький из-за разделявшего их расстояния, заозирался недоумённо.
– Я здесь! Здесь! – кричала Кира, срывая чадру и неистово размахивая ею надо головой.
Он заметил её! Бросился к борту…
– Меня увозят в Эль-Муралы! В гарем Шахрияра! Слышишь?!
К ней уже со всех ног бежали сопровождавшие наложниц гаремные евнухи…
– Найди в Цзудухэ корабли из Вышеграда! Слышишь? Умоляю, найди! Даже если они оттуда уже ушли!!
Её схватили за руки, заломили за спину, вырвали из судорожно сжатых кулаков чёрный флаг…
– Скажи Порфирию Никанорычу, что я прошу помощи! Скажи ему, Бао!! – рвалась из последних сил утаскиваемая с палубы невольница. – Суки! Ненавижу! Пошли прочь! – она брыкалась и зло, яростно рыдала. – Уберите руки, петушары!
– Скажи Медведю, - рыдала она уже в трюме, пока её связывали и приковывали за ногу к нарам, - скажи ему, что если он меня не спасёт, сказка моя кончится весьма печально... А так ведь не должно быть! – заорала она и пихнула одного из тюремщиков-кастратов ногой в нос.
Тот взвыл и, не удержавшись, с размаху отвесил ей такого леща, что Кире показалось, она оглохла на ухо.
Прижав ладонь к опухшей, словно подушка, щеке, несчастная валялась на голом соломенном тюфяке и не могла унять истеричных всхлипываний.
– Так не должно быть! – причитала она, как заведённая. – Так не должно быть в сказке! В настоящей, хорошей, качественной сказке он должен спасти меня от сорока сороков бед и опасностей. Вывести за руку из логова злодея… посадить на вороного коня перед собой и… поцеловать в уста сахарны и… увезти в самый лучший город на земле, где… лучшая в мире квашеная капуста и… И жить после этого мы будем долго-долго, счастливо-пресчастливо, чтобы умереть в один день… не устав от жизни, но… просто отпустив её…
Зарема присела рядом с ней и погладила по голове.
– Так и будет, - сказала она, утешая, - точь-в-точь так, хабиби. Но ведь, чтобы он вывел тебя из логова злодея, тебе нужно в него сначала попасть, не правда ди?
Кира прижала основания ладоней к векам, пытаясь перестать всхлипывать, восстанавливая дыхание.
– Ты не сможешь убежать, оставь попытки, - продолжила утешительница. – Твоя жизненная дорога определённо ни при каких обстоятельствах не свернёт от Эль-Муралы. Прими это. И лучше подумай над тем, подруга, как выкрутиться уже будучи там…
– Откуда т…тебе знать? – икнула Кира, отнимая руки от глаз и утирая нос паранджой.
– Я вижу, - спокойно пояснила Зарема. – Не далеко и не всё, но… кое-что…
Кира фыркнула:
– Тоже мне, пифия… Ещё что из «кое-чего» расскажешь?
Зарема уставилась в пустоту остановившимся взором. Потом отмерла, сморгнув:
– Темноты и бед не вижу, - озвучила она. – Только… пустую суету и бесплодные хлопоты…
– Ага, «чем дело кончится», «чем сердце успокоится», - хмыкнула Кира, - «чем всё прикроется»… Очень уж неопределённые у тебя предсказания, хабиби!