Китано

Тем временем Катаяма играет с Рёко в игру: я знаю, что ты знаешь, что я знаю, что у меня за спиной ничего опасного нет, но всё равно пытаешься туда смотреть. Но, разумеется, не отрывает глаз от противника, который уже один раз его победил. Потом он вспоминает, что у него есть целых два подпевалы, которых он может использовать в качестве говорящих зеркал заднего вида. Но так как они сейчас не функционируют, отвечаю ему сам.

Мне просто неприятно бить в спину. Другое дело провести профессиональный приём, созданный именно для этого. Но в данном случае это не поможет. Мне нужно, чтобы он видел, кто его победил.

Катаяма разворачивается с ударом бокена снизу вверх. Как я и рассчитывал. А если бы он меня смог удивить, то всё равно, в ускоренном восприятии, из которого я не выходил, любой удар выглядит как последний заплыв мухи в густом киселе.

Уходя от удара, сдвигаюсь вокруг Катаямы вперёд и влево. Перехватываю бокен правой рукой у рукояти. В этой точке его инерция минимальна. Левой рукой сжимаю ему горло. И неожиданно, поднимаю, как Дарт Вейдер республиканца. Оказывается, тело под эффектом ускорения, становится сильнее обычного. А может просто моя энергия увеличилась и теперь её хватает и на скорость, и на физическое усиление.

Кстати, об энергии. Я потратил не то, чтобы много, но ничего не получил. Всё-таки нападать со спины — плохо. Катаяма уже отпустил бокен и теперь держится за мою руку, пытаясь не дать моим пальцам размозжить его позвоночник… не то, чтобы я думал об этом, просто Вейдер именно так закончил этот приём. Но я, конечно, не собираюсь переходить на тёмную сторону.

А если чуть-чуть? Ради энергетической безопасности? Сейчас я развернулся к Рёко боком, а моё лицо прикрывает держащая Катаяму рука. Увидеть вроде не должна.

На несколько секунд концентрирую ауру на лице. Не знаю, что должно получиться, но вспомнился вдруг Люцифер из одноимённого сериала. Тот, что работал консультантом полиции в Лос-Анжелесе. Так у него была одна супер-способность, он мог проявить своё дьявольское лицо и напугать невезучего грешника, чтобы тот признался в своём преступлении. Так Голливуд внедряет в американское коллективное сознание, что для победы над злом нужно ещё большее зло.

Видимо, получилось у меня неплохо, поскольку от захрипевшего Катаямы пошёл сильный поток первобытного ужаса с мистическим привкусом.

Выкачав из него максимум, который я мог себе позволить, чтобы не нанести вред его энергетическому телу, я подбросил вверх бокен, прицепив к нему самое тонкое, чуть толще волоса, щупальце. Не уверен, что знаю, зачем это сделал. Вернее знаю, мне вспомнилась фраза — понт дороже денег и картинка из одного малобюджетного постапокалиптического фильма из девяностых.

Сцена такова. Одна, находящаяся на правильной стороне истории амазонка держит в руках автоматическую винтовку и ест яблоко. То, что она положительный герой доказывает её чуть прикрытые выдающиеся достоинства. А напротив неё три неправильные амазонки с ничем не примечательными достоинствами, пытаются побить какого-то слабого, но положительного. Наша героиня подкидывает вверх яблоко, потом одной очередью убивает всех плохих, непримечательных персонажей, ловит яблоко и продолжает его есть.

Думаю, режиссёр этого шедевра не сам придумал эту сцену, а украл из какого-нибудь старого вестерна, который я не смотрел. Но так и вижу ковбоя, откусывающего яблоко, потом подкидывающего этот плод познания добра и зла и пока злодеи следили за его полётом, убивающего всех плохих людей. В вестернах вообще очень просто отличить хорошего героя от злодея. Хороший тот, кто убивает, а злодей тот, кого убивают. Всё просто, как и сформированная этими фильмами психология американцев. Хан Соло всегда стреляет первым.

Удивительно, о скольком можно подумать под ускорением.

Итак, бокен взлетает и достигает верхней точки, я отпускаю горло Катаямы. Он начинает падать вместе с бокеном. Я совершаю двойной толчок ладонями ему в грудь, отбрасывая его по направлению к стене бизнес-центра. Выхожу их ускоренного режима. Протягиваю правую руку в сторону и невидимым щупальцем притягиваю в открытую ладонь рукоять деревянного меча.

Не знаю, зачем это сделал, но у Рёко глаза переходят в анимешный режим.

Катаяма на границе сознания, улетая спиной вперёд, видит, как в руку Китано падает его бокен.

«Чтоб ещё раз», — успел подумать он, врезаясь спиной в стену на высоте второго этажа. Вниз он падал уже без сознания.

Не знаю, что теперь делать с бокеном, кладу его на плечо, как Катаяма и медленно подхожу к переваривающей увиденное Рёко.

— Благодарю что позволила погасить мой долг, — салютую Рёко мечом на манер французских мушкетёров. — Ты спасла меня от них вчера, а уже сегодня мне повезло спасти тебя. Конечно, — чуть кланяюсь, не как японец, а как Д’Артаньян — я не сомневаюсь, что ты бы справилась и сама, вот только эти личности не придерживаются правил единоборств.

— Правил? Ты напал на них со спины!

— И это говорит та, — удивлённо наклоняю голову к правому плечу, — что планировала напасть на меня из засады?

— Верно… — усмехается Рёко. — Давай выясним, — снова становится в боевую стойку, — что сильнее, твои мистические силы или мой стиль Койсо Кобудзюцу!

— А, вот что тебя беспокоит! — понимающе киваю. — Нет проблем.

Протягиваю ей трофейный бокен рукоятью вперёд. Она растерянно берёт его, не понимая, что происходит.

Поясняю свой жест цитатой Шикамару Нара.

— К чёрту, я сдаюсь.

Глава 10. Сэнсэй

— Знаешь, Икуко, я всегда считала, что все хулиганы жалкие слизняки, — делится впечатлениями от вчерашней встречи Рёко, шагая с подругой по школьному парку. — Но он отличается от них.

— И чем же?

— Вчера он увидел, что на меня хотят напасть трое одновременно. И решил помочь, потому что это не по правилам боя.

— Ага, — кивает Икуко, — Конечно. Только поэтому.

— Да! Он не простой хулиган. А истинный боец с сердцем воина!

— Я разве с тобой спорю? Конечно, тут совсем не причём, что он признался тебе в любви перед всей школой…

— Ты не понимаешь! Это другое!

— Конечно, другое, — опять соглашается Икуко. — Ты всегда говорила, что не будешь встречаться с тем, кого можешь победить. А Китано-кун, возможно единственный в нашей школе, кто мог бы…

— Не мог бы! Мы вчера встретились, и он сдался без боя!

— Ясно.

— Чего тебе ясно?

— Он вполне ничего, если забыть про его лицо.

— Причём тут его лицо?!